Григорий Сивков - Готовность номер один

• Название: Готовность номер один
• Автор: Григорий Сивков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Мы всегда с большим уважением относились к капитану Ищенко, а особенно полюбили его после одного пятнадцатикилометрового марш-броска, в котором он шел вместе с нами, подбадривал веселой шуткой уставших, своим примером собранности и выносливости увлекал нас вперед.

Накануне войны, 21 июня, в субботу, ребята договорились с местными девчатами поехать в лес на пикник.

Воскресенье, 22 июня 1941 года. 7 часов утра. Проснулись. Лежим, балагурим. Слышим стук в окошко.

- Кого это спозаранку занесло? - ворчит Павел Старцев. - Поспать вволю не дадут... - Он отворачивается к стене и накрывается с головой одеялом.

За окном слышатся шаги.

- Кто там?

- Девушки, кто же еще, - рассудительно говорит Игорь Сократов. - Встретить бы надо выйти.

- Женька, это по твоей части! - кричит Юрий Мальцев.

Евгений Мыльников не спеша оделся и, пританцовывая, вышел на улицу.

Он скоро возвратился назад и тихо, спокойно сказал:

- Тревога.

А сам завалился на кровать. Мы тоже лежим. Он кричит:

- Тревога!

- Чего орешь?! - говорит ему Иван Краморенко.

- Тревога!!! Черт вас возьми! Вставайте!

- А сам чего развалился?

- Я-то уже одет...

Вскакиваем, быстро одеваемся и бежим в штаб. Там никого. Вскоре появился командир эскадрильи.

- Кто объявил тревогу?!

- Дежурный по части...

Мимо нас строем прошли саперы. От них узнаем о нарушении нашей государственной границы.

Позже, уже в 12 дня, по радио из речи В.М. Молотова нам стало известно, что фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз.

- Война!!!

А день на редкость солнечный, безветренный. Кипенно-белые домики. Бледная зелень молодых виноградников. Упирающиеся в небо пирамидальные тополя. И жуткая, словно отстоявшаяся тишина, немая, как в картине "Над вечным покоем" художника Левитана. Ее режет возникший вдалеке глухой гул самолетов. Гул усиливается, и мы уже видим группу приближающихся двухмоторных машин. Вот они над нами, летят совсем низко, метрах в семистах от земли. И вдруг среди завывающего гула моторов раздается чей-то крик:

- Кресты на крыльях! Смотрите, кресты!

Отчетливо видим кресты с желтой окантовкой. Острой болью доходит до сознания: "Это чужие самолеты! Это враг!"

Какая-то чудовищная нелогичность: в нашем небе и вдруг эти черные кресты?! Зачем они к нам пришли?! Что им здесь нужно?! И словно в ответ слышится отдаленный раскатистый гром взрывов. Фашисты сбрасывают бомбы на станцию Бессарабская.

- Бомбят, гады!

- Эх, дать бы им сейчас прикурить!

А лететь не на чем. Эскадрилья ожидала новые боевые машины. На аэродроме было всего три учебных самолета...

Смешанное чувство ненависти и горечи.

В ту пору мне было 20 лет. И я как-то в тот день не сразу понял, что такое война хотя и готовился к ней, чувствовал, что предстоят большие боевые события. Но никак не думал, что се случиться вот так, как случилось.

Когда же увидел немецкие самолеты, идущие на бомбежку, во мне разгорелось чувство жгучей ненависти к врагу и было одно желание: как можно скорее вступить в бой.

Обращаемся к капитану Ищенко:

- Когда будут самолеты?

- Подождите трошки, хлопцы. Скоро будут...

На рассвете следующего дня на наш аэродром прилетели истребители И-16, перехватчики. Командует ими комиссар. Командир ранен во вчерашнем бою.

Вслед за истребителями сел связной самолет УТ-2. Прилетевший на нем молодой летчик-истребитель доставил пакет.

- Вызывают в политотдел, - говорит комиссар, вскрыв пакет и пробежав бумагу глазами. - Слетаю на твоем утенке", через час вернусь, - обращается он к молодому летчику и направляется к самолету.

Комиссар улетает. Мы продолжаем поджидать вчерашних бандитов.

- Идут! - кричит наблюдатель. - На этот раз вместе с "мессерами"!

- Запуск! - командует заместитель эскадрильи.

Закрутились винты истребителей. Через минуту они уже в воздухе и, делая на малой высоте пологий разворот, ложатся на курс перехвата.

Мы с завистью глядим вслед своим истребителям. Молодой летчик поглядывает на стоящий неподалеку самолет комиссара.

- Чего смотришь? - кричим парню. - Лети, твои друзья уже дерутся!

Парень надел парашют, мигом вскочил в самолет, запустил мотор и на взлет. Быстро набрал высоту и с ходу пошел в атаку на "хейнкель".

Тем временем другой, подбитый нашими "хейнкель" загорелся и упал неподалеку от аэродрома.

А парень вплотную подошел к первому "хейнкелю". Он, очевидно, решил бить наверняка. Раздаются пушечные очереди: ду-ду-ду... ду-ду-ду...

