Константин Бадигин - Корсары Ивана Грозного

• Название: Корсары Ивана Грозного
• Автор: Константин Бадигин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-08-003098-4

Историческое повествование «Корсары Ивана Грозного» рассказывает о борьбе русского народа за выход к Балтийскому морю, за свою независимость.

---

— Наш Днипр ридный, — сказал Грицько, — делит усю землю на две половины… По ту сторону, — он показал на правый берег, на запад, — русская сторона, а по сю — татарская сторона.

Островок Безымянный отделялся от топкого берега узкой, но глубокой протокой. Теперь Анфисе предстояло побыть одной и ждать возвращения друзей. Законы запорожского товарищества запрещали появление женщин в расположении боевых постов. С Анфисой остался Федор, не захотевший оставить сестру в одиночестве.

Петр Овчина сел вместе с казаками на широкую плоскодонную лодку, похожую на паром. Казаки взмахнули два раза веслами, и лодка приткнулась к илистому берегу. Здесь начиналось запорожское царство.

Близ парома на деревянных мостках сидел на корточках гладкий, совсем голый казак, но в хорошей барашковой шапке и, лениво перебирая руками, стирал грязные подштанники.

Увидев чужого человека, он перестал стирать и, открыв рот, воззрился на Петра Овчину.

— Кого ведете, ребята? — спросил он, когда казаки проходили мимо.

— Приходи на круг, узнаешь, — ответил седоусый Грицько.

Дозорный курень атамана Федько Саморода день и ночь охранял безопасность своих товарищей, расположившихся кошем на острове Хортице, Токмаковке и на других островах Запорожья. Это был передовой казачий заслон. Среди высоких камышей, окружавших остров сплошными зарослями, низенькие тростниковые хаты-курени, замазанные желтой глиной, были совсем незаметны. Вдобавок и крыша у куреней была камышовая.

Казаки подвели Петра Овчину к хатенке, выглядевшей чуть почище остальных. Здесь жил сам куренной атаман Федько Самород. Он не заставил себя ждать и по первому зову вышел из куреня. Казаки вежливо поздоровались со своим куренным.

Атаман был высоким, сухопарым. Висевшая на поясе с левого бока отличная боевая сабля, отбитая в бою у татарского мурзы, казалась на нем коротким и никуда не годным обрубком.

Федько Самород поклонился в ответ, молча расправил длинные поседевшие усы и вопросительно посмотрел на казаков.

— В степу шли пешими с татарской стороны, — доложил старшой дозорного разъезда. — У перевоза баба молодая с братом остались… А он, — старшой показал на беглеца, — сказался человеком князя Каменецкого Петром Овчиной. Говорил, что тебя, атаман, ему беспременно видеть надобно.

Федько Самород, прищурясь, взглянул на Овчину.

— В бога веруешь? — строго спросил он.

— Верую.

— А в святую троицу?

— Верую.

— А ну перекрестись…

Петр Овчина перекрестился.

— Добре… Так, теперь говори, зачем я тебе спонадобился? Да говори правду, як бог повелел.

Из куреней, что торчали на острове, как грибы, услышав голоса, вышли любопытные казаки и окружили атамана. Выглядели они по-разному. Были старики, были совсем молодые, с едва проступившим нежным волосом на верхней губе. Были с окладистыми бородами и совсем без бород, а только с усами, иные с бритыми головами, а у иных длинные волосы, повязанные тесемкой. Запорожское казачество только складывалось, и каждый хранил свой обычай.

Рязанцы, москвичи и владимирские, киевляне, полотчане и люди из других земель обширной Руси находили за днепровскими порогами родной дом и неприступную крепость. То же происходило в низовьях Дона и в других труднодоступных местах, расположенных в отдалении от государственных рубежей, где ухватистой руке царских воевод не так-то просто было зацепить вольных людей. В низовьях Днепра жить было вольготнее, чем в других местах. Ни полякам, ни литовцам и русским панам не было возможности утихомирить запорожскую вольницу по той простой причине, что не было ни времени, ни достаточных сил. И король Сигизмунд-Август, дорожа турецкой и татарской дружбой, всячески отказывался от сечевого казачества, считая казаков чужеродным телом, находящимся за пределами государства.

В Запорожье пробирались из-за Перекопа русские пленники, их дети, родившиеся в крымском плену. Сюда же бежали разоренные царскими опричниками крестьяне, русские крестьяне из Литовских и Польских земель, ограбленные и превращенные в рабов. За днепровскими порогами скрывались и православные попы Литовского княжества, доведенные католическим панством до нищенства и отчаяния. Одним словом, здесь собрались в большинстве своем люди одного русского корня с православным крестом на шее. Редко прибивался какой-нибудь обрусевший грек или принявший русскую веру татарин.

