Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас

• Название: Маркиз де Карабас
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Издательство: Прибой : Вокруг света
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-87260-036-4

Скромного лондонского учителя фехтования уведомили, что он унаследовал титул маркиза и обширные земельные владения во Франции, пылающей революционным пожаром. Решится ли он потребовать феодальное наследство у якобинской власти или останется безземельным «маркизом де Карабасом»? Вступит ли он в белую армию или забудет о фамильной чести?

---

Рафаэль Сабатини Маркиз де Карабас

Книга первая

Глава I УЧИТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ

Вас, без сомнения, позабавит то обстоятельство, что господин Кантэн де Морле считал себя свободным от греха, приведшего к падению некоторых ангелов[1], избрал своим девизом «Parva domus magna quies»[2], почитал спокойствие величайшим достоянием человека и относился к мирским благам, ради которых люди не жалеют пота и крови, как к чему-то пустому и иллюзорному.

Так было, пока образ мадемуазель де Шеньер не нарушил душевное равновесие господина де Морле; к тому же, ведя сравнительно безбедную жизнь, он мог позволить себе подобные взгляды. Дело в том, что его доход намного превосходил доход самого знаменитого Анджело Тремамондо[3], чьим лучшим учеником он был и славу которого унаследовал. Помимо прочего, он удостоился благосклонной помощи госпожи Фортуны[4]. Она избавила его от многих лет изнурительного труда, посредством которого люди обычно поднимаются к высотам благополучия, и уже в начале карьеры вознесла на самую вершину. Способ, каким господин де Морле per saltum[5] стал самым известным и модным учителем фехтования в Лондоне, достаточно красноречиво говорит об ее изобретательности.

В том, что Кантэн де Морле, чья своеобразная умственная экипировка и крепкие нервы как нельзя лучше способствовали развитию физических данных, заложенных в его сильном теле, избрал фехтование профессией, дабы хоть немного увеличить более чем скромные доходы матушки, не последнюю роль сыграли советы Анджело, который, благодаря своему положению, мог не опасаться соперничества.

Но в Лондоне существовали и другие учителя фехтования, а они не могли столь спокойно взирать на появление новичка. Один из них, знаменитый Реда, воспылал столь яростным негодованием, что напечатал в «Морнинг Кроникл»[6] письмо, в котором самым жестоким образом высмеял юного выскочку.

Такой поступок был более чем непростителен, ибо дело самого Реда процветало, и школа его, наряду со школой Генри Анджело, была наиболее посещаемой в Лондоне. Его критические замечания выглядели весьма убедительно, что вполне могло повлечь за собой исключение Морле из рядов учителей фехтования, каковую цель и преследовало отвратительное письмо известного мастера. К счастью, великодушный Анджело был рядом; он укрепил веру молодого человека в собственные силы и подсказал ему план ответных боевых действий.

— Вы ответите ему, Кантэн, не тратя лишних слов. Вы согласитесь с его оценкой вашей персоны, то есть признаете себя посредственным дилетантом и сообщите, что, принимая во внимание это обстоятельство, он с тем большей легкостью победит вас в поединке при ставке в сто гиней[7], на который вы имеете честь пригласить его.

Кантэн грустно улыбнулся.

— Если бы я располагал сотней гиней и осмелился рискнуть ими, было бы забавно ответить ему.

— Вы неправильно меня поняли. Эту сумму я поставил бы на вас и против кого-нибудь получше Реда.

— Ваша оценка мне льстит. Но если я проиграю ваши деньги?

— Вы несправедливы к себе. Я знаю вас, знаю Реда и я нисколько не сомневаюсь в успехе.

Итак, письмо с вызовом было отправлено, и его появление в «Морнинг Кроникл» произвело небольшую сенсацию. Реда не мог отказаться от участия в соревновании. Он попал в ловушку, расставленную его собственной злобой, но, не сознавая этого, написал ответ в небрежно-оскорбительном тоне, приправленный намеками на кровопускание, которое он непременно сделал бы безрассудному юнцу, осмелившемуся послать ему вызов, если бы его профессия не запрещала поединок на открытых рапирах.

— Вы ответите этому напыщенному индюку, — снова сказал Анджело, — что, поскольку он жаждет кровопускания, вы удовлетворите его желание, пользуясь pointe d'arret[8]. И добавите еще одно условие, по которому поединок будет состоять из одной атаки, в лучшем случае — с шестью ударами. — И в ответ на удивленный взгляд Морле старый мастер приложил палец к носу. — Я знаю, что делаю, дитя мое.

После такого бахвальства Реда не мог отклонить ни одного из предложенных ему условий, не выставив себя в смешном свете, и дело было улажено.

