Юлия Кайто - Зеркало за стеклом

• Название: Зеркало за стеклом
• Автор: Юлия Кайто
• Жанр: Фэнтези

Некогда скучать сельской травнице! То приготовить снадобье от тяжёлой хвори; то примирить поссорившихся соседей и зашептать ссадины, если без кулаков всё-таки не обошлось; а то погонять крапивой соседских мальчишек, втихомолку рвущих яблочки с единственной яблони. Так и не присядешь лишний раз! Вот только… Может, на самом деле всё должно быть совсем не так? Одна случайность порождает другую, и вот уже крутится колесо судьбы. И память, как лоскутное одеяло, и странные события одно за другим. И внезапное путешествие, полное удивительных встреч, опасного колдовства и открытий, в конце которого должен бы найтись ответ на тот самый вопрос: «А может быть?..»

---

— Го… с… пож… жа ве… д… дь… ма. Го-спо-жа ве-дьма.

— Дай-ка сюда.

Я выхватила у него записку, предположив, что, в противном случае, тут мы и заночуем. На листе большими кривыми буквами значилось: «ГОСПОЖА ВЕДЬМА ИЗ СЕЛА. НИЗКАЯ ДА ТОЩАЯ. ВОЛОСЬЯ РУСЫЕ НА ЗАТЫЛКЕ МЕЛКИМ БЕСОМ. РУБАХА ШЁЛКОВАЯ. ЮБКА ДЛИННАЯ. НА ПОЯСЕ ТРАВА. РУГАЕТСЯ». Вот она — правда без прикрас.

— Ну что, по-моему, всё сходится. — Я вернула бумагу и приступила к поэтапной демонстрации. — Я госпожа ведьма. Я невысокая и хм… тощая. Волосы русые и вьются…

— Тут написано токмо на затылке вьются. — Охотно вошёл в роль буквоеда плечистый сторож.

— Ладно, сейчас сделаем на затылке. — Я вытащила прибранную в котомку заколку, кое-как собрала волосы и привычно заколола их так, чтобы было видно шею. — Так пойдёт?

— Так пойдёт. — Важно согласился мой дознаватель. — А вот рубаха на тебе какая?

— Рубаха льняная. — Покаянно вздохнула я. — Но ведь я же могла её сменить с тех пор, как тебе вручили эту чудесную бумажку? Когда, кстати, вручили?

— Вчера.

— Давай будем считать, что рубаха — это не самое главное для определения меня, договорились? Тем более, что она всё ж таки есть. Правда, не шёлковая, большевата в груди и немножко порвалась вот тут на вороте…

— Ага. Как будто ты её сняла с кого, после того, как за ворот оттягала. А потом на себя одела — и на тебе! Низкая да тощая, а рубаха на высокую да такую, чтоб было, за что подержаться! — хохотнул детина, отчего я сразу перешла к последнему пункту опознания, с чувством послав его к лешему искать у того, за что подержаться.

— Ругаешься, верю. А предъяви-ка траву, как тут сказано.

Я порылась в котомке, вытащила из неё пучок мокролюба и заткнула за пояс юбки.

— Годится. — Серьёзно кивнул детина после придирчивого осмотра, сложил свою бумажку и посторонился, давая мне дорогу. — Милости прошу в дом, госпожа ведьма.

— Да чтоб тебе не хворалось, добрый молодец. Холодное к глазу приложи. — Процедила я сквозь зубастую улыбку и прошла мимо. Ворота позади снова скрипнули и пощёлкали, закрываясь. Вслед мне донеслось какое-то бурчание, но обернулась я уже только на крыльце. Сторож стоял у ворот, немыслимым образом изогнув шею. Судя по долетевшим до меня репликам, никакой монетки в кармане шаровар не завалялось, а золистая кочерга для такого дела не годилась. Поэтому единственным, что можно было приложить к синяку, оказались сами ворота. Именно этим в данный момент и занимался бдительный сторож. Я напоследок издала тихое «вот это находчивость» и постучала в дверь.

* * *

С минуту ничего не происходило, поэтому я постучала снова, уже настойчивее. Изнутри донёсся звук шагов, и дверь приоткрылась где-то на ладонь.

— Густя, я ж тебе сказала, нема больше дармового квасу… — Успела сказать выглянувшая девица, прежде, чем разглядела, что я не Густя, и на упомянутый квас, судя по всему, не претендую. В руке она держала за петельку круглую медную плошку, в которой возвышалась толстая зажжённая свеча. В свете дёргающегося пламени девичье лицо выглядело, как у похмельной: затёкшее, с опухшим носом и глазами.

— Вы чьих будете? — приоткрыв дверь пошире, девица близоруко прищурилась, смачно втянула носом и вытерла глаза. Моего слуха достиг чей-то надрывный плач.

— Госпожа ведьма из села Турасьи Заваляевой. Пришла на… свадьбу. — Я запнулась, вслушиваясь в громкие женские рыдания. Создавалось нехорошее впечатление, что я ошиблась домом, и вместо свадьбы тут намечаются пышные похороны. Вон и венки траурные в рядочек у дальней стены выставлены.

— Заходите, госпожа ведьма. Вы как раз вовремя. — Внезапно обрадовавшись, засуетилась девица и распахнула дверь с таким усердием, что та стукнулась обо что-то, невидимое с моего места у порога, и это что-то с громким стуком покатилось по полу. — Ой, ритуальная урна!

