Михаил Исаков - Ловушка для героя

• Название: Ловушка для героя
• Автор: Михаил Исаков
• Жанр: Фэнтези

Приключения работника секретной организации, осуществляющей свою деятельность на территории Королевства Трех морей. Случайная встреча с мальчишкой-студентом из нашей реальности позволила ему стать участником целой череды событий, которые затронули интересы Августейшего семейства, волшебников, друидов, вервольфов, троллей и колонистов-землян.

---

Михаил Исаков Ловушка для героя

И пришла тьма. И был огонь, заливший небеса. И вздыбилась Земля, и перевернулась. Моря вышли из берегов и реки потекли вспять. Бог Солнца покарал за грехи родов людских и за злодеяния нелюдей. И отвернул Он лик свой святой от мира.

Пал мир миров, как пали страны и города бывшие до.

И восстал отец на сына, а сын на отца. И не было покоя после победы. И убивал брат брата, принося жертву проклятой богине Ризе. И пришли из пустынь люди без души. И взяли женщины оружие в руки, чтобы защитить детей своих от эльфов, друидов и других нелюдей. И осталось мало истинных.

Был Великий Хаос.

И длится он сейчас. И будет он вечен, ибо не нам дано определять ход времени. И будет так до тех пор, пока не вернется Бог Солнца на прежний путь свой, бывший до.

И наступило время Героев, ибо только они смогли сделать то, что было до.

Да будет так во имя Святого Источника.

Всеобщая энциклопедия. Книга "Мир N 0", Раздел V — "Культура". Бурганский монастырь. Эпитафии будущим Героям: легенда о Великом Хаосе (789 г. до прибытия, неадаптированный перевод).

Пролог

— Зачем мы здесь?

— Эх, мальчик… Если бы мы могли знать.

— Я думал, что у Учителей всегда есть ответы.

— К сожалению, в мире гораздо больше вопросов, чем ответов.

— И что же нам делать?

— Посмотри туда.

Мальчик посмотрел в окно.

Старый садовник возился на фигурной клумбе с большим кустом красных роз, белые пеликаны плавали в пруду недалеко от сделанного под родничок фонтанчика, на газоне перед парковым лабиринтом дети играли в крикет и даже сюда, на третий этаж усадьбы, доносился их веселый гомон. Солнечное спокойствие лета.

— Тебе нравится здесь?

— Да.

— Все это сделали мы. — Учитель тоже подошел к окну и положил руку на плечо мальчика. — Мы помогаем этому миру стать лучше. Мы помогаем людям справиться с их бедами и горестями.

— Только людям?

— Всем, кому нужна помощь.

— А наша помощь нужна?

— Да.

— Но почему?!

— Мы виноваты в этом, — взрослый, казалось, не слышал вопроса. — Но когда-нибудь они узнают то, что знаем мы, поймут и простят нас.

— А если не смогут?

— Смогут! Обязательно смогут! — Мужчина сказал это с убежденностью, которая заставляла верить. — Правда, это будет не скоро.

— Когда?

— Кто знает, малыш? Кто знает?… Мы все стараемся приблизить этот момент… Тогда, когда это произойдет, мы вместе обретем ту жизнь, какой лишились наши предки.

— А Вы помните ту жизнь, Учитель?

— Нет. Мне рассказал о ней такой же Учитель, как и я… Хочешь быть Учителем?

— Да.

— Ты будешь им.

— Я прочту книгу, которую вы нам задали, — голос мальчика был полон надежд, — все другие книги в библиотеке, и тогда…

— После. Ты им обязательно будешь. — Взрослый улыбался всепонимающей улыбкой. — Тебе лишь следует выполнить то, ради чего ты здесь.

— Что мне надо выполнить, Учитель?

— Позже. Все узнаешь позже.

Мальчик смотрел в окно, когда Учитель направился к выходу. Звуки шагов тонули в ковре. Внизу веселились и играли такие же дети. Одинаковые черные пиджачки и пилотки, белые пятнышки знака падающей кометы на рукаве.

— Зачем мы здесь? — повторил мальчик вопрос, но взрослый его не слышал.

Учитель вышел из комнаты.

Глава 1. Ловец

— Сашка! Ты на семинар идешь?

— Нет. — Уходить с исписанного анекдотами и матюгами подоконника не хотелось.

— Ты что, совсем с ума сошел? Скоро же сессия!

— Да ладно. — Он всю ночь проторчал в Сети и выслушивать бредни о философии Гегеля был не в состоянии.

Сашка так и остался сидеть у окна. По стеклу барабанил дождь.

"И зачем философия программистам?"

У них на курсе даже шутка родилась: читать Гегеля означало пойти пить пиво. И не только пиво. При этом предполагалось, что одной бутылкой "любители философии" не ограничатся.

Клонило в сон. Глаза закрывались сами собой.

Светка куда-то подевалась. Он ее не видел уже который день. Она утверждает, что у нее много подруг и каждая требует общения. Сашка, конечно же, верил, хотя в последнее время начал подозревать, что подруги у нее исключительно с мужскими именами.

