Константин Бадигин - На морских дорогах

• Название: На морских дорогах
• Автор: Константин Бадигин
• Жанр: Морские приключения

---

Судно сильно накренилось на правый борт. Обе машины остановились, стальные листы палубного настила сильно деформировались и покоробились; из котлов, заглушая все другие звуки, со свистом и шипением вырывался пар. Капитан Стефенсон еще не успел дать приказ покинуть судно, а матросы уже ринулись к спасательным шлюпкам. Спасательную шлюпку правого борта разбило взрывом, и моряки устремились к левой шлюпке.

«Хатлбьюри» быстро погружался, кренясь на правый борт. На спущенный, с вант плотик взобрались тринадцать человек, в то время как норма их загрузки составляла восемь-девять. Из-за перегрузки плотик притонул и многие его обитатели оказались по грудь в воде.

Плотик первого помощника Гордона подошел к затопленной спасательной шлюпке и держался возле нее. На шлюпку с борта судна по кормовому фалиню спустились восемь человек и перешли на плотик.

На борту судна оставались еще человек двадцать, но спасательных средств для них не было.

– Единственной надеждой, – рассказывал третий помощник Нидхэм Форт, – была затопленная шлюпка левого борта, соединенная с судном своим кормовым фалинем. Несколько человек находились в ней, а другие, крича и плача, с трудом держались на воде около нее. Я соскользнул по фалиню вниз и взобрался в шлюпку. Все, кто находился в ней, стояли по грудь в воде.

Через десять минут подводная лодка выпустила еще одну торпеду. В воздух на высоту более ста метров поднялся огромный султан водяных брызг и черного дыма, а в воду далеко от корпуса упала дымовая труба и части верхних надстроек. Киль судна разломился.

Третья торпеда попала в правый борт как раз напротив нас, и судно сразу же начало крениться левым бортом, прямо на нашу шлюпку. Все мы подумали, что нас вот-вот раздавит. Матрос Диксон, обычно всегда молчаливый, начал вопить, что всем нам пришел конец.

Около двадцати человек, сумевших взобраться в притопленную спасательную шлюпку, начали с отчаянием откачивать из нее воду, но каждая очередная волна перекатывалась поверх планширей и снова затопляла ее водой.

Вскоре после взрыва третьей торпеды судно распалось на три части и начало свой печальный путь ко дну.

Когда тонула кормовая часть, полуют высоко поднялся и находившиеся в шлюпке и на плотиках моряки увидели, как по скользкой, наклонившейся палубе к корме, отчаянно хватаясь за что попало, пробиралась одинокая фигура. Корма поднималась все выше и выше, пока неподвижные винты не выглянули из воды метров на десять – двадцать. Человек перелез через кормовой леер и, едва удерживая равновесие, стал пробираться через кормовой срез судна. Подойдя к краю, он с большой высоты прыгнул в море. Это был капитан «Хатлбьюри» Стефенсон. Он «приводнился» рядом со спасательной шлюпкой третьего помощника, на которую его и подобрали. Но на борту тонувшего судна был еще один человек. Это был второй помощник Гарольд Спенс. Со шлюпок и плотиков видели, как он снял с себя спасательный жилет и фуражку: он решил покориться судьбе. Когда под волнами начал с рокотом скрываться и мостик, моряки увидели, как второй помощник махал им рукой».

Трагичной была судьба спасавшихся. В книге Ирвинга есть запись третьего помощника Форта:

«Ребята умирали один за другим: кочегар Хатчинсон, потом буфетчик, затем матрос первого класса Кларк, радист, старшина Сиббит, шестнадцатилетний вестовой, потом матросы первого класса Диксон и Хансен. Все они умерли в течение первых двух часов.

Тела их сбросили за борт, чтобы облегчить шлюпку. Немного позднее скончался главный механик, потом кок и еще один кочегар. К полуночи умерли главный буфетчик и его первый помощник, еще один кок, артиллерист и матрос второго класса Джиссен. Какая это была ужасная трагедия! И всего в трех милях от берега! Все умерли одинаково: сначала становились сонными, постепенно теряли сознание, затем стекленели глаза и наступал конец. Смерть, слава богу, наступала без мучений.

И я почувствовал, что вот-вот и мне все станет безразлично. Стоя по грудь в воде, я целый час пытался работать веслом, но постепенно становилось ясно, что и для меня наступит такой же конец. Холодная вода действовала одурманивающе. Собрав последние силы, присоединился к кучке людей в носу шлюпки. Мы плотно прижались друг к другу. Шлюпку сильно качало, а нас то и дело окатывало ледяной водой. Все мы ужасно замерзли, ноги побелели и не сгибались. В дополнение ко всем страданиям меня мучили приступы морской болезни…

К полуночи море немного успокоилось. К тому времени в шлюпке нас осталось только пятеро: капитан Стефенсон, я, матрос первого класса Мей, кочегар Сторей, помощник главного буфетчика Спуллер.

