Лукиан - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Лукиан
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Античная литература
• Год: 1987

Лукиан из Самосаты (ок. 120 — 180) — знаменитый древнегреческий писатель, создавший блестящие образцы философско-сатирического жанра. В том его избранных произведений входят диалоги, речи и другие сочинения.

---

Таким образом историк должен обдумывать, не что сказать, но как сказать. Вообще надо считать, что историк должен походить на Фидия и Праксителя или Алкамена, или на кого-либо другого из художников, так как и они не создавали золота или серебра, или слоновой кости, или другого материала: он уже существовал и имелся налицо, добываемый элейцами и афинянями или аргосцами. Художники же только ваяли, пилили слоновую кость, обтачивали ее, склеивали и придавали соразмерный вид и украшали золотом. Искусство состояло в том, чтобы должным образом использовать материал. Такова приблизительно и задача историка: хорошо распределить события и возможно отчетливо их передать. Если кому-нибудь из слушателей покажется после этого, что он сам видит то, о чем говорится, и за это похвалит историка, тогда, значит, действительно труд Фидия историк хорошо выполнил и получил подобающую ему похвалу.

52. Когда уже все подготовлено, историк может начать иногда и без особого предисловия, если он не чувствует особой потребности подготовить к главной части; по существу у него и тогда будет предисловие, разъясняющее, что он будет говорить.

53. Если же историк пишет предисловие, в него должны входить две вещи, а не три, как у ораторов: не взывая к благосклонности слушателей, пусть он возбуждает в них только внимание и любознательность. Они будут внимательны, если автор укажет, что будет говорить о вещах важных или необходимых, или близких им, или полезных; а доступным и ясным он сделает дальнейшее изложение, указывая заранее причины и выдвигая главнейшие события.

54. Таковы были предисловия у лучших историков; так, Геродот заботится,496 чтобы время не изгладило великих и достойных удивления событий, свидетельствующих о победах эллинов и поражениях варваров. Фукидид также начинает писать,497 ожидая, что эта война будет великой и достопамятной и более значительной, чем все бывшие до тех пор, так как и бедствия во время нее были велики.

55. После предисловия, которое сообразно с предметом будет или распространенным, или сжатым, переход к изложению должен быть плавным и нерезким. Вся остальная часть истории является длинным изложением, поэтому она должна быть украшена свойственными изложению качествами, должна течь гладко и ровно, всегда одинаково, без скачков вверх и вниз; затем все оно должно отличаться ясностью, что достигается, с одной стороны, способом выражения, как я уже говорил, с другой стороны — соответственным распределением материала. Пусть историк все расчленит и округлит, а затем, лишь закончив одно, переходит к дальнейшему. При этом одно должно вытекать из другого и быть связано с ним, как связаны между собой звенья цепи; так чтобы изложение не разбилось и не получились отдельные рассказы — один рядом с другим, но чтобы всегда они не только внешним образом соприкасались, но были связаны друг с другом общностью и сливались на границах.

56. Прежде всего — полезная краткость, особенно если нет недостатка в сведениях, и этого надо достигать не столько сокращением числа слов, сколько данных. Я хочу этим сказать, что надо упоминать вскользь мелочи и менее важное и достаточно долго останавливаться на крупном, многое можно даже совсем пропустить. Ведь, когда ты угощаешь друзей и у тебя все приготовлено, не станешь ты среди пирогов, птиц, вепрей, зайцев, грудинки и всевозможных блюд подавать также соленую рыбу и вареные овощи, потому только, что и это приготовлено, — ты пренебрежешь этими дешевыми вещами.

57. Больше же всего надо проявлять сдержанность в отношении гор, стен или рек, чтобы не казалось, что ты, между прочим, хочешь выказать, и притом очень некстати, твое искусство в речи и, забывая об истории, занимаешься тем, что тебе ближе; слегка коснувшись этого, насколько это полезно для твоей цели и требуется ясностью изложения, возвращайся к основной задаче, избегая соблазна, который заключается в этих отступлениях. Ты видишь, что и вдохновенный Гомер поступал так же, несмотря на то что был поэт: он всколзь упоминает Тантала, Иксиона, Тития498 и других, а если бы это описывал Парфений или Евфорион, или Каллимах, как ты думаешь, сколько бы стихов понадобилось, чтобы довести воду до губ Тантала, или в скольких стихах он кружил бы Иксиона? Посмотри, как Фукидид, умеренно пользуясь этим литературным приемом, кратко описывает какую-нибудь машину или способ осады, или укрепление Эпипол, или сиракузскую гавань и сейчас же переходит к другому, хотя это близко относится к делу и полезно. Правда, в описании чумы он может показаться многоречивым, но всмотрись в суть дела, тогда ты увидишь его краткость: самый предмет своей важностью как бы задерживает его стремление вперед.

