Рафаэль Сабатини - Златоустый шут

• Название: Златоустый шут
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5-300-02858-4

Тиран Сфорца, синьор города Пезаро, лишил героя повести всех владений, сгубил его отца. Однако благородный юноша служит тирану придворным шутом, своими остротами и проделками скрашивает досуг своего врага, как будто не желает слышать голос отца, который вопиет из могилы об отмщении. Лишь заручившись поддержкой кардинала Цезаря Борджа, Златоустый Шут, как пристало почтительному сыну и доброму христианину, вступает в битву ради мести врагам и обеления поруганной чести рода. И ради прекрасных глаз моны Паолы Сфорца.

---

Не дождавшись окончания ужина, я уполз восвояси, в душе проклиная синьора Джованни, соблазнившего меня своими пустыми обещаниями, и свое безрассудство, заставившее меня польститься на них. Но главное испытание ждало меня на другой день. Утром мадонна Паола послала за мной. Можно ли описать чувства, охватившие меня, когда я шел к ней?

— Мессер Бьянкомонте, — сухо приветствовала она меня, — я всегда считала вас своим другом, благородным рыцарем, бескорыстно служащим одинокой и беззащитной даме. Но, кажется, я ошиблась в вас. Теперь, узнав вашу истинную сущность, я недоумеваю: какая причуда побудила вас оказывать мне покровительство?

— Вы слишком жестоки ко мне, мадонна! — вскричал я, раненый ее словами до глубины души.

— Неужели? — холодно улыбнулась она. — Скорее, это вы были жестокосердны ко мне. Обманом заставить женщину полюбить того, кто не заслуживает ее любви, — как иначе можно назвать такое отношение? Вам прекрасно известно, кем я считала Джованни Сфорца, пока полагалась на свой здравый смысл. Вы называли меня своим другом, клялись, что готовы умереть, служа мне, и вы же сделали все для того, чтобы я другими глазами стала смотреть на него. Знаете ли вы, что вы совершили? Неужели ваша совесть молчит? Вы добились того, что я пообещала выйти замуж за синьора Джованни, за человека, совершенно лишенного тех достоинств, которые я приписывала ему. О, Матерь Божья! — вздохнула она и с невыразимым презрением продолжала: — Сейчас мне начинает казаться, что я отдала свое сердце вам, поскольку это были ваши, а не его поступки.

Именно эта мысль служила мне утешением и подкрепляла меня в последние два года в Бьянкомонте. Но сейчас, когда мне ясно дали понять, насколько низко я пал в ее глазах, я чувствовал себя как кающийся перед кончиной грешник, которому, однако, отказано в отпущении грехов. Я ничего не ответил ей. Я не решился на это. Да и что я мог бы ей сказать?

— Я вызвала вас сюда, в Пезаро, только потому, что верила вам и полагалась на вашу честность и преданную дружбу, — после непродолжительной паузы продолжала она. — Увы, я убедилась, чего вы стоите на самом деле, и теперь вы вольны в любое время покинуть меня.

Я осмелился наконец поднять на нее глаза. Если бы она увидела мольбу и скорбь, отразившиеся в них, я думаю, что она бы поняла, насколько несправедливыми по отношению ко мне были ее слова, но она даже не взглянула на меня. Одна-единственная фраза объяснила бы ей все мои поступки и представила их в совершенно ином свете, но я не решился произнести ее. Я молча повернулся и ушел, и, думается мне, это было лучшее, что я мог сделать тогда.

Глава XIII ЯД

Несмотря на отставку, данную мне мадонной Паолой, я никуда не уехал из Пезаро. Однако вовсе не потому, что опасался противодействия со стороны синьора Филиппо, который, в отличие от своей сестры, после недавних разоблачений проникся ко мне еще большим уважением и не захотел бы отпускать меня. Да я и не помышлял об отъезде. Я не терял надежды, что отношение мадонны Паолы ко мне изменится, или же мне представится возможность помешать семейству Борджа осуществить свои матримониальные планы. Эпиталама была напрочь забыта, и я проводил все свои дни, изобретая способы — один фантастичнее другого — спасения мадонны Паолы, которые, по зрелом размышлении, я решительно отвергал.

Так минуло более полутора месяцев, и за это время она ни разу не заговаривала со мной. Нас частенько навещал губернатор Чезены, и нетрудно было догадаться, чем Пезаро притягивал его. Он всегда бывал внимателен и учтив с мадонной, и я начал опасаться, что она может согласиться прибегнуть к помощи, которую он однажды обещал ей. К счастью, мои опасения оказались напрасными, поскольку ее отвращение к нему становилось все более очевидным, и как-то раз — это было в самом начале декабря — я случайно подслушал несколько фраз, которые окончательно успокоили меня на этот счет.

— Мадонна, — услышал я его слова, — вы можете пожалеть о таком обращении с Рамиро дель Орка.

— Если вы не умерите свою настойчивость, мессер, — ледяным тоном ответила она, — я расскажу о вашем одиозном сватовстве вашему господину, Чезаре Борджа.

