Елизавета Драбкина - Баллада о большевистском подполье

• Название: Баллада о большевистском подполье
• Автор: Елизавета Драбкина
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1967

Взволнованный рассказ о нашей партии в годы подготовки Октября. Автор повествует о жизни большевиков, о Владимире Ильиче Ленине, об условиях партийной работы до революции. В книге показаны тюрьмы, каторга, ссылка, побеги, героика подвигов и не меньшая героика повседневной борьбы коммунистов-подпольщиков.

---

Но недолго довелось ему погулять на «подпольной волюшке»: провокатор Малиновский выдал его полиции. Он был снова арестован и снова сослан — теперь уже в самые отдаленные места отдаленнейшего Туруханского края.

Трудно было тут не пасть духом, но Свердлов, как и всегда, оставался бодр и полон оптимизма. Получив на исходе трех лет тяжелейшей Туруханской ссылки письмо из Петербурга от молодой девушки, поддавшейся модной среди части тогдашней молодежи болезни «неверия в идеалы» и жаловавшейся, что она не видит в жизни смысла, Свердлов отвечал: «Хорошая штука жизнь! От души желаю Вам почаще непроизвольно восклицать, ощущать радость жизни…»

В другом письме к этой же корреспондентке он разъяснял, в чем состоит основа его жизнерадостности: она в миросозерцании, которое дает бодрость при самых тяжелых условиях. «При моем миросозерцании, — писал он, — уверенность в торжестве гармоничной жизни, свободной от всяческой скверны, не может исчезнуть. Не может поколебаться и уверенность в нарождении тогда чистых, красивых во всех отношениях людей. Пусть теперь много зла кругом. Понять его причины, выяснить их — значит понять его преходящее значение…»

Георгий Константинович («Серго») Орджоникидзе в этот день отбывал каторжный приговор в Шлиссельбургской крепости. Михаил Васильевич Фрунзе заканчивал пятый год своего каторжного срока, который провел во Владимирском, Николаевском и Александровском каторжных централах. Феликс Эдмундович Дзержинский, арестованный в Польше, ждал суда, приговорившего его за побег из ссылки к трем годам каторги, которую он отбывал в Орловском каторжном централе. Прокофий Апрасионович («Алеша») Джапаридзе находился в ссылке в Великом Устюге. Григорий Иванович Петровский выступал перед рабочими — выборщиками в Государственную думу по Екатеринославской губернии. Степан Григорьевич Шаумян жил под гласным надзором полиции в Астрахани и вел нелегальную переписку с Лениным. Николай Васильевич Крыленко налаживал большевистские подпольные связи. Василий Андреевич Шелгунов в очередной раз сидел в «Крестах», отбывая тюремное заключение, чтобы «Правде» не пришлось платить наложенный на нее денежный штраф.

В этот день по глухой приленской тайге, среди тысяч верст бездорожья и безлюдья, пробирался небольшой отряд, вооруженный самым разнокалиберным, частью даже самодельным, оружием. Первой мыслью, которая возникла бы у того, кто его увидел, было бы предположение, что это — совершившие побег ссыльные или каторжане. Но если б это было так, отряд пробирался бы к югу, к железной дороге, а он шел на север, только на север:

В чем же дело? Что за отряд это был? Куда и зачем он стремился?

Это действительно были ссыльные, и они действительно совершили побег. Но целью этого побега была не личная свобода, не возвращение в Россию и не попытка перейти границу и уехать в Японию, Австралию, Соединенные Штаты.

Цель была другая: добраться до Бодайбо, до знаменитых Ленских приисков, чтобы поднять на борьбу рабочих этих приисков, над которыми только что была учинена чудовищная расправа, вошедшая в историю под именем «Ленской бойни».

Вдохновителем отряда, его организатором и командиром, был бывший студент Московского университета, большевик, профессиональный революционер Евгений Михайлович Комаров.

О его жизни мы знаем совсем немного. Знаем, что он родился во Ржеве, еще юношей вступил в партию и стал большевиком, организовал типографию, в которой печаталась газета Московского комитета партии «Голос труда». Знаем, что он принимал активное участие в Декабрьском вооруженном восстании в Москве, сражался на баррикадах, одним из последних покинул горящую, подожженную семеновцами Пресню. Человек со страстной, огненной натурой, он сделался убежденным боевиком и с начала 1906 года принял деятельнейшее участие в работе Московского Военно-технического бюро, готовившего оружие и боевую силу для будущего восстания.