"Плевать… Поеду на "Горбушку"", — решил парень, но почему-то направился совсем в другую сторону.

Он шел, перескакивая через лужи и не замечая прохожих. Если честно, ему было плевать не только на семинары, Светку, но и на "Горбушку" тоже. Сейчас Сашке очень хотелось спать. Ему не удавалось сделать этого три дня подряд, и поэтому он чувствовал себя каким-то заторможенным. Все звуки доходили до него словно через вату, а движения стали медленными и вялыми.

Муки бессонницы начались неделю тому назад. К нему стали приходить странные и страшные сны. Вроде бы с нервами раньше у него было все в полном порядке: фильмов ужасов он не боялся, темноту переносил спокойно, в потусторонний идиотизм не верил. И все же лезла к нему в голову всякая муть: замки, рыцари в латах, джинны в бутылках. Все бы, конечно, ничего, но с каждым разом сны становились все реальнее и реальнее. Особенно реален во сне был он сам и его ощущения. Себя он не видел, но если ему кто-то рубил голову или протыкал пикой, то Сашка просыпался от боли. Так, потихоньку его тело покрылось синяками, а на шее появилась красная полоса от удара топором.

Вот топора-то ему и хватило для того, чтобы перестать спать.

"Ну я-то знаю, что я не псих!", — решил Сашка и, как всякий нормальный человек, пошел за советом не к психологу, а к знакомым. Друзья, конечно, надоумили его отдохнуть, попить успокоительного и выспаться. Но последней рекомендации он как раз и не мог последовать. От этого бессилия хотелось плакать.

"Может, в церковь сходить? Может, нагрешил?", — спрашивал он сам себя и не находил ответа. Раньше от такой вздорной мысли он бы рассмеялся и покрутил у виска. Мол, совсем с катушек съехал. Но сейчас смеяться не хотелось вовсе.

— Сашка!.. Санек! — Подбежал отец, который был дома на обеде и опять уезжал на работу. — Своих не узнаешь? Ты почему так рано?

Отец выглядывал из-под намокшей газетки. Дождь не переставал.

— Голова болит. Да и устал я.

— М-да?… Как в универе?

Сашка многозначительно пожал плечами. Родители, как ни странно, продолжали с интересом следить за учебой сына, чем ужасно ему досаждали.

— Ладно, я поехал. Вечером поговорим.

— Пока.

Хлопнула дверца машины. Вот так всегда. Все откладывается на вечер, а вечером у него тоже не будет ни времени, ни возможности. Хотел бы поговорить по душам, да на душу сил не хватает. Визг тормозов на повороте. Поговорили.

Сашка с ненавистью посмотрел на распахнутую дверь подъезда. Огромная лужа отделяла его от мук борьбы со сном.

"Приду. Наглотаюсь снотворного и усну. — Такую решимость отчаяния он испытывал только на экзаменах, к которым не готовился. — Будь что будет".

* * *

Неожиданность — это, по мнению Ловца, самая большая неприятность, какая может случиться в жизни человека. Их непрекращающийся поток начинается с самой невинной и естественной неожиданности дитяти, лежащего в колыбели и сосущего соску. С возрастом масштаб пахучих происшествий становится все больше и больше, а невинности в них все меньше и меньше. И, наконец, когда человек доходит до мысли, что прожитая жизнь определяется случайностями, он неожиданно понимает, что это была не его жизнь. Некоторые, самые наблюдательные улавливают сии житейские закономерности где-то между колыбелью и появлением подростковых комплексов. Таких немного и во взрослой жизни они считаются философами и мудрецами. Ловец, полагал, что это именно они распространили мнение о том, что отсутствие новостей сама по себе есть хорошая новость.

Мудрецом он себя не считал, но предусмотрительности ему было не занимать, точно также как логических способностей. Поэтому он был склонен считать все неожиданности весьма подозрительными и нежелательными. Ловец мог бы с легкостью и убедительностью ответить на простой вопрос, почему он так считает. Но он совершенно не был готов объяснить, почему он ничего не делает для того, чтобы избавить самого себя от всевозможных случайностей, которые давным-давно утратили запах детской колыбели.

Те немногие, кто был знаком со спецификой его работы, знали почему. Они же знали, как, кто, когда, а, главное, зачем. Знали и не говорили, предпочитая оставлять без ответа большинство вопросов своего подчиненного, начальника и коллеги. Во всяком случае, Ловцу казалось, что кругом всем всё известно и только он один подвержен душевным метаниям, которые иногда выливались в длительное пьянство на базе отдыха и дикую орню с балкона персонального шале. Как ему рассказывали, кричал он громко и пронзительно, с завываниями, переходящими в хрипы. Наверное, так же как женщина, чей надрывный вопль утонул в общем гомоне двора дорожной станции. На самом своем пике он, казалось, перекроет все остальные шумы. Так могли кричать, если случилось что-то по-настоящему страшное — из-за денег голосовые связки не рвут.