Рафаэль Сабатини - Фаворит короля

• Название: Фаворит короля
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Издательство: Культура и традиции
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-86444-028-0

Роман рассказывает о Роберте Карре, получившем титулы виконта Рочестера и графа Сомерсета от английского короля Якова I, его головокружительной карьере при дворе и трагической истории отношений с леди Эссекс.

Добрый малый Робин своей красотой завоевал расположение короля Иакова II и любовь прекрасной леди Эссекс, а благодаря помощи секретаря сэра Овербери прослыл дельным человеком и мудрым политиком.

Что же делать, если все они ополчились друг против друга?

---

— Да! Подозрения! «Обоснованные подозрения»! Да чтоб чума разразила этого болвана, дурака! Я научу его уважать тех, кого он обязан уважать! Уж он узнает, каково со мной связываться!

— Тихо! Тихо! Кок — лорд главный судья. Он столь же уважаемый джентльмен, как и прочие, и занимает такой же высокий пост. В силу своей должности он обязан расследовать вопросы, которые находит уместными расследовать.

— И которые сами по себе неуместны? — с вызовом переспросил Сомерсет.

— О Господи, что же в них неуместного? Если улики, которыми располагает Кок, дают ему основания для подозрений, в чем я могу его обвинять?

Его светлость, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно уселся в кресло. Его трясло от негодования. Чтобы сдержать дрожь, он наклонился вперед, поставил локти на колени и так смотрел на короля.

— Кто распустил эту ложь? — потребовал он ответа. — Кто начал глупую болтовню, будто Овербери был отравлен?

— Об этом сэру Ральфу Винвуду доложил комендант Тауэра.

— И он уверяет, что нити ведут ко мне, не так ли?

Король ничем не показал своего раздражения по поводу неуважительного тона, он продолжал говорить спокойно, даже кротко:

— Так думает Кок.

— Но если он пойдет по этому следу, то поймет, что след ведет мимо меня, выше меня, туда, куда никакой Кок не решится забраться.

Тут король поднял брови и широко раскрыл свои водянистые глаза.

— Как, Робин? Ты что-то знаешь об этом деле?

— «Что-то»? — Сомерсет все ближе придвигался к королю, губы его искривились в каком-то зверином оскале. — Знаю что-то? — повторил он, возвысив голос, а затем зло и презрительно рассмеялся: — Я знаю то, что знает ваше величество.

Король по-прежнему не выказывал ничего, кроме удивления.

— А что я знаю? Что я знаю, Робин?

Сомерсет вскочил:

— То, чего никто в Англии не знает. Как умер сэр Томас Овербери.

Они в молчании смотрели друг на друга. Сомерсет, прямой и напряженный, как струна, весь пылающий яростью, и король, который словно расползся в своем кресле, лицо его хранило отсутствующее выражение. Наконец король облизал губы и произнес тихо и медленно:

— Бог знает, что у тебя в голове, Робин. Бог знает, какие странные мысли. Но в одном ты совершенно прав. Никто лучше меня не знает, что происходит в этом королевстве. И об этом деле я тоже многое знаю из тех писем и бумаг, которые Кок слал мне и раньше. Тебе стоит на них взглянуть. Тогда легче будет понять, почему могло возникнуть подозрение на твой счет. На, держи, — его величество протянул несколько листков.

Растерявшись от этой новой для короля манеры разговора, от этого спокойствия, в котором чувствовалось нечто угрожающее, Сомерсет взял бумаги.

Все они были написаны почерком Кока и в них содержался отчет о допросах Вестона, Монсона, Илвиза, Дейвиса, Пейтона и Франклина.

Сомерсет читал и видел, как раскручивалась цепочка, видел, что она ведет через его жену к нему самому. Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Он припомнил разговор с королем за несколько дней до смерти Овербери, когда король сам обнаружил интерес в том, «чтобы заткнуть этому человеку глотку»; вспомнил разговор после смерти Овербери, когда он обвинил короля в том, что тот нарочно подослал Майерна к сэру Томасу; вспомнил, что король и не пробовал отрицать это обвинение. А теперь перед ним были признания целой группы людей, которые выдвигали серьезные обвинения против его жены и, как результат, против него самого.

Да, в этих записках все выглядело убедительно, и он закричал:

— Все это ложь, это невозможно! Ваше величество знает, что все это ложь!

Его решительность, строптивость куда-то делись, теперь перед королем стоял растерянный, испуганный человек, и перемена эта не укрылась от королевского ока.

— Откуда я могу знать, что это ложь?

— Потому что ваше величество знает правду!

— Да! Знаю из этих самых записок. Они почти не оставляют сомнений. Разве что предположить, что все эти люди лжецы и состоят в сговоре. Но я еще никогда не встречал тех, кто решился бы давать ложные показания, зная, что их слова еще туже затянут веревку на шее. А некоторых из обвиняемых явно ждет виселица. И ты все еще считаешь, что Кок излишне подозрителен?

