Эдвард Митчелл - Спектроскоп души

• Название: Спектроскоп души
• Автор: Эдвард Митчелл
• Издательство: Млечный Путь
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-965-7546-40-6

Эдварда Митчелла назвали «забытым гигантом американской фантастики». В семидесятых годах 19 века он написал тридцать фантастических рассказов, но подарил фантастике столько замечательных идей, сколько ни один автор до него. Митчелл был первым, кто описал человека-невидимку, машину времени, киборга, голову без тела и многое, о чем другие фантасты (в том числе Уэллс) писали значительно позже. Рассказы Митчелла впервые переведены на русский языке, а книга «Спектроскоп души» - первое и пока единственное русское издание рассказов этого замечательного американского фантаста.

---

Я решил, если удастся, проверить свои выводы. Поэтому я повернул обратно на поперечную улицу и последовал за незнакомцем к горящему поодаль фонарю. Я отставал от него всего секунд на пять. Других улиц и проходов поблизости не было. Ни одна дверь ни в одном доме не открылась и не закрылась. И все-таки, когда я вышел на освещенное место, никого впереди меня не оказалось. Я не заметил ни человека, ни даже его тени.

Я изо всех сил поспешил к следующему фонарю и там остановился и прислушался. Вокруг определенно не было ни души. Желтоватый свет освещал совсем небольшую часть улицы. Фонарь стоял перед зданием из коричневого песчаника, чьи ступени и подъезд были прекрасно видны. Я отчетливо различал даже позолоченные фигуры над входом. Этот дом был мне прекрасно знаком. Стоя в недоумении под фонарем, я вдруг уловил легкий шорох на ступенях и щелканье повернутого в замке ключа. Дверь подъезда медленно отворилась, затем захлопнулась со стуком, эхо которого прокатилось по улице. Потом я услышал, как открылась и закрылась внутренняя дверь. Из дома никто не выходил. И, если верить глазам, в освещенный подъезд, находившийся от меня едва ли в десяти футах, никто не заходил.

Понимая, что материала для применения индуктивного метода маловато, я долго стоял, пытаясь прикинуть хотя бы приблизительную подоплеку странного происшествия. Смутное ощущение необъяснимого было таким пугающим, что я с облегчением услышал громкие шаги на противоположной стороне улицы и, обернувшись, увидел полицейского, который наблюдал за мной, поигрывая дубинкой.

II

Как я уже сказал, шоколадно-коричневый дом, чья парадная дверь открылась и закрылась без малейшего вмешательства человека, был мне хорошо известен. Я ушел отсюда буквально минут десять назад, проведя вечер с моим другом Блиссом и его дочерью Пандорой. Дом был из тех, где на каждом этаже располагается одна-единственная квартира. На втором этаже после возвращения из-за границы, то есть уже год назад, поселился Блисс. Я уважал Блисса за его золотое сердце, но полное отсутствие у него логики и склонности к науке вызывало у меня глубокое сожаление. Я обожал Пандору.

Должен признаться, что мое восхищение Пандорой было безответным, более того – совершенно безнадежным. В нашем тесном кругу существовал негласный уговор: с уважением относиться к особому положению этой молодой леди, у которой флирт был связан с трагическими событиями. Мы ухаживали за Пандорой деликатно, без страстной навязчивости, только для того, чтобы дать ей возможность слегка пококетничать без риска поранить свое давно уснувшее сердце. Со своей стороны, Пандора вела себя безупречно. Флиртуя, она не испускала откровенно тоскливых вздохов и держала ситуацию под контролем, так что всегда могла вовремя остановиться, если ее захватывали такие дорогие и такие печальные воспоминания.

Сначала мы пытались убедить Пандору, что ей, с ее красотой и молодостью, пора отложить прошлое в сторону, как прочитанную книгу, и всячески старались вернуть ее к сегодняшнему дню. Но после того как однажды она твердо заявила, что для нее это невозможно, мы такие попытки посчитали неприличными.

Конкретные подробности трагедии, случившейся с мисс Пандорой в Европе, нам неизвестны. Мы только догадываемся, что за границей она влюбилась, но обращалась со своим возлюбленным легкомысленно. А потом он исчез, она ничего не знала о его участи и горько раскаивалась в своем капризном поведении. Блисс сообщил мне некоторые разрозненные факты, но их было недостаточно, чтобы восстановить произошедшее во всей его полноте. Считать, что возлюбленный Пандоры совершил самоубийство, не было оснований. Звали его Флэк. Он занимался научными исследованиями. Блисс считал его глупцом. Он считал, что и Пандора поступает глупо, постоянно печалясь о нем. Впрочем, по мнению Блисса, все ученые в той или иной степени глупы.