Обходительный Анджело, выступая от лица Кантэна, сделал все необходимые приготовления, и встреча состоялась в академии самого Реда в присутствии его учеников, их друзей и некоторого количества прочих зрителей, привлеченных перепиской в «Морнинг Кроникл». Всего собралось человек двести. Расчетливого Реда осенила мысль взимать за вход по полгинеи с головы, так что при любом исходе поединка его ставка была бы покрыта с лихвой.

Вскоре стало совершенно очевидно, что модная толпа собралась с намерением осыпать насмешками самонадеянного юного глупца, дерзнувшего померяться силами с уважаемым мастером, и этим усугубить унижение, которое, как все полагали, было ему уготовано. И действительно, выход грозного Реда приветствовали аплодисментами, появление Морле было встречено смехом и довольно громкими язвительными замечаниями.

Вкупе с памятью о ядовитых письмах, опубликованных в газете, эта столь оскорбительно выраженная поддержка наполнила душу Кантэна де Морле гневом. Но то был холодный, усмиряющий бурные порывы гнев: он лишь укрепил молодого человека в намерении твердо придерживаться плана, составленного для него Анджело, плана, суть которого заключалась в том, чтобы свести поединок к одной атаке и продолжать его без передышки до тех пор, пока не будет нанесен лучший из шести ударов.

Анджело, в абрикосовом камзоле и черных панталонах, в шестьдесят лет сохранивший юношескую фигуру и по-прежнему являя собою образец изящества и элегантности, выступал секундантом своего ученика. Он вывел Кантэна на середину площадки для фехтования, где их уже ждали Реда и его секундант.

Среди публики, состоявшей главным образом из модных щеголей, было также несколько дам; были и кое-кто из первых французских эмигрантов: дело происходило в 1791 году, до начала массового исхода из Франции[9]. Зрители выстроились вдоль стен длинной, похожей на амбар, комнаты. Стояла ранняя весна, было утро, и свет, лившийся из четырех окон — почти под самым потолком на северной стене, — как нельзя лучше подходил для предстоящего поединка.

Когда оба фехтовальщика, раздетые до пояса — таково было одно из условий Кантэна, — встали друг против друга, разговоры смолкли и в помещении воцарилась тишина.

С точки зрения формы, Морле имел несомненные преимущества перед противником. Его прекрасно вылепленный обнаженный торс, светившийся белизной над черными шелковыми короткими штанами в обтяжку, казался сплетенным из мускулов. Но и сорокапятилетний Реда, будучи вдвое старше своего противника, выглядел великолепно: плотный, смуглый, волосатый мужчина, наделенный недюжинной силой и решительностью. Это был контраст, как у мастифа и борзой. Сняв парик, Реда повязал голову черным шелковым шарфом. Морле парика не носил, его роскошные темно-каштановые волосы были заплетены в тугую косичку.

Соблюдая формальности, секунданты проверили предохранительное устройство, которым были снабжены обе рапиры. Оно представляло собой маленький трезубец со стальными остриями в полдюйма длиной, прикрепленный к шишечке на конце рапиры.

Вполне удовлетворенные, они поставили своих подопечных в позицию. Клинки скрестились, и Анджело слегка придержал их на месте соединения. Затем он подал знак и отошел в сторону.

— Allez, messieurs![10]

Отпущенные клинки с легким звоном скользнули друг по другу. Схватка началась.

Реда, твердо решивший как можно скорее окончить бой и выставить напоказ ничтожество самонадеянного выскочки, который рискнул бросить ему вызов, атаковал с неимоверной энергией и силой. Зрители вообще сомневались в том, что ему будет оказано сопротивление, и сомнения их возрастали по мере того, как сопротивление оттягивалось. Но вскоре стала понятна причина странной медлительности дебютанта. Памятуя о принятом решении сохранять спокойствие и выдержку, Морле избегал контрударов, чтобы не открыть себя противнику; он довольствовался защитой, вложив все свое искусство в отражение выпадов и бросков, стремительно следовавших один за другим. Кроме того, ведя ближний бой рукой, согнутой в локте, и пользуясь только кистью и близкой к рукоятке частью рапиры, он с минимальной затратой сил отвечал на удары, в которых безрассудно растрачивал энергию его противник.

Подсказанная Анджело тактика была рассчитана на то, чтобы явно — настолько, насколько позволят силы Морле, — отомстить за оскорбления, мишенью которых он послужил. Нужно было не просто победить Реда, но сделать победу столь полной, чтобы его уничтожила обратная волна насмешек, которые он расточал с такой щедростью. Не идя на риск, Морле пользовался своими естественными преимуществами, главными из которых были молодость и выносливость, и осмотрительно берег силы до той поры, когда силы Реда истощатся в упорной, яростной атаке. Молодой человек и его наставник заранее ее предвидели. Морле рассчитал и то, что такая тактика, равно как неспособность противника противостоять ей, вынудят его к контратаке и не замедлят повлиять на настроение Реда: он станет нападать с удвоенной яростью и вскоре почувствует утомление и нехватку дыхания — момент, которого Морле со злорадством ожидал.