Кейт Норвей - Уловки любви

• Название: Уловки любви
• Автор: Кейт Норвей
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0510-Х

Жизнь в клинике идет своим чередом. Молоденькой медсестре Лин Дрейк больше всех мужчин нравится психиатр Мартин Вудхерст. Он тоже не остается равнодушным к симпатичной девушке. Но однажды, читая газету, Лин наткнулась на объявление о помолвке Мартина с черноглазой испанской певицей Лолой Монтес…

* * *

Медсестра Лин Дрейк влюблена в доктора Мартина Вудхерста. И когда Мартин начинает не на шутку ухаживать за девушкой, та чувствует себя на вершине блаженства, ведь красивый и талантливый доктор — объект интереса многих молодых женщин. Лин начинает верить в то, что счастье с любимым уже близко. Но неожиданно в газете появляется объявление о помолвке Вудхерста с черноглазой испанской певицей — Лолой Монтес…

---

— Отлично, — согласился он. — Приглядывай за Каттер. Ей может стать плохо, если состояние мистера Кершоу резко ухудшится. Да, и кровь нужно менять примерно каждые полчаса. Проследи за этим, ладно?

— Хорошо, — пообещала я.

Примерно каждые десять минут я поглядывала сквозь стекло в боковой двери. Когда кровь закончилась, я взяла полную бутылочку и заменила ею пустую, отрегулировала капельницу. Затем я унесла поднос старшей сестры: она съела около трети яйца. Каттер все еще сидела там совершенно неподвижно и молча смотрела на лицо мужчины. Она все еще там оставалась в девять вечера, к приходу ночной смены.

Прежде чем сестра Остин подошла к Джиму, чтобы забрать отчет, я поманила ее на кухню. Я ничего не забыла.

— Я слышала, будто ты жаловалась на меня сестре Каттер? — спросила я.

Ее узкое лицо было веснушчатым, а кожа — бледной; портрет завершали близко посаженные голубые глаза и тонкие волосы. Такой человек заливается краской, как пион, если его припереть к стенке. Сейчас она покраснела и недовольно нахмурилась.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотала она.

— Понимаешь. Ты рассказала ей о секонале для Фуллера.

— Это случайно у меня вылетело во время разговора, — оправдывалась девушка. — Она спросила, есть ли тут лекарство, и…

— И тогда ты ей все выложила? Людям приходится нарушать некоторые нелепые правила ради спасения пациентов. Все когда-нибудь начинают поступать так, чтобы избежать непредвиденных осложнений. Я знала, что могу доверять Браун, но я надеялась, что ты тоже чему-то научилась. Хорошо, когда тебе ночью придется бегать по больнице, трезвонить и заставлять больных дожидаться болеутоляющего, не вини меня. Я не стану снова тебя выручать.

Остин тщательно складывала свою накидку не глядя на меня.

— Я не знаю, почему ты приняла это так близко к сердцу, Дрейк! — обиженно произнесла она. — А где старшая сестра? Почему отчет составляет Джим Хикен?

— Поэтому я так и разозлилась, — объяснила я. — Она сидит в боковой палате с мистером Кершоу. У него нет шансов, и Каттер об этом знает. Она пробудет с ним всю ночь, если ты не вытащишь ее оттуда. Так что напряги мозги и придумай какую-нибудь уловку, вместо того чтобы выбалтывать тайны о коллегах из своего же отделения.

— Мистер Кершоу? — спросила она. — Но за завтраком никто ничего мне не рассказал.

— Никто, вероятно, ничего теперь тебе и не сообщит, раз все знают, какая ты болтушка, — сердито произнесла я. — Извини, Остин, но ты безумно раздражаешь меня, когда ходишь туда-сюда, всюду суешь свой нос и сплетничаешь. А сейчас, ради всего святого, постарайся убедить сестру Каттер уйти домой. Я полагаю, Коллинз пришлет специальную сиделку, она сегодня понадобится.

Прежде чем уйти, я сама подошла к сестре.

— Вы еще не уходите? Ночные дежурные уже здесь. О нашем больном обязательно позаботятся.

— Нет, я останусь рядом, сестра. — Женщина подняла на меня печальные глаза. — Что вы о нем думаете?

Каттер не была родственницей, которую нужно подбадривать доброжелательной ложью. Она оставалась профессионалом, проверяющим свое собственное впечатление. Дыхание мужчины стало более поверхностным, нос заострился, мочки ушей зловеще отодвинулись от черепа.

— Довольно скверно, — честно признала я. — Он приходил в сознание?

— Только на мгновение. — Собеседница криво улыбнулась. — Он узнал меня и понял, что я сдержу обещание.

— Это хорошо, — проговорила я. — Спокойной ночи, сестра.

Спускаясь вниз по лестнице вместе с Джимом Хикеном, я сказала:

— Думаю, она была немного влюблена в него все эти годы…

— Кто? — недоуменно спросил парень. — О чем ты тут толкуешь?

— Я говорю о сестре Каттер и мистере Кершоу. Такое иногда случается, когда люди много лет работают вместе. У непривлекательной женщины тоже есть чувства. Сестра ненавидела всех девушек, работавших у него в регистратуре. Она просто со свету сживала бедную Викторию.