Вовремя?! Ритуальная урна?! Я вошла, и девица, сунув подмышку поднятую урну, прикрыла за мной дверь. Урна перекочевала на место — высокий столик с крохотной столешницей (в аккурат по размеру донышка ёмкости) — а меня повели к лестнице, освещая путь свечкой. Плач из-за запертой двери дальше по коридору стал каким-то натужным, словно издающая его женщина старательно репетировала роль плакальщицы, но никак не могла решить, то ли причитать громче, то ли выть протяжнее.

— Я сейчас, — девушка коротко присела и кинулась к двери. Добежав, она замолотила по ней кулаками. — Саёма, кончай причитания, госпожа ведьма пришла!

Плач резко оборвался и сменился гаденьким хихиканьем. Я молча покосилась на запертую дверь, между делом рассматривая в полумраке выставку похоронных венков. Скудно освещённые свечным пламенем, они оказались конскими хомутами, увитыми цветами и пёстрыми лентами. На одном я разглядела блеснувшую золотом надпись «…лаем счастья ново…» и здраво рассудила, что новопреставившимся счастья желать не принято, значит, всё-таки будет торжество, а не скорбный поход до ближайшего кладбища.

Девица представилась горничной Умаей и проводила меня на второй этаж, где и остановилась перед дверью, полоска света из-под которой пересекала поперёк тёмный коридор. Постучавшись, девица приоткрыла дверь и доложила:

— Барыня, к вам тут…

— Никого видеть не хочу! Все вон пошли, а то быстро плетьми отхожу!

Умая отпрыгнула, с той стороны что-то глухо грохнуло об дверь.

— Вы уж сделайте чего, госпожа ведьма, а то страховидло такое в храм вводить грешно! — прошептала мне горничная и сбежала, оставив в кромешной темноте перед закрытой дверью, за которой обреталось «страховидло». Я чуть-чуть помялась, но отступать было поздно и некуда.

— Турасья! Это я, травница. Будешь бузить, я тебе…

— Госпожа ведьма! Голубушка! — дверь распахнулась, мне в глаза плеснуло ярким светом, руки прижались к бокам, а рёбра, кажется, прогнулись внутрь от крепких объятий будущей барыни. — Что так долго шла? Я уж почти отчаялась! Вона и куколку заготовила, чтоб булавки в неё втыкать да проклятье на тебя наводить, коли не придёшь!

Объятия, наконец, разжались, и я вздохнула полной грудью, представив, как рёбра спружинили, принимая прежнюю форму. Турасья в явном нетерпении переминалась с ноги на ногу. Я подняла взгляд к её лицу… и увидела одни только глаза. Всё остальное от шеи до макушки было замотано куском простыни, остатки которой обличающее высовывались из-под широкой смятой кровати. Спальня выглядела так, будто в ней табун домовых играл в салки, переворачивая на своём пути всё, что не прибито к полу или слишком весомо. «Куколка» для втыкания булавок представляла собой перетянутую посередине верёвкой подушку с намалёванной на ней оскаленной рожей и парой завитушек по бокам, видимо, означавших мои кудрявые волосы.

— Это ещё что такое? — обалдело вопросила я, имея в виду всё сразу.

— Горе мне! Горюшко! Спаси, матушка, помоги, госпожа ведьма! — заголосил хриплым баском Турасьи белый моток. — Злодей какой-то хворь страшную на меня напустил! Как вернётся наречённый мой, не узнает да и со двора выгони-и-ит!

— Я вот тебя тоже не сразу в таком головном уборе признала. Может, если снять, жених всё-таки повременит с изгнанием?

Турасья бухнулась на пол и заревела в полный голос, а я, нащупав заправленный краешек, в несколько приёмов размотала обрывок простыни. Громкости рёва ощутимо прибавилось. Я цыкнула на красную девицу, хотя девица была скорее даже малиновая. Пятна от долгих рыданий расплылись поверх россыпи красных прыщей-точек по всему лицу, которые в беспорядке спускались на шею и руки, видневшиеся из-под обширной ночной рубашки. Я встала, подперев кулаком подбородок, и задумалась. Турасья попыталась снова зайтись в безудержных рыданиях. Я присела перед ней на корточки и аккуратно ощупала лицо. Щёки были горячими на ощупь.

— Давно это у тебя?

— Почитай денька три уже. Как Гудорушка мой по делам съехал.

— И что, за всё время не нашлось в округе ни одного лекаря? — справедливо усомнилась я.

— Нашлось, а то как же… Сплошь охальники, которые с порога велят раздеваться. Их Густя штук пять с порога рожей вперёд выкинул.

— Ну, может, у них метод осмотра такой… — неуверенно предположила я, но Турасья упорствовала в убеждении, что все вышеназванные жаждали покуситься на её девичью честь, так что пришлось замолчать и смириться. В конце концов, кто их знает. Может, в городе настоящих знахарей пополам с шарлатанами, и все последние, как на зло, попались моей мнительной односельчанке. — Голова не болит? В жар или в холод не бросает?

— Нет, ничего такого, токмо лицу жарко, да чешется всё несносно! — В подтверждение своих слов, девица ожесточённо поскребла красное плечо.

— Не чеши, иначе зудеть ещё больше будет. — Я сняла через голову котомку и начала в ней рыться, попутно спросив Турасью, не ела ли она в последнее время чего-нибудь странного.