Александр Гера - Набат

• Название: Набат
• Автор: Александр Гера
• Издательство: Издательство АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 1998

Этот роман, написанный живым, образным языком, трудно отнести к жанру политического триллера, детектива или антиутопии, хотя в нем присутствуют все элементы этих жанров. Роман реалистичен, герои его узнаваемы, события предсказуемы, и читается он на одном дыхании. Будущее и настоящее, прошлое и виртуальное настолько сплелись в остросюжетную нить, что трудно отделить вымысел от истины. Это роман-предупреждение. Это НАБАТ.

---

— Ты понял! — воскликнул Судских. — Он уже знает, что удар не состоялся! — Он вскочил, обдумывая еще что-то. — Вспомни Олег, он сказал: «Россия сама недавно пережила нашествие дьявола».

— Что-то вроде, — согласился Луцевич.

— Не вроде. Фраза далеко не для красного словца. Он имел в виду нечто, имеющее место. Воливач, по моим убеждениям, — опять во главе какого-то заговора с далеко идущими последствиями.

Он машинально перевел глаза на хозяйку, так и стоящую в дверях. Она зарделась, вспыхнула стеклами очков, будто застигнутая на месте преступления. Судских смутился еще больше: отвык, расслабился, выбалтывает серьезные вещи при посторонних. А проговорился он крупно… Опять его несет куда-то течение, помимо разума. И ведь не во власти он обстоятельств, вольный человек.

«Я просто не осознаю пока реальности! Все еще во власти химерических сновидений! И начинаю творить глупости. Я передоверился Луцевичу?»

— Игорь Петрович, — донеслось до него мягко и настойчиво. Говорил Луцевич.

— Да? — очнулся Судских.

— Прежде всего давай разложим фишки по кучкам. Здесь мы в абсолютной безопасности. — Он сделал поклон в сторону хозяйки, и она опять зарделась. — Это мой товарищ со студенческих лет. Что она знает, в ней умерло сразу. Дальше: события последних часов мы предотвратили, и лучше это никто не смог бы сделать. Пусть израильский спецназ приписывает себе новую победу. И террористы, возможно, хотели нанести удар по другой цели, по Иерусалиму, например, — в спешке плохо сконтачило. Далее: причастность Воливача к истории с «Аделаидой» очевидна, а перехват он никак не мог предположить. Отсюда следует, что твой товарищ правильно составил диспозицию и в самом начале предложил тебе тайм-аут, чтобы вскрылись чужие карты.

— Мужчины, я вас покину, — вмешалась хозяйка. — Это не для моих ушей. Я ухожу к маме.

Луцевич привстал, попытался протестовать, но она остановила его одной фразой:

— Луцевич, не крути сразу эротическое кино и документальный фильм.

Откуда-то из банки с мукой она достала литровую бутылку «Метаксы», выставила на кухонный стол и направилась к дверям. Они проводили ее с благодарностями за уход и терпение. Едва щелкнул дверной замок, Луцевич продолжил прерванный разговор, явно с воспитательным подтекстом:

— В прежние времена у вас с Воливачом были дружеские отношения?

— Вполне. — Судских решил полностью довериться Луцевичу. Он обязан ему жизнью: есть другой критерий доверия? — Однако я не все принимал на веру. Воливач — вещь в себе. Его планов никто не знал. Он всегда вел сложные игры и всегда выходил сухим из воды. При царях и диктаторах. Он сам по себе.

— Если не секрет, ваше ведомство занималось масонами в России? — неожиданно спросил Луцевич. Вопрос, словно чья-то физиономия из-под одеяла, застал Судских врасплох.

— Нет.

— Почему?

— Других дел хватало.

— И ни разу не сталкивались? — пытал Луцевич.

— Как-то не получалось. А вообще-то… — припомнил Судских, — в девяносто восьмом сталкивались. Вышли на организацию со всей атрибутикой масонов. Дальше ею занимался второй отдел Воливача. До того ли было… Хватало явных вредителей без масонов.

— А разговоров с Воливачом никогда не возникало на эту тему?

«Чего он меня допрашивает?» — ело внутреннее раздражение, но Судских будто следовал за поводырем, минуя крапиву.

— Было два раза, — кивнул он уверенно. — Воливач как-то поведал мне, что христианство как таковое отслужило свою службу, а масонство как раз трактует свободу в выборе веры.

— И навязывает свою, — дополнил Луцевич.

— А второй раз, — пропустил мимо ушей Судских, — не помню, по какому поводу, он обронил: «Знатный из меня вышел бы мастер ложи». Я не придал этому значения.

— И зря.

— Подчиненные не задают вопросов, нарушающих субординацию.

— Не обижайся, Игорь. Могу сделать вывод, что Воливач представляет масонскую организацию, и в довольно крупном ранге.

— Никогда, — отрицательно покачал головой Судских. — Олег, в Европе заклинились на масонах, в России человек такого ранга не станет размениваться на княжество, если у него царство в руках. Выбрось из головы. Гуртовой — поверю. Воливач — нет.

— А Гречаный?

