Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

• Название: Зеркало за стеклом
• Автор: Юлия Кайто
• Жанр: Фэнтези

Некогда скучать сельской травнице! То приготовить снадобье от тяжёлой хвори; то примирить поссорившихся соседей и зашептать ссадины, если без кулаков всё-таки не обошлось; а то погонять крапивой соседских мальчишек, втихомолку рвущих яблочки с единственной яблони. Так и не присядешь лишний раз! Вот только… Может, на самом деле всё должно быть совсем не так? Одна случайность порождает другую, и вот уже крутится колесо судьбы. И память, как лоскутное одеяло, и странные события одно за другим. И внезапное путешествие, полное удивительных встреч, опасного колдовства и открытий, в конце которого должен бы найтись ответ на тот самый вопрос: «А может быть?..»

---

Но в дверном проёме застыла Саёма — приглашённая на торжество блаженная из местной гильдии Пресветлых Дураков. Горничная по секрету сообщила мне, что обманщиков, желающих поживиться за чужой счёт, в этой своеобразной организации больше, чем тех, в честь кого она названа. И так мол искусно прикидываются, что всей дворней не одну неделю бегали, выбирали такого Дурака, чтоб уж точно был взаправдашний. На мой вопрос: «Зачем на свадьбе пришлые дураки, если в погребе для гостей припасено три бочонка ядрёной смородиновой увалихи?» горничная только укоризненно покачала головой и сослалась на очередную традицию. Дескать, молодым в доме будет счастье, потому что все беды перетянет на себя Свадебный Благостник. Или, как в данном случае, Благостница. За это её накормят и соберут с гостей по медяшке в благодарность.

Однако сейчас седовласый кошмар средних лет в длинной мятой рубахе до колен стоял на пороге, вытянув перед собой обе руки со сжатыми кулаками, и благостным отнюдь не выглядел. Широко раскрытые белёсые глаза безумно таращились, а губы демонстрировали жуткий оскал до самых дёсен.

В ту секунду, на которую я замешкалась, не зная, выпрыгнуть ли в окно или спокойно начать расчёсывать мокрые космы (Умая утверждала, что настоящие Пресветлые Дураки, как на подбор, физически безобидны), Саёма издала пронзительный бессловесный вопль ужаса и резко закрутила руками, изображая мельницу, но с места не двигаясь.

— А, колдунья! За тобой уже идут. Прочь! Провались, проклятая!

Я испугалась не меньше полоумной тётки, круто повернулась и оглядела комнату. Кроме меня и чахлой герани на подоконнике в ней никого не было. Выходит, проклятая колдунья — это я. Вот те раз… И кем меня уже только не обозвали за последние два дня. Крики снова перешли в невразумительные завывания, сделались чуть глуше и начали удаляться по коридору. Судя по всему, Свадебная Благостница решила поднять на уши весь дом. Я всё-таки подхватила шнурок с шишкой и выскочила следом, совершенно не представляя, что буду отвечать, когда меня спросят, почему приглашённая блаженная в моём присутствии чуть ли не пену изо рта пускает.

Хлопнула дверь, крики смолкли, как будто их отрубило топором. Или — меня передёрнуло — топором отрубило кричащую голову. Это всё Циларин со своим ножом — один раз увидишь, на неделю в мыслях засядет! Я кое-как завязала на шее шнурок, только потом спохватившись, что собиралась отказаться верить в жестокие шутки, и оглядела пустой коридор. Мне казалось, что на такие вопли должны были сбежаться не только обитатели дома, но и соседские с обеих сторон, однако никто не появился. Я на цыпочках подобралась к двери, за которой скрылась голосистая Саёма, и прислушалась. Изнутри донеслось тихое монотонное бормотание, словно кого-то убаюкивали. Слов было не разобрать, и нервное любопытство подтолкнуло меня на некрасивый поступок — акт подслушивания. Но добротная дубовая дверь так плотно прилегала к косяку, что все старания пошли прахом. Пришлось ступить на скользкую дорожку подглядывания. Все двери в доме запирались не на щеколду или навесной замок, а на оборот ключа, помещавшегося в специальное отверстие на уровне пояса. Мысленно попросив прощения у высших сил за столь вопиюще недостойное уважаемой травницы поведение, я наклонилась и заглянула в замочную скважину.

Саёма сидела спиной к двери, опустив голову, и что-то сосредоточенно ворошила на коленях, тихонько напевая себе под нос. Меня взяла досада. Что происходит в этой седой голове, если её хозяйка сперва вытворяет, леший знает что, зато минуту спустя уже сидит, как ни в чём не бывало?! А если бы (я, наконец, вспомнила причину домашней пустоты) Турасья со служанками не ушла в баню, а Гудор с мужиками не отправился на двор столы со скамьями к празднику ладить? От таких воплей кто угодно испугается. Пока бы разобрались, что к чему…

— Ух ты! Как настоящая утопленница! — в тишине пустого дома разнёсся громкий свистящий шёпот.

Я звучно приложилась лбом в дверь и крутанулась назад. Из-под лестницы, округлив глаза, выглядывала Алишка.