По мере того как умерших сбрасывали одного за другим за борт, шлюпка становилась все легче и ее планширь поднимался все выше над поверхностью моря, а когда оставшиеся в живых откачали из нее воду, она уже больше не заполнилась ею…»

Из пятидесяти шести человек, составлявших экипаж и военную команду «Хатлбьюри», достигли нашего берега только двадцать.

7 июля в Архангельск прибыл сторожевик из конвоя PQ-17 «Дианелла». Его командир лейтенант Рэнкин немедленно был вызван к капитану первого ранга Монду, главе здешней английской военно-морской миссии.

Надо было срочно оказать помощь морякам разбитого конвоя. Сотни людей с потопленных судов терпели бедствие на шлюпках и плотиках где-то в море. Несколько уцелевших транспортов притаились возле Новой Земли или у кромки льда и молчали, боясь сообщить о себе по радио.

Капитан Монд настоял на том, чтобы «Дианелла» снова вышел в море.

В многодневных трудных спасательных работах участвовало много советских судов и самолетов.

Маршал Г. К. Жуков в своих воспоминаниях писал: «Мы искренне чтим память погибших английских и американских моряков, которые, не взирая на сложную морскую обстановку, на то, что– на каждой миле их поджидала смертельная опасность, доставляли нам грузы, обусловленные договором по ленд-лизу».

В Архангельске работали днем и ночью. У причалов Бакарицы в Экономии и в Северодвинске около девяти тысяч человек спешно разгружали транспорты, уцелевшие в конвое PQ-17. Из трюмов краны доставали танки, контейнеры с самолетами, пушки, укладывали их на железнодорожные платформы. Все немедленно шло на фронт.

На палубах транспортов встречались заржавленные танки в поврежденных ящиках. Отражая нападение гитлеровцев, моряки, желая помочь своим артиллеристам, ломали упаковку и из танковых пушек стреляли по вражеским подводным лодкам и торпедоносцам.

В конце июля в Архангельск пришли последние корабли, оставшиеся от PQ-17. Привозили спасенных с потопленных судов.

На моряков, сходивших на причалы, было тяжко смотреть. Худые, изможденные, многие в перевязках, некоторых выносили на носилках: ампутированы обмороженные ноги.

– Как в Архангельске? Спокойно, не бомбят? – с тревогой спрашивали матросы, ступавшие на советскую землю.

В городе скопилось около тысячи двухсот иностранных моряков. Для раненых и больных город предоставил резервный госпиталь, оборудованный в здании «Северолеса». Однако этого оказалось мало, под второй госпиталь приспособили школу номер четыре. Моряки находились на особом продовольственном снабжении. Горожане делились последним куском хлеба с потерпевшими бедствие.

Мне довелось разговаривать и с капитанами, и с матросами, англичанами и американцами. Они возмущались не потерями конвоя, которых во время войны не избежать. Они искали ответа на мучавший их вопрос: «Почему нас бросили военные корабли?»

Моряки старались получить разъяснения у английской миссии в Архангельске. Но там, видимо, не очень были расположены к обсуждению этого события.

Капитаны-англичане высказывались осторожно. Американцы ругали лондонских адмиралов на все корки:

– Нож в спину, вот как я могу назвать это.

– Предательство.

– Посадить бы на наше место этих лордов из адмиралтейства. Пусть бы покатались на плотиках в Баренцевом море!

Простые моряки были еще более откровенны. Доставалось и премьер-министру Уинстону Черчиллю. Теперь-то мы знаем, что это постыдное дело не обошлось без его участия.

Легко было представить страдания моряков, искавших спасения на утлых плотах и шлюпках. Баренцево море сурово… В особо тяжелом положении оказывались машинисты и кочегары. Те из них, кто находился у жарких котлов, случалось, прыгали в шлюпки в майках и безрукавках.

Голод, холод, изнуряющая жажда. Обмороженные руки и ноги. Смерть от охлаждения. Некоторые не выдерживали многодневных испытаний и теряли рассудок. Помню, при подходе одного из американских пароходов находившийся на палубе моряк не выдержал, бросился с борта и поплыл к причалу. Он торопился как можно скорее попасть на твердую землю. Столь страшным было перенапряжение нервов.