— Тем более. Казаки на нюх распознают нечисть. Если подноготной человека не знают, никогда не бывать ему атаманом. А он не опереточный, а настоящий. — К Судских возвращалась способность взвешивать слова и поступки. Луцевич развивал прежнюю тему:

— Обрати внимание, Игорь, события, приведшие к власти коммуняк, развивались не исподволь. Развал экономики, невыплата зарплат, коррупция, безвольный президент-марионетка — все это вылилось в бунт и возврат прежней власти. События смоделировались из-за кулис. Но победа американской партии оказалась пирровой. Кто же мог дирижировать хаосом прилюдно? Общество возмущалось засильем евреев, а танец «Семь сорок» не кончался. Такое под силу только крепкой, финансово устойчивой организации, с мощным лоббированием из-за рубежа. Какой?

— Допустим, масонской.

— Только ей.

— Тогда зачем Воливачу идти на столь гнусную провокацию?

— Ну прежде всего подобным методом лучше всего спровоцировать громадный скандал, восстановить против русских весь мир. Никогда и никому не нравилось, чтобы Россия встала с колен. Либо пусть молится, либо кланяется, вымаливая подаяние. Масоны вначале старались пробудить гражданское самосознание русских, а дальше бунт становился неуправляемым и вел к диктатуре. Так появился дедушка Ленин, так пришел дядька Борька, а там очередь господина Воливача. Возможно, Воливач не состоит в масонской организации, могу согласиться, но во все коммунистические времена за спинами лидеров оказывались их жены. Вели своих послушных телков из райкомов в обкомы, из цека в чека, и во все времена жены цезарей были вне подозрения. И зря.

— Воливач — вдовец, — машинально ответил Судских, раздумывая над словами Луцевича.

«А вообще-то разумное зерно, — отметил он. — Бабы делали своих мужей, дергали их потом за ниточки, а выбирать ниточки им помогали тайные духовники за кулисами. И никакие политбюро не стоили дороже часа кроватных исповедей. Долго ли внушить мужу провести эту линию, а не ту? И ведь, как правило, жены лидеров в лучшем случае были русскими наполовину».

Мысли, похожие на его блуждания на том свете, неожиданно привели Судских к вопросу:

— Олег, а ты не случайно появился в моей жизни?

— Хороший греческий коньяк делает свое дело, — улыбнулся Луцевич. — Надеюсь, в масоны я не попал? — Судских сделал вид, что выковыривает из блюдечка маслину. — Меня к тебе другой магнит притягивает. Ты нестандартная фигура. Умных нынче еще хватает, а разумных маловато. Любимчик богов, я бы сказал. И ты коснулся тайн, до которых пока никто не дотянулся среди ныне живущих. Ты, Игорь, был там, где мало кто побывал. Надеюсь быть тебе другом и помощником. А вообще-то тебя мне сам Бог послал.

— Спасибо, — кратко ответил Судских. Комплиментарность всегда смущала его. — Что дальше делать будем?

— Утро вечера мудренее. Коньяк перед нами, пропьемся штыками и десять маслин не пустяк. Послушаем последние известия, а там видно будет. Суетиться не в моих правилах, чего и вам желаю.

— А мне не терпится связаться с Гречаным. Воливача надо обезвредить. Есть у меня кое-какие подозрения.

— Из них шубу не сошьешь, — возразил Луцевич. — Воливач — изощренный игрок, играет по-крупному, к неожиданностям готов, за ним бессмертное ведомство сыска. Готов ли Гречаный?

— А если готов, и мы зря просиживаем время?

— Допустим, — стал рассуждать Луцевич. — Ты встречаешься с ним, рассказываешь о вещем сне и так далее. Первая его мысль: у тебя не все ладно с головой.

— Но факты?

— Вторая мысль: Судских на кого-то работает.

— Почему?

— Третья мысль: до выяснения подробностей Судских задержать.

— Явный перебор, — поморщился Судских.

— А помнишь, сколько Хрущеву по секрету передавали о готовящемся перевороте? Люди жизнью рисковали. И хоть бы хны. Вожди из другого теста, чем простые смертные, они живут в заоблачных высотах, отдельно от нас. Пойми, Игорь, пока ты отсутствовал, в этом мире изменилось многое, неизменными остались ложь, корысть и предательство. Роль туза в крупной игре тебе пока не отводится, но всем хотелось бы иметь тебя в качестве джокера под рукой. Я внимательно осмотрел все приборы в реанимационном блоке. Назначение некоторых вызвало удивление. Я никого не расспрашивал, но хотелось бы знать, зачем нужны высокочувствительные сенсорные устройства, которые регистрируют деятельность твоего мозга? Их в мире-то единицы, и совсем не для медицины… — Он сделал паузу, явно подбирая определение. — Проще говоря, кто-то мог смотреть кино, где ты был участником. А наблюдал за этой аппаратурой явно не дежурный врач и уж не Женя Сичкина. Очень аккуратно у Толмачева я выведал, что каждое утро человек Воливача менял барабаны с перфорированной лентой и уносил их. Толмачев — тупица, его знания не выше арифметических: вот этот прибор контролирует кровяное давление, этот дыхание, тот почки. Удивительно, почему столько заботы вокруг генерала Судских, а главврач откровенный тупица? Его лично назначал Воливач. Я пришел к выводу, что от тебя загодя хотели получить некую конфиденциальную информацию.