Несмотря на царивший в Москве полицейский террор, работа Московского Военно-технического бюро быстро приняла широкий размах. Однако охранному отделению удалось заслать в среду его работников агента-провокатора, с холодной расчетливостью предававшего одного боевика за другим. Этим провокатором была некая Ольга Федоровна Пузято — маленькая, хрупкая женщина, вечно жаловавшаяся на плохое здоровье и не стеснявшаяся брать «в долг без отдачи» последние деньги у тех самых людей, которых она тут же выдавала охранке.

Охранка приступила к тому, что она называла «ликвидацией». Однако она соблюдала величайшую осторожность, оберегая от подозрений своего агента. Сначала — это было в конце марта 1906 года — было одновременно произведено два обыска. Один в Москве, в комнате двадцатилетнего студента химического факультета Московского университета Александра Чесского. Обыск не дал результатов, но Чесский был арестован. Из тюрьмы он бежал, перешел на нелегальное положение, продолжал свою работу в петербургской Боевой организации, создал в Финляндии, неподалеку от границы, школу-лабораторию, в которой обучал рабочих-боевиков теории взрывчатых веществ и разрывных метательных снарядов и практическому с ними обращению, был снова выдан провокатором, арестован, отправлен под усиленным конвоем в Петербург, помещен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, предан военному суду и умер, не выдержав тяжелых условий содержания в крепости.

Второй обыск был произведен в деревне Выхино, неподалеку от станции Вишняки, в доме, в котором проживал человек, прописанный по фальшивому паспорту на имя Петра Ивановича Журковского.

Самого «Журкокского» полиция не застала, но обнаружила в его комнате больше двух пудов взрывчатки, несколько револьверов и двадцать чугунных металлических гирь с полыми шарами, которые явно предназначались для того, чтобы служить оболочками для бомб.

Через провокаторшу Пузято охранка знала, что «Журковский» — это Евгений Комаров, и установила за ним тщательное наружное наблюдение. Он был арестован на улице. При аресте у него был обнаружен детально отделанный чертеж ручной бомбы и несколько чертежей ударных трубок, а также письмо со скрытым химическим текстом и ряд рукописей, посвященных тактике вооруженной революционной борьбы и метанию бомб.

После трех лет заключения в московской Таганской тюрьме Евгений Комаров был отправлен на вечное поселение в глухой поселок Иркутской области, расположенный на берегу Лены. Он не мог примириться с жизнью в ссылке и лелеял мысль о новом вооруженном восстании. Он создал из политических ссыльных Иркутской губернии «Социалистическую боевую дружину», члены которой вместе с Комаровым мечтали поднять вооруженное восстание в Иркутской губернии в надежде, что эта первая вспышка вызовет могучий революционный взрыв во всей России.

И тут до них дошла весть о Ленском расстреле. Отклик, который нашло это трагическое событие в рабочих массах, еще больше укрепил веру Комарова и его товарищей в успех начатого ими дела.

Вооружившись холодным и огнестрельным оружием, которое они сумели раздобыть, они выступили в тысячеверстный поход, направляясь через всю приленскую тайгу на север, на Ленские золотые прииски, чтобы поднять там восстание рабочих. Но, пройдя около четверти пути, они попали в засаду, устроенную стражниками, и Евгений Комаров и остальные участники отряда пали смертью храбрых в бою с врагом.

В этот день в городе Брисбэне (Австралия) в больницу привезли забастовщика, дежурившего у ворот бастующего завода и сильно избитого полицейскими и штрейкбрехерами.

Это был человек, о котором мы уже рассказывали на страницах нашей книги, — Федор Андреевич Сергеев, известный в партии под именем «Артем».

Мы расстались с ним тогда, когда после ареста на Урале его привезли в Николаевские арестантские роты.

После трехлетнего тюремного заключения Артем был отправлен в ссылку в «отдаленные места» Восточной Сибири. Во время путешествия по этапу попал в знаменитую Александровскую пересыльную тюрьму и застрял там на несколько месяцев в ожидании, пока соберут арестантский этап.

Сидевшим вместе с Артемом в Александровской пересылке запомнились долгие тюремные вечера, во время которых Артем яростно спорил с противниками ленинской линии партии.

После одной из таких дискуссий товарищ по камере выразил Артему удивление: как он сразу делает марксистские выводы там, где другим на это нужна долгая, упорная работа мысли?

На это Артем просто сказал:

— Марксизм — вот моя точка зрения.

Так оно и было. Марксизм действительно был для Артема исходным пунктом всякой мысли. Характерно, что за все годы пребывания в партии, при всевозможных перипетиях, которые ей пришлось пережить, при десятках случаев серьезных разногласий, Артем всегда занимал правильную линию, всегда был с Лениным.