Все, кто жил за днепровскими порогами, слушали православных попов и признавали над собой только власть куренных и кошевых атаманов и называли Черное море, куда Днепр вливал свои воды, по памяти своих предков Русским морем. Одеты казаки самым разным образом. На многих были полотняные, изрядно застиранные рубахи и широкие турецкие штаны. На других, несмотря на жаркую погоду, были кожухи из дубленой кожи, наброшенные прямо на голые плечи. Но если у казака не было исправной рубахи, то без оружия не было ни одного. Бесчисленные кожаные мешки с наконечниками для стрел, колчаны с затейливой резьбой, разные ножи и кинжалы украшали каждого казака. Хорошая одежда шла в обмен на водку, но без оружия прожить в Запорожской Сечи невозможно. Однако пищали и пушки встречались редко. Казаки88 стреляли без промаха из луков, сделанных сечевыми мастерами.

— Так говори, зачем я тебе спонадобился? — еще раз спросил атаман.

— Я был слугою у мурзы Сулеша… Он меня в плен взял.

— У того мурзы, что на одно око слеп?

— То правда, слеп на одно око мурза… Так вот, у него в доме гости были, а я разговоры ихние слушал. Я по-татарски как по-русски понимаю. Хотят татары на Москву снова ударить. Чтобы не было больше Московского государства. Так им турецкий султан приказал. А вместо православного царя султан своего человека поставит. Хотят они все церкви на Московской земле разрушить, деревянные сжечь, а каменные по кирпичам разметать… А там, где были русские церкви, там свои молельни поставить, так-то. — Петр остановился и вытер шапкой пот со лба. — Войска большие пойдут на Москву. Султан своих янычар дает. Девлет-Гирей со всеми своими ордами, и с кочевыми татарами, и с ногайскими большими и с меньшими, и с азовскими, и белоградскими людьми… А на Москве, гляди, мор, и в людях оскудение большое. В прошлом годе спалил хан Москву, разграбил и пленных увел поболее ста тысяч.

— А зачем я тебе спонадобился? — вступил в разговор атаман.

— Московского царя упредить надобно, чтоб успел от беды остеречься.

— Гм… когда собрался крымский хан?

— На праведника Евдокима Каппадокиянина хочет на Москве быть89.

— Так что же он, проклятый, думает русскую силу извести, мамаевы времена вспомнил?.. У нас здесь вовсе другая картина видна. Месяц не прошел, как с Хортицы гонец царский уехал. С кошевым атаманом три дня разговаривал. Хочет царь Иван Васильевич нас, запорожских казаков, на свою царскую службу взять. И жалованье платить, и селитру дает, и казаков своих на помогу прислать посулился. Перекопского хана, ежели война случится, вместе воевать будем… Твое дело, казак, правое, упредить Москву надо. Русский царь всем нам заступник. А мы дети одной матери — земли Русской.

— На своих ногах нам долгонько до Москвы скакать придется… Хотели бы мы от тебя, атаман, помочи. — Овчина замолчал.

Федько Самород посмотрел на босые ноги беглеца, избитые и израненные, на старые, в заплатах, штаны. Атаман понимал, что для такого дела коней дать надо. Однако и верить во всем крымскому беглецу он не мог.

— Ну?.. — вопросительно сказал атаман.

— Нам бы трех коней до Малого Каменца, — заторопился Петр, — а уж там в крепости наш князь коней до Москвы не пожалеет.

Федько Самород поднял голову, взглянул в глаза беглецу и усмехнулся. Он придумал, как лучше поступить.

— Ну вот что. До Малого Каменца мы лошадей вам дадим. Так я кажу, товарищи? — Он обернулся к обступившим его казакам. — И десяток казаков для сопровождения. Они лошадей обратно пригонят, и вам заступа, ежели что!

— Хорошо атаман решил, дадим лошадей, — отозвались на разные голоса казаки.

— Спасибо вам, товарищи. — Петр Овчина поклонился казакам. — Русскому царю добром за добро хочу отплатить. Сколько он нашего народа из плена выручил — не перечесть! Для него все равны, кто в русскую веру верит. И те, кто под ляхами и под своей рукой.

— И ты хорошо говоришь, — сказали казаки Овчине. — Свой своему должен помогать… Да ел ли ты сегодня? Худым больно смотришь…

— Ни крошки в рот не положил, — весело сознался Петр.

— Кашевара сюда! — закричал атаман. — Накорми его так, чтобы не забыл запорожских казаков, — приказал он подошедшему кашевару, низенькому и толстому казаку с лихо заломленной шапкой.

Кашевар поклонился казакам, потом куренному.

— Спасибо, атаман, — сказал Овчина, — только не буду я есть у вас. На перевозе товарищи голодные меня дожидаются… а если что с собой пожалуешь, за то вдвойне благодарю.