III

В этом году в День благодарения я обедал у Блиссов. Вечером я попробовал удивить компанию рассказом о таинственном событии той ночи, когда я столкнулся с незнакомцем. Однако ожидаемой сенсации не получилось. Двое или трое саркастически переглянулись. Пандора, которая на этот раз была необычно грустной, выслушала меня с кажущимся безразличием. Ее отец, отличавшийся банальной неспособностью воспринимать все, что выходило за рамки обыденной жизни, откровенно расхохотался и даже зашел так далеко, что поставил под сомнение мою правдивость как свидетеля феномена.

Слегка уязвленный, да и сам усомнившись в произошедшем чуде, я извинился и ушел пораньше. Пандора проводила меня к выходу.

– Ваш рассказ меня заинтриговал, – сказала она. – Я тоже могла бы отметить кое-какие происшествия в нашем доме и около него, которые вас удивили бы. Кое о чем я догадываюсь. Печальное прошлое проливает свет на сегодняшний день… Но давайте не будем торопиться. Ради меня доведите расследование до конца.

Молодая женщина со вздохом пожелала мне спокойной ночи. Мне показалось, что я расслышал еще один вздох, более сильный, чем у Пандоры, и слишком отчетливый, чтобы принять его всего лишь за отголосок. Я начал спускаться по лестнице, но не успел отсчитать и дюжины ступенек, как почувствовал, что сзади мне на плечо легла тяжелая мужская рука. Сначала я решил, что это Блисс догнал меня, чтобы извиниться за невольную грубость. Я обернулся, чтобы ответить взаимностью на его дружеское обращение. И никого не увидел.

Та же рука теперь коснулась моей руки. Несмотря на всю свою веру в науку, я вздрогнул. Рука потянула меня за рукав пальто, как бы приглашая подняться наверх. Я сделал пару шагов кверху, и мой рукав оказался свободным. Я приостановился, но молчаливое приглашение повторилось с настойчивостью, не оставлявшей никаких сомнений в конечной цели. 

Мы стали подниматься по лестнице вместе, кто-то меня вел, я подчинялся. Ситуация была совершенно невообразимая! Все вокруг заливал яркий свет. Мои глаза непоколебимо свидетельствовали, что на лестнице нет никого, кроме меня. Я зажмурился. Что это было? Обман зрения? Если так, то иллюзия была непревзойденной. Я слышал впереди не только скрип лестницы под чьими-то легкими, но отчетливо различимыми шагами, я улавливал даже ритмичное дыхание моего проводника и спутника. Протянув руку, я нащупал его одежду – плотную шерстяную накидку с шелковой подкладкой.

Я торопливо открыл глаза. Они подтвердили, что я совершенно один.

Передо мною встала проблема: как разобраться со своими органами чувств? То ли зрение меня обманывает, тогда как слух и осязание дают верную информацию, то ли, наоборот, уши и пальцы лгут, а глаза говорят правду? Кто в состоянии рассудить, на чьей стороне правота? Рассудок? Интеллект склонялся к тому, чтобы признать присутствие разумного существа, хотя те органы чувств, на которые следовало бы полностью полагаться, это отрицали.

Мы поднялись на верхний этаж здания. Дверь с лестничной площадки открылась передо мною как бы сама собой. Портьера у входа в квартиру без чьей-либо видимой помощи сдвинулась в сторону и оставалась в таком положении столько времени, сколько потребовалось мне, чтобы войти. Вся обстановка внутри говорила о хорошем вкусе и ученых занятиях жильца. В камине горели дрова. Стены были заставлены книжными полками и увешаны картинами. Кресла были вместительны и гостеприимны. В помещении не замечалось ничего потустороннего, ничего колдовского, все было приспособлено для обитания существа из плоти и крови.

К тому моменту мой ум освободился от долго таившихся там подозрений о присутствии в этом доме сверхъестественного. Скорее всего, в этом феномене не было ничего необъяснимого. Для его разгадки мне недоставало только ключа.

Поведение моего незримого хозяина свидетельствовало о его дружеском отношении. Поэтому я сумел совершенно спокойно наблюдать за демонстрацией независимого движения некоторых неодушевленных предметов.

Прежде всего, большое мягкое турецкое кресло выкатилось из угла и подъехало к очагу. Потом кресло с квадратной спинкой в стиле королевы Анны неторопливо выдвинулось из другого угла и встало напротив первого. Небольшой столик на трех ножках приподнялся на несколько дюймов над полом и занял место между креслами. На него аккуратно улегся толстый том ин-октаво, который выполз со своего места на полке и плавно проплыл по воздуху на высоте трех или четырех футов. Наконец, изящно расписанная фарфоровая трубка соскочила с крючка на стене и присоседилась к книге. Коробка с табаком спрыгнула с камина. Отрылась дверь кабинета, и здесь же, на столике, после короткого путешествия одновременно очутились графин с вином и бокалы. Похоже, все в комнате дышало гостеприимством.

Я сел в мягкое кресло, наполнил бокал вином, взял трубку и исследовал тяжелый том. Это был «Handbuch der Gewebelehre»[15] Буссиуса из Вены. Когда я положил книгу обратно на стол, она самостоятельно открылась на четыреста сорок третьей странице.