Джим выглядел потрясенным:

— Чепуха! Ты что сегодня такая романтичная? Они терпеть друг друга не могут, она и шеф, вечно цапаются.

— Именно об этом я и говорю, — пояснила я. — Они привыкли друг к другу. А привычка тоже разновидность любви, не так ли? Они всегда могли попререкаться всласть. Никто не будет годами ругаться с посторонним человеком.

Джим в ответ заявил, что женщин не зря упрекают в нелогичности. Он совсем ничего не понял.

По пути в столовую швейцар позвал меня.

— Для вас письмо, — сказал он мне и подмигнул. — Его передал доктор Вудхерст.

Я опустила послание в карман: открою его, когда доберусь до своей комнаты, не раньше. Белый квадратный конверт оказался довольно тяжелым, и я надеялась посмаковать его содержимое на досуге.

За ужином было решительно не с кем поговорить. Ди, по-видимому, развлекалась где-то в компании с Адрианом Вульфом, поскольку вечер вторника у него свободный, и за столиком для старшекурсников не оказалось никого из моей группы. На ужин подали рыбный пирог, который я не переношу, поэтому, съев немного лимонного мусса и выпив две чашечки кофе, я поднялась в свою комнату.

Прежде чем зашторить окно, я бросила взгляд на больничные блоки. Я могла только разглядеть окно боковой палаты в углу здания, налево от центрального лифта. Свет горел. Это было не к добру. Сев на кровать, я стянула шапочку, достала письмо Мартина и заставила себя аккуратно и терпеливо разрезать конверт уже порядком затупившимися ножницами.

Письма не было. В конверте лежал мой фиолетовый шарф и не было даже короткой записочки. Я решила, что Вудхерст положил шарф к себе в карман, забирая мое пальто на вечеринке у Тома, а потом забыл вернуть его мне.

Я чуть не расплакалась от разочарования. «И вовсе не из-за Мартина, — говорила я себе, — а потому, что сестра Каттер сидит там, смотрит на мистера Кершоу взглядом маленькой хрупкой женщины и постепенно становится такой».

Я засунула шарф в верхний ящик тумбочки, собрала туалетные принадлежности и отправилась в ванную. Вернувшись, я раздвинула занавески и снова посмотрела на туманную лужайку. Свет в окне все еще горел, и мне совсем это не понравилось. Сегодняшний день выдался очень тяжелым, и я была рада, что он наконец закончился. Но будет ли завтрашний хоть немногим лучше?

Завтра, подумала я, среда. Что же такого особенного должно случиться в среду? Что-то точно намечалось, я была уверена. Что-то я обязательно должна сделать. Но что? У Джима Хикена будет выходной, у Стива Сейла тоже, Роусторн выйдет на работу… Потом я вспомнила: должно состояться собрание медиков, поддерживающих кампанию за повышение заработной платы. Плакат гласил, что пройдет оно в малом лекционном зале в девять часов.

Мне было интересно, какого рода публика там соберется. Придет ли Мартин? Если придет, смогу ли я критиковать его идеи публично? И хочу ли я этого? Но если я просто отстранюсь от участия в акции, не будет ли мой шаг обычной трусостью? Я не нашла ответа ни на один из этих вопросов перед сном. Возможно, я не слишком тщательно их искала…

Глава 4

Я оказалась права насчет света в боковой палате…

Я почувствовала, что какие-то туманные слухи уже просочились, войдя в столовую на следующее утро. При моем появлении Ди опустила глаза и помрачнела, а Джим Хикен — утром он был в штатском — поднял голову и посмотрел на тесную компанию во главе стола так, словно объявил: «А вот и она».

Остин стояла, ожидая нас в коридоре отделения. Ее молчание (вместо привычной для всех болтовни) доказывало, насколько глубоки ее переживания.

— Он умер, — хрипло сказала девушка, еще не до конца осознавая случившееся. — В половине одиннадцатого.

— Я догадывалась об этом, — отозвалась я. — Свет был включен. Что со старшей сестрой?

— Она была здесь и пошла спать после часу ночи. Она бы осталась и… Я не могла…

— Я знаю. С ней все в порядке?

— Я не уверена. Она не разговаривала. Но сестра Каттер не позволила бы мне помочь ей. Вы знаете, какой она становится, когда с ней начинают пререкаться… Я перевела мальчика с аппендицитом обратно в первую палату.

Я пересказала наш разговор Алану Бриттону на кухне. Для него это известие стало новостью.

— Сколько ему было? — спросил Алан.

— Пятьдесят с хвостиком, — предположила я. — В его деле возраст не указан. Может быть, шестьдесят. Он старше, чем Каттер, а ей должно быть пятьдесят шесть, если судить по ее редким обмолвкам об участии в войне. Она служила вместе с моим отцом в Северной Африке, в Первой армии, а ведь Кершоу тогда уже не был зеленым юнцом.

Роусторн, едва появившись, уже была осведомлена о случившемся. Более того, она знала, что Виктория Лей попытается занять освободившуюся должность, как только на нее объявят конкурс.