Но что это? Истребитель, окутанный дымом, валится на крыло. Парень выпрыгивает с парашютом. И вскоре приходит на аэродром.

- Что случилось? - спрашиваем парня.

- Своя зенитка била по "хейнкелю", а попала в мой самолет. Вот ведь какое горе случилось...

До 11 июля эскадрилья находилась в Чадыр-Лунге. Каждый день спрашиваем своего командира, когда же будут самолеты?

- Дайте нам любое оружие. Больше невозможно ждать. В воздухе не на чем, так на земле воевать будем!

Наконец выехали в учебно-тренировочный центр, переучиваться на новые самолеты СУ-2. Это ближний бомбардировщик, неплохой по тому времени самолет. Он был вооружен шестью пулеметами "шкас", имел скорость 400 километров в час и бомбовую нагрузку 600 килограммов. Маневренный, легкий в управлении самолет. Вот на нем то несколько позже и началась наша фронтовая летная жизнь.

А пока были учебные полеты. Мы осваивали новые самолеты и... отступали. Перелетали с одного аэродрома на другой, все дальше и дальше на восток. Остановились на станции Котельниково, между Сталинградом и Сальском. Оттуда после тренировочных полетов в декабре 1941 года несколько наших экипажей, в том числе Старцев, Мельников и я, получили назначение в 210-й ближнебомбардировочный авиационный полк.

На боевое задание нас сразу не пустили. Сначала надо было изучить район полетов и сдать зачет по знанию инструкции экипажу самолета. Затем проверили технику пилотирования и дали возможность потренироваться.

Полк был сформирован незадолго до начала войны из пилотов гражданской авиации. В основном это была молодежь. Ребята воевали с июля 1941 года, и весьма успешно. Они сделали уже много боевых вылетов на СУ-2.

Летный состав полка имел хорошую подготовку. Потери были сравнительно небольшими. Среди летчиков - много награжденных орденами, что тогда, в начале войны, было еще большой редкостью.

Командовал полком майор Володин. А когда его назначили командиром дивизии, обязанности командира полка временно исполнял начальник штаба майор Ильенко. Волевой, спокойный, умный воспитатель молодых летчиков. Правда отчитывал он нерадивых хлестко.

За глаза летчики звали майора Ильенко (как и во многих авиасоединениях в то время звали своих любимых командиров ) - "Батя". Был он суровым и справедливым человеком, и за это все его любили в полку. Даже когда он стал начальником штаба в другой дивизии, мы к нему продолжали ездить в гости.

Эскадрильей нашей командовал капитан Сурай. Высокий, неторопливый в решениях, волевой командир. Все он делал обдуманно, без ошибок. Уважаемый, авторитетный человек в полку.

Мы, новички, "молились" на своих командиров, как на богов. Они были великолепными летчиками, отважными и очень дружными между собой людьми.

Воевали в нашем полку два воздушных "аса", два Ивана, разные по характеру, закадычные друзья: москвич Иван Ерошкин и украинец Иван Раубе.

Иван Раубе - высокий, спокойный, чуточку, пожалуй, флегматичный, блондин, пел чудесным тенором украинские песни. Боевые задания он выполнял образцово и был лучшим летчиком в полку.

Иван Ерошкин - плотный, среднего роста, веселый, живой по характеру и тоже хороший летчик.

С ними летали штурманы Тима Гуржий и Саша Иванов - непревзойденные снайперы бомбометания. Как говорили у нас в полку, бомбили они не по прицелу, а "по унте".

В бомбардировочной авиации существует закон: на боевом курсе командует штурман, хотя летчик и является командиром экипажа. Когда самолет идет по прямой, штурман смотрит в прицел. Бомбить с оптическим прицелом можно весьма точно. Но слишком много с ним возни и слишком мало у штурмана для этого времени. На боевом курсе самолет находится всего 10-15 секунд. Да и на поле зрения в оптическом прицеле маловато, и за воздухом надо смотреть, чтобы не попасть под внезапный огонь вражеского истребителя.

Так вот Тима и Саша придумали свой, более надежный способ. Когда перед бомбометанием открываются люки, то через "окно" в полу кабины, закрытое прозрачным плексигласом, видна земля. Ребята ставили к "окну" ногу, обутую в меховую унту, и смотрели вниз. Цель подходила к носку унты, - и тогда они нажимали кнопку электросбрасывателя. Бомбы ложились точно.

У каждого штурмана была своя прицельная высота, только с нее они поражали цель без промаха. У Тимы Гуржия - 1100 метров, у Саши Иванова - 1700 метров. Число сотен в этих цифрах - нечетное, и это не случайность. Градуировка на лимбе прицела немецкой зенитной пушки была рассчитана на каждые 200 метров высоты. По нечетной отметке высоты зенитчики не могли вести точный прицельный огонь. Вот этот конструктивный недостаток на прицеле немецкой зенитной пушки и использовали Тима Гуржий и Саша Иванов.