— Ты чего там прячешься? — Спросила я второе, что пришло на ум. Первое звучало очень некрасиво, чтобы озвучивать при ребёнке. Потирая лоб, я неприязненно оглядела дверь. Вопреки моим ожиданиям, полукруглой вмятины на ней не осталось, а Саёма не выскочила, беснуясь и требуя гнать меня поганой метлой за ворота.

— Так жутко же! — Откликнулась девочка, которую, судя по тону, разыгравшееся представление не только не испугало, а наоборот — привело в непередаваемый восторг. — Только со стола пряник печатный ухватила, пока Турашка не видит, а тут как заорёт кто-то! Я в коридор — а тут эта! Стоит, голосит, аж душа в пятки! Я под лестницу шмыг, а тут ты, госпожа ведьма! Мокрая, облезлая, настоящая неупокойница с болота!

Я схватилась рукой за волосы. Суше они так и не стали, хотя вода с них полностью пропитала рубашку на спине и намочила юбку до самого копчика. На пол тоже прилично накапало, надо чем-то затереть.

— Где тут, интересно, у Турасья тряпки половые держатся? — Вслух задалась я вопросом в пространство, но Алишка моментально юркнула под лестницу и вынесла оттуда серый кусок полотна, с одного боку узнаваемо прикушенный молью.

— О, отлично! Вытирай. — Бодро велела я.

— Почему это? Ты же напрудила… — недовольно надула губки девочка.

— С утопленников спрос маленький. — Авторитетно заявила я в ответ, выжимая волосы тут же на пол.

— А ты их видела?! — Мгновенно забыла обижаться Алишка, проворно наклоняясь и шерудя тряпкой по крашеным половицам.

— Нет. Бабка рассказывала.

— А она видела?!

— Видела. Их, почитай, всё село видело. Зарек с Бурякой тогда знатно наклюкались. С бутылками до последнего обнимались. Так их из заводи багром и вытащили.

— Так эти ж не те… — обиженно протянула Алишка, разгибаясь, и выкручивая сырую тряпку обратно на подтёртый пол. — Ой!

— А тебе каких надо?

— Таких, чтоб после смерти сами из воды вылазили и выли страшенно!

— Смотри, накличешь. Придут к дому и станут под твоим окошком выть да скрестись, пока не выглянешь. А чуть только нос наружу высунешь, схватят и с собой в болото утащат! — Сурово предупредила я, а когда девочка понятливо сбледнула, шутливо щёлкнула её указательным пальцем по кончику длинного носа. Хотела сказать, что пошутила, но пение в комнате внезапно оборвалось, сменившись чистым приятным голосом.

— Кто там стоит за порогом, а переступить боится?

Мы с Алишкой переглянулись, и девочка отскочила назад, видимо, чтобы буйная умалишённая не заподозрил её в причастности к чему бы то ни было. Я мысленно заверила себя, что сквозь стены никто видеть не умеет, просто мы громко разговаривали, а я вообще-то и сама собиралась зайти, но отвлеклась некстати. Зато теперь есть повод — приглашение. Ладно, вдох, выдох, пошла!

* * *

— Кхм. Здравствуйте. — Я вошла и аккуратно притворила за собой дверь. Любопытная Алишка по моему примеру наверняка всё равно подглядит в замочную скважину. А, случись что, успеет выскочить во двор и позовёт на помощь. Тщедушная на вид Саёма могла бы на этот раз и не ограничиться воплями, а броситься с кулаками. Что там в этой голове…

— Зачем пришла? — Она даже не повернулась ко мне, всё так же перебирая что-то на коленях. Мне послышалось не то шуршание, не то тихое шипение, но искать ответы на вопросы всегда лучше последовательно.

— Узнать, зачем Вы приходили ко мне. И почему так страшно кричали. — Без обиняков ответила я, надеясь уйти как можно скорее. Рядом с этой странной женщиной мне было очень неуютно. — За что назвали колдуньей и прокляли?

— Колдунью колдуньей и называют. — Левая рука блаженной напряглась и задвигалась, словно пытаясь оторвать молодую веточку, которая не ломается, а только гнётся и махрится. Шорох раздался снова. — Стояла там. Криком изгнала. Провалилась проклятая. Там ей и место, душегубке.

— Вы ошиблись. Я травница, а не колдунья. И никуда не провалилась, — произнесла я, чувствуя себя ещё неуютнее, как от услышанного, так и от того, что быть мокрой с ног до головы, по меньшей мере, неприятно. Всё ещё влажные волосы уже начали привычно завиваться в мелкие колечки, но рубаха и юбка упорно не желали подсохнуть даже самую малость. Невидимый сквознячок в считанные мгновения обтянул спину гусиной кожей. Саёма, наконец, справилась со своим непонятным делом, наклонилась и положила что-то на пол перед собой.

— Не колдунья. Поэтому не провалилась. Куда тебе с таким носом. А та сгорит в подземном огне за всё, что заслужила. — Её речь была равнодушной, словно мы обсуждали, какую скатерть лучше постелить на стол. Кстати о столе. Если что-то, подобное сцене в моей комнате, повторится во время праздничного застолья, добрым словом потом не вспомнят ни свадьбу, ни Благостницу на ней. Хотя последней наверняка всё равно. Сидит вон, заговаривается, палочки какие-то отламывает.