Константин Бадигин - На морских дорогах

• Название: На морских дорогах
• Автор: Константин Бадигин
• Жанр: Морские приключения

---

Это было главным. Я внимательно слушал выступавших и был удивлен, что все без исключения сказали: голодать никто не будет. Кое-что осталось от прежних запасов, и до будущей навигации зимовщики вполне обойдутся тем, что есть.

Папанин поблагодарил присутствовавших и, когда все ушли, сказал мне:

– Слышал? Я еду в Архангельск. Там ждут дела. А ты оставайся. Если заинтересуется Анастас Иванович – рассказывай ему все подробно. Следи за обстановкой, радиограммы из Арктики пойдут через тебя.

– Будет исполнено, Иван Дмитриевич.

– Заведи свою карту, как в Архангельске, и следи за движением кораблей, – инструктировал Папанин. – Вникай во все. Если разбудят тебя среди ночи и спросят, где какой корабль, что делает, какой на нем груз, какая там ледовая обстановка – должен без запинки ответить. Надеюсь на тебя.

И уехал. В Управлении Главсевморпути из старших остались только начальник Политуправления Валерьян Дмитриевич Новиков и я, начальник штаба. Заместители Папанина – кто в Красноярске, кто на морских дорогах.

Вся страна находилась в тягчайшем положении. Фашисты яростно рвались к Волге и на юго-восток. Сталинградцы борются из последнего. Весь народ стремится помочь им.

Когда у нас – на Севере, в Арктике – случались неудачи, мы тяжело переживали, а каждую удачу воспринимали как вклад в разгром врага. Помню, каким праздником была для меня телеграмма Михаила Прокопьевича Белоусова из штаба восточной части Арктики о прорыве ледяного барьера военными кораблями. Шедшие на запад лидер «Баку», эскадренные миноносцы «Разумный» и «Разъяренный» и сопровождавший их теплоход «Волга» пробились в море Лаптевых. 18 сентября корабли вышли из Тикси, а еще через два дня они уже не нуждались в ледоколах, были отпущены в самостоятельное плавание и на шестые сутки благополучно прибыли на Диксон.

Я и сам в 1936 году принимал участие в проводке эсминцев – с запада на восток. Помню, что эсминцы обшивались по корпусу шубой из деревянных досок. Теперь тихоокеанские корабли подкрепляли Северный военный флот. Подтверждалось значение северной морской магистрали, окупались расходы на нее в мирное время.

Вскоре после отъезда И. Д. Папанина от М. П. Белоусова была получена другая важная радиограмма. Дословно не помню текст, но смысл ее был таков: ледовая обстановка усложнилась, дальнейшее пребывание судов в Арктике поведет к зимовке. Считаю необходимым дать указание всем судам, находящимся западнее мыса Шелагского, следовать на запад, а судам, находящимся восточнее, – на восток.

Я немедленно доложил начальнику Политуправления Новикову. Он позвонил Микояну, и мы тотчас были вызваны в Кремль. Когда вошли в кабинет к Анастасу Ивановичу, увидели огромную карту Северного морского пути, расстеленную у него на столе.

Кроме нас присутствовал заместитель наркома морского флота Александр Александрович Афанасьев и еще кто-то.

– Кто будет докладывать от Главсевморпути? – спросил Микоян.

Новиков назвал меня. Я зачитал телеграмму Белоусова, рассказал, где какие суда находятся, кто ждет их грузы.

Микоян слушал, думал. Потом спросил:

– Если поступим, как предлагает товарищ Белоусов, останутся ли на Севере люди без хлеба?

– Анастас Иванович! Папанин недавно собирал всех заинтересованных лиц и выяснил, что никто не пострадает, если не все сумеем перевезти, – ответил я.

– Превосходно. В таком случае я разрешаю прекратить работы в Арктике. Немедленно дайте ответ Белоусову… Кто у вас за этим проследит, товарищ Новиков?

– Бадигин.

– Дайте срочно телеграмму, товарищ Бадигин.

Так была закончена арктическая навигация 1942 года на востоке. В западном секторе она еще продолжалась.

Мне запомнился поучительный эпизод, относящийся к этому времени.

Не всем судам удалось уйти из Арктики на восток. Два парохода Наркомморфлота остались в береговом припае (лагуна Гугауге). Старшим был назначен капитан-дальневосточник В. А. Вага. Зимовка как зимовка. И вдруг в очередной радиограмме, за подписью Ваги, вместо привычных координат оказались новые. Проложил на карте: выходило, что пароходы вынесло в дрейфующий лед. И далеко вынесло… Ошибка в радиограмме? Тотчас доложил В. Д. Новикову. Если в донесении все правильно, пароходы и люди подверглись бы всем опасностям дрейфа в тяжелых льдах Чукотского моря.