Они, должно быть, услышали звуки моих шагов и замолчали, и когда я проходил мимо них, глаза Рамиро сверкали злобой, как у загнанного в клетку зверя. Я с удовлетворением подумал, что теперь-то Рамиро не отважится остаться в Пезаро, но я ошибся. Он никуда не уехал, и на следующий день, в воскресенье вечером, мы все вместе ужинали в банкетном зале.

Во вторник или в среду ожидалось прибытие Чезаре Борджа и его кузена Игнасио, и разговор, конечно же, шел только об этом. Синьор Филиппо был в превосходном настроении, как и большинство присутствовавших за столом. Одна мадонна Паола сидела с потухшим взором, бледная и печальная, и темные круги под ее глазами ничуть не украшали ее. Мне было искренне жаль ее, но чем я мог ей по мочь?

Рамиро объявил, что завтра утром покидает Пезаро, и предложил всем выпить за здоровье прекрасной синьоры Сантафьор, которая вскоре станет супругой доблестного и благородного Игнасио Борджа. Такой тост невозможно было отклонить, не нарушая правил приличия; мадонна Паола даже улыбнулась в ответ, беря в руку поднесенный ей прекрасный золотой кубок, полный вина, и вряд ли кто, кроме меня, догадывался, каких сил ей это стоило. Мы выпили, и если бы в тот момент я случайно не скосил глаза, от моего внимания ускользнула бы странная, жестокая улыбка, исказившая черты лица Рамиро дель Орка. Я тут же забыл об этом, но очень скоро мне пришлось вспомнить о гримасе мессера Рамиро.

На другое утро, выходя из своей комнаты, я столкнулся с бледным как мел сенешалем дворца.

— Вы слышали, мессер Ладдзаро? — вместо приветствия вскричал он дрожащим голосом.

— О чем? — спросил я, невольно отшатнувшись от него.

— Мадонна Паола умерла, — всхлипнув, сказал он.

— Умерла? — чуть слышно прошептал я и медленно наклонился к самому его лицу. — Что за чушь вы несете?

— Вы как будто не хотите услышать меня, — почти простонал он. — Vergine Santissima![72] Можно ли поверить, что мадонна Паола, ангел Господень во плоти, лежит сейчас бездыханная и неподвижная? Увы, такой ее нашли сегодня утром.

— О Боже! — вскричал я.

Я сломя голову ринулся вниз по лестнице и ворвался прямо в апартаменты мадонны Паолы. Там, в прихожей, уже собралась целая толпа притихших и бледных обитателей Палаццо Сфорца, да и я сам, вероятно, выглядел не лучше их. Кто-то схватил меня за рукав. Я резко обернулся и увидел перед собой синьора Филиппо, от былой жеманности которого не осталось и следа. Рядом с ним стоял серьезный седобородый синьор в темном платье, по виду доктор.

— Произошло нечто страшное и загадочное, мой друг, — вполголоса произнес Филиппо.

— Это правда, неужели это правда, синьор? — в отчаянии вскричал я, чем привлек к себе всеобщее внимание.

— Я вижу, вы тоже потрясены случившимся, — вздохнул он. — Dio Santo![73] Она уже холодна как лед. Я только что был у нее. Идите сюда, Ладдзаро.

С этими словами он потянул меня прочь от толпы, в соседнюю комнату, служившую мадонне Паоле молельней. Вместе с нами пошел и врач.

— Наш уважаемый доктор подозревает, что она была отравлена, — сказал синьор Филиппо, прикрыв за собой дверь.

— Отравлена? — переспросил я. — О Господи! Но кем? Ведь ее все так любили. Любой дворянин Пезаро, достойный своего титула, с радостью отдал бы за нее свою жизнь. Кто мог совершить такое поистине чудовищное злодеяние?

И тут я вспомнил о Рамиро дель Орка и о зловещей улыбке, появившейся у него на лице, когда мадонна Паола пила свой бокал.

— Где губернатор Чезены? — вскричал я.

Во взгляде синьора Филиппо промелькнуло удивление.

— Он уехал сегодня утром. Но почему вы спрашиваете о нем?

Я рассказал ему о том, что видел вчера за столом, и как оказался невольным свидетелем разговора мадонны Паолы и Рамиро, угрожавшего отомстить за свои отвергнутые ухаживания. Филиппо внимательно выслушал меня, но когда я закончил, с сомнением покачал головой.

— Даже если все обстоит так, как вы говорите, зачем ему столь бессмысленное убийство? — с недальновидной самоуверенностью спросил он, словно для злонамеренного человека ревность — недостаточный повод уничтожить то, что не может ему принадлежать. — Нет и еще раз нет; вы сами не понимаете, что говорите. Я думаю, что потрясение, которое вы сегодня испытали, узнав о кончине мадонны, заставило вас превратно истолковать его взгляд. Да и все мы, скорее всего, глядели на нее в тот момент.

— Возможно, но не с таким выражением, — не уступал я.

— Вы думаете, что он сам подсыпал яд в ее бокал? — серьезно спросил доктор.

— Это исключается, — ответил я. — У него просто не было такой возможности; но он мог подкупить слугу.