Сомерсет с тоской глядел на короля. Его воля была сломлена.

— Но кое-чего я все-таки не понимаю, — тихо произнес он и потер лоб. — Я-то знаю, и Бог мне свидетель, что не я виновен в смерти Томаса. Я готов душу свою заложить, что и Фрэнсис здесь ни при чем.

— Тем не менее ты видишь, что питает подозрительность Кока. Ты немало выиграл от смерти этого человека. Оба вы, ты и твоя жена, выиграли от нее. Он мог сообщить нечто, что сделало бы ваш брак невозможным.

— Неужели ваше величество верит в это? — в голосе Сомерсета послышалась прежняя ярость.

— Ну, ну! Дело не в том, во что я верю или не верю, дело в том, во что верит Кок, и в тех показаниях, которые дали эти злодеи. И тебе придется отвечать перед лордом главным судьей, он скоро пошлет за тобой. Я ведь не могу остановить законный процесс, это невозможно, даже если б ты был моим собственным сыном.

Мысли молодого графа унеслись к жене. Если ему придется отвечать, то придется отвечать и ей, а подозрения против нее были даже более обоснованными, чем против него.

— Мой Бог! — простонал он. — Неужели Кок будет допрашивать Фрэнсис? Да она этого не переживет!

А потом его вдруг осенило: может быть, она сможет дать всему логичное объяснение, указать на прорехи, на слабые звенья в этой цепи доказательств?

— Мне надо ехать к ней, — объявил Сомерсет. — Если ваше величество даст мне разрешение, я отправлюсь сразу же. — Он уже просил. Это был человек, признавший свое поражение.

Король взглянул на него чуть ли не с печалью.

— Да, да, Робин. Поезжай к жене. И поскорей возвращайся.

Его светлость схватил шляпу, перчатки и бросился раздавать приказы. А король по-прежнему сидел за заваленным бумагами столом. В его бледных глазах светилась грусть, но на губах играло нечто вроде улыбки.

Глава XXXI ПРОЩАНИЕ

Под холодным октябрьским ветром, по грязным, расползшимся дорогам, по земле, ставшей темно-золотой от опавшей листвы, скакал граф Сомерсет, и сопровождали его всего лишь два грума. Он покрыл расстояние в один день, с двумя короткими остановками в Хитчине и Сент-Олбансе, где взял свежих лошадей.

Около полуночи у ворот большого дома в Хенли, который стал резиденцией графини, спешились вконец измученный всадник и двое его измученных слуг. Лошади тоже почти падали.

Шатаясь, словно пьяный, он вошел в огромный прохладный холл, приказал принести огня, разбудить людей и разжечь камин в небольшой комнате справа от прихожей. Его приказания еще выполнялись, он успел только сбросить тяжелые от налипшей глины сапоги и выпить кубок горячего поссета, как появилась графиня, встревоженная этим неожиданным ночным возвращением.

Она была в расшитом золотом белом халате, с неубранными волосами, голые ножки она сунула в отороченные мехом ночные туфли. Она была очень бледна, а тени, залегшие на щеках, подчеркивали болезненный блеск глаз. Личико у нее осунулось и заострилось — она была на седьмом месяце беременности, и, глядя на ее отяжелевшую фигуру, на измученное лицо, он почувствовал острую боль: ведь ему придется сказать ей нечто ужасное.

Он нежно обнял ее и погладил по голове. Она прижалась к нему и все говорила, говорила, как она счастлива его возвращению и как она надеется на то, что он задержится дома хотя бы на несколько дней.

А полуодетые слуги все входили и выходили из комнаты, устраивая хозяйские удобства. Наконец, когда все было сделано, в камине весело запылали поленья и слуги покинули их, он, осторожно выбирая слова, рассказал ей о том страшном деле, которое и привело его домой.

Когда он дошел в рассказе до показаний Вестона, она с тихим стоном начала падать. Он подхватил ее на руки. Она, тяжело дыша, лежала у него на груди, он уже было собирался кликнуть лекаря, но она очнулась и умоляла его продолжать.

Он закончил рассказ. Воцарилась долгая тишина. Он не мог вынести этого молчания и начал просить ее сказать хоть что-нибудь, указать хоть на одно слабое звено в цепи выстроенных против них улик.

Он знает, горячо уверял он, что все это — лишь заговор, сплетенный лживыми людишками. Чтобы защитить себя, они оболгали его. Но у лжи короткие ноги. Всегда можно найти способ разрушить козни, этим они и должны сейчас заняться. Он знает, что она хорошо знакома с миссис Тернер, у которой служил этот Вестон, пусть графиня все припомнит, наверняка она найдет, чем доказать свою невиновность. Пусть она только говорит, говорит…

Она села на пол перед камином и чисто механически протянула к огню прекрасную белую руку. Распущенные волосы золотистой мантией покрыли ее плечи. Он стоял, облокотясь на каминную полку, и не мог сверху видеть ее лица. И вот в тишине прозвучал ее голос, глухой и ровный.