Новиков забил тревогу. Вызвал Н. Н. Зубова, находившегося в Москве. Мы с Николаем Николаевичем в один голос заявили о сомнительности радиограммы и отговорили начальника Политуправления докладывать А. И. Микояну. Было решено вначале перепроверить.

В Наркомморфлоте решили иначе. Заместитель наркома, прочитав диспетчерскую сводку, тут же сообщил о «дрейфующих» пароходах в Кремль.

– Но почему мне не доложили севморпутовцы? – спросил Микоян.

На «расправу» был вызван проклинавший себя за уступчивость В. Д. Новиков. Он сказал, что ждем подтверждения, но тем не менее получил замечание.

Следующее утро принесло приятные известия: пароходы капитана Ваги стояли на прежнем месте, в координаты, как мы и думали, вкралась досадная ошибка. Новиков, не медля ни минуты, – к Микояну… Как мне потом рассказывали, для заместителя наркома морского флота этот переполох но прошел даром.

Пароходы благополучно отзимовали и 21 июня 1943 года были выведены из льдов.

Возвращаюсь к «своим» ледоколам, в конце 1942 года работавшим в Арктике. К 10 октября все они, кроме «И. Сталина», застрявшего на востоке, собрались в море Лаптевых у острова Большого неподалеку от пролива Вилькицкого. Тут были «Красин», «Адмирал Лазарев», «А. Микоян», «Ленин». Кому было нужно, забункеровались тут же с транспортного судна-угольщика. «Красин» производил тренировочные стрельбы. На всех ледоколах и судах, идущих на запад, была введена ночная светомаскировка.

Я в эти дни, по звонку Папанина, снова приехал в Архангельск.

Военная Беломорская флотилия готовилась конвоировать арктические транспорты и ледоколы. Особенно – ледоколы. От них зависели успех зимней навигации в Белом море и будущая навигация в Арктике.

Я глаз не спускал с наших ледовых богатырей.

22 октября «Красин» и «А. Микоян» находились в Енисейском заливе. Здесь 24 октября у мыса Шайтанского корабли встретились с караваном транспортов, идущих из Игарки под проводкой ледокола «Ленин». Помогал им и «Дежнев» – его подлечили после боя на Диксоне и вернули в строй.

Когда лед торосился, суда застревали. Потом начались непрерывные сжатия. Ледоколы, даже работая на полную мощность, оказывались бессильными. Чуть льды отпускали, выводили пароходы по одному. Не теряли ни минуты: пропустишь время – и суда вмерзнут до лета.

Только 1 ноября караван вышел на недавние разводья, покрытые десятисантиметровым льдом. Дело пошло веселее. Предполагалось, что к проливу Югорский Шар ледоколы и транспорты подойдут к Октябрьским праздникам…

Очень обрадовался я приходу в штаб Владимира Ивановича Воронина. Мы хорошо были знакомы с прославленным полярником.

Первое наше с ним совместное плавание состоялось на ледокольном пароходе «Леваневский», построенном в Ленинграде в январе 1941 года. Владимир Иванович был капитаном, я выполнял специальное задание Главсевморпути.

Воронин был теперь в офицерской форме. Это он, как ледовый лоцман, в навигацию 1942 года довел военные корабли до Диксона. Воронин рассказывал мне, как тяжело приходилось порой на эсминцах во льдах и как жалели военные моряки, что им не удалось сразиться с «Шеером».

Владимир Иванович очень хвалил команду «Дежнева»: «Наши-то, торговые, не хуже военных оказались».

Мы говорили долго, о многом. Воронин умел интересно рассказывать.

В штаб приходил и Сергей Васильевич Куницкий, капитан парохода «Беломорканал». Он только 28 октября отдал якорь в аванпорту Экономия. С Сергеем Васильевичем тоже старое знакомство: когда-то вместе плавали на стареньком лесовозе – он старпомом, а я матросом, правда, уже со штурманским дипломом в кармане. Ходили из Мурманска в порты Северной Европы, возили лес и руду. Высокий, представительный, с седой шевелюрой, Куницкий сказал:

– Пришел доложить о рейсе.

– Рассказывайте, Сергей Васильевич.

И я услышал интереснейшее сообщение.

– Покинули мы Исландию 12 августа, решились с капитаном парохода «Энгельс» Кириллом Васильевичем Косьянчуком на одиночное бесконвойное плавание к берегам Советского Союза. В порту офицеры конвойной службы смотрели на нас, как на самоубийц. Однако наши моряки хотели поскорее выйти в плавание и не трусили.

Мы тщательно готовились к рейсу. Судно покрасили в мутно-белый цвет, трудноразличимый в тумане. Вооружили нас хорошо: на корме четырехдюймовая пушка, крупнокалиберные пулеметы, устройство для сбрасывания глубинных бомб. Словом, были готовы ко всем случайностям… Погода благоприятствовала, все время шли в тумане. Утром 19 августа подошли к самому опасному месту.