58. Если же понадобится, чтобы кто-нибудь произносил речь, — прежде всего необходимо, чтобы эта речь соответствовала данному лицу и близко касалась дела, а затем и тут надо стремиться к возможной ясности; впрочем, здесь тебе представится возможность проявить твое знакомство с ораторскими приемами и красноречие.

59. Похвала и хула должны быть крайне сдержанными, осторожными, чуждыми клеветы, снабженными доказательствами краткими, уместными, так как историк говорит не перед судом. Иначе тебя будут обвинять в том же, в чем обвиняют Феопомпа, который сварливо осуждал почти все и сделал из этого свое любимое занятие, так что он более судит, чем излагает события.

60. Если придется к слову, можно передать и миф, но не следует ему безусловно доверять, лучше не решать этого вопроса, чтобы каждый судил об этом, как захочет; таким образом ты, не склоняясь ни в ту, ни в другую сторону, будешь свободен от упреков.

61. В общем же помни следующее, — я это еще часто буду повторять… и не пиши, считаясь только с настоящим, чтобы современники тебя хвалили и почитали, но работай, имея в виду все будущее время, пиши лучше для последующих поколений и от них добивайся награды за свой труд, чтобы и о тебе говорили: «Это, действительно, был свободомыслящий человек и пропитанный искренностью; в нем не было ничего льстивого или рабского, и во всем, что он говорил, заключается правда». Это разумный человек поставит выше всех предметов стремлений, которые так недолговечны.

62. Посмотрите, как поступил книдский архитектор:499 построил величайшее и прекраснейшее сооружение — маяк на Фаросе, чтобы он на большое пространство светил мореплавателям и чтобы они благодаря этому не уклонялись в сторону Паретонии, — как говорят, очень опасного места, из которого нельзя спастись, если наткнуться на подводные камни. Итак, построив такое сооружение, строитель внутри на камнях написал собственное имя, а затем, покрыв его известью, написал поверх имя тогдашнего царя, предвидя, как это и случилось, что оно очень скоро упадет вместе со штукатуркой и обнаружится надпись: «Сострат, сын Дексифана, книдиец, богам-спасителям за здравие мореплавателей». Он считался не со своим временем, а с вечностью, пока будет стоять маяк — произведение его искусства.

63. Так надо писать и историю: правдиво, имея в виду то, чего можно ожидать от будущего, а не льстиво рада удовольствия современников. Вот тебе правило и мерило истинной истории; если им будут мерить, — хорошо: значит оно верно написано, если же нет, — все-таки и я катал «глиняный сосуд на Крании».

ПОЭЗИЯ ТРАГОПОДАГРА

Подагрик, Хор, Подагра, Вестник, Врачи и Страдания

Подагрик

Сколь ненавистно имя всем богам твое,
Подагра, дочь Коцита, сколько слез в тебе.
В глубинах черных Ада родила тебя
Эриния Мегера и вскормила там
[5] Своею грудью; после молоко, как яд,
Жестокому младенцу Алекто дала.
О самый гнусный демон, кто дерзнул тебя
Явить на свет? Погибель ты приносишь нам.
Ведь если кара людям за злодейства их
[10] И после смерти с ними, ни к чему тогда
Терзаем Тантал жаждой; Иксион страдать
Не должен, век вращаясь с колесом своим;
Не должен камень тяжкий поднимать Сизиф;
Но всех виновных надо наказать одним:
[15] Пусть их суставы крутит злая боль твоя,
Недуг терзает тело; мой удел — страдать.
От пальцев рук до пальцев на ногах во мне
Разлилась желчи горечь, гноем все полно!
Как стеснено дыханье! Все пути его
[20] Закрыты, и мученья оттого сильней.
Из самых недр телесных рвется, плоть губя,
Пылая вихрем жара, огневая боль;
Как будто кратер Этны до краев в огне,
Иль это Сицилийский меж морей пролив
[25] Стремительно несется в свистопляске волн,
Крутя водовороты средь камней и скал.
О ты, конец болезни, недоступный нам!
Сколь глупы мы, лелея о тебе мечту:
Напрасная надежда обольщает нас.

Хор