Григорий Сивков - Готовность номер один

• Название: Готовность номер один
• Автор: Григорий Сивков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В день 25-й годовщины Октября четверка лейтенанта Владимира Демидова провела бой с тридцатью шестью фашистскими самолетами. Вот что рассказал об этом бое Герой Советского Союза майор запаса Владимир Алексеевич Демидов:

- В составе группы были молодые, но опытные летчики Павел Гладков, Захар Кочкарев и Саша Кубай.

На подступах к Орджоникидзе шли ожесточенные бои. Погода была нелетная. Висели низкие облака. Моросил дождь. Вылетели на разведку дороги Дигора Чикола.

Когда линия фронта осталась позади, погода немного улучшилась. Летим на высоте 700 метров. Вдруг показались на горизонте точки. И скоро уже можно было различить группу из двадцати пикирующих бомбардировщиков Ю-87. Их прикрывали 16 истребителей. Силы были явно неравные. Но решение одно - атаковать!

Передаю по радио:

- Я - "Дед" (это моя фронтовая кличка). Слушайте меня. Я атакую ведущего, вы бейте остальных!

Расстояние между нами и немцами быстро сокращается. Я уже вижу большой черный крест и фашистскую свастику. Только бы не промахнуться, думаю, и даю несколько коротких очередей из пушек и потом пускаю рсы.

Вражеский самолет взрывается.

К земле потянулись еще две полосы черного дыма. Это ребята уничтожили еще двух бомбардировщиков. Четвертый стервятник задымил, сбросил бомбы на свои войска и начал уходить. Павел Гладков догнал его и сбил очередью из пушки.

А Захар Кочкарев в это время смело врезался в строй другой вражеской группы. Среди "юнкерсов" началась паника. Видно, удар наш был ошеломляющим, дерзким и внезапным.

В это момент подошли фашистские истребители. Первые две атаки не принесли им успеха. Мы удачно сманеврировали. В третьей атаке немцы уделили особое внимание мне как ведущему группы. Трассы снарядов летели со всех сторон. В воздухе становилось тесно: куда ни глянешь, везде огонь.

В наших самолетах появились пробоины. Но мы приблизились к дороге, которую было приказано разведать. По ней двигались машины противника. Решаю сбросить на них бомбы, но помешала длинная пушечная очередь. Разбит фонарь кабины моего самолета, слева вместе с форточкой выпал кусок выбитой брони. Я виден как на витрине.

Самолет мой сильно побит, но продолжает лететь. Правые рука и нога ранены. Мне было ясно: еще одна-две такие атаки, и от меня ничего не останется. Нужно уходить, пока не поздно, и тянуть к своим...

Смотрю вниз: лечу вдоль той же дороги. По ней, как и раньше двигаются машины. Сбрасываю на их бомбы. Мои ведомые делают тоже самое.

Хочу передать им, чтобы не ждали, а шли. Но повреждена рация. Махнул рукой. Они, кажется поняли и ушли. За ними погналось несколько истребителей.

Я остался один в окружении врагов. Принимаю последнее решение: резко снижаюсь, разгоняю скорость и разворачиваюсь в сторону наших войск. Фашисты с земли открывают по мне ураганный огонь. Вместе со мной попали под обстрел и вражеские истребители. Они сразу шарахнулись в разные стороны. Преследовать меня продолжали сперва четыре, потом два и, наконец один вражеский истребитель.

На мое счастье, подбитый мотор отказал только тогда, когда я подлетел к переднему краю. Мне удалось посадить самолет "на живот" на нейтральной стороне, ближе к нашим войскам. Самолет остановился в двух-трех метрах от нашего минного поля.

С большим трудом вылез я из поврежденной кабины. Перезарядил пистолет и стал всматриваться в передний край. Вокруг были одни траншеи. Людей не видно.

Вначале мне было как-то не по себе. Потом показались головы. Смотрят на меня и молчат. Я не выдержал и закричал:

- Что, не узнаете?

Слышу кто-то кричит:

- Ребята, это наш летчик!

Через несколько минут я был уже среди своих. Остальные мои товарищи на поврежденных самолетах благополучно сели на своей территории. В полку меня считали погибшим. Через два дня я вернулся в полк и попал в объятья друзей.

Память о боевых друзьях я сохраню в своем сердце до конца моей жизни.

Память!. Память человека, какой бы она ни была несовершенной, а отдельные события сохраняет всю жизнь. Около тридцати лет прошло с тех пор, как погиб Саша Кубай, а я помню все до мельчайших подробностей, как будто это произошло вчера.

 

Саша Кубай

Было в нем все ладно и скромно, в этом симпатичном блондине, пришедшим в полк вместе с новым пополнением в Куйбышеве.

Подружились мы с ним после первого разговора.

- Из Казахстана я, - просто сказал мне он.

То ли разговором, то ли скромностью своей, уж не знаю чем покорил он меня, или скорее всего своей задушевно откровенностью и чистотой. Душа его была прозрачна и светла, как хрусталик.

Письмо получил он, краснеет.

- От девушки?

- Не, у меня еще не было...

Уж и не знаю отчего, потянулись мы друг к другу. Был он месяца полтора у меня ведомым. На земле и воздухе понимали друг друга с полуслова.

Вот как сегодня, помню тот пасмурный, неприветливый, роковой день 13 ноября 1942 года. Прилетел с задания мой командир эскадрильи Кондратков и говорит:

- Ну и погодка, ничего не видно. Очень низкая облачность.

- Неужели никак не пройти к Гизелю?

- Есть один проход в район Гизеля, но только между гор, надо идти, По сунженской долине. Да опасно: на обратном пути можно попасть в ложную долину. И тогда амба! Войдешь в ущелье и не воротишься...

- Что же делать?

- Пойду доложу командиру полка обстановку на маршруте. Видимо будем летать парами, - сказал комэск и ушел на КП.

Командный пункт размещался в землянке. Вблизи на ровной и зеленой лужайке вплотную стояли две грузовые машины "полуторки" с открытыми бортами. То была импровизированная сцена, на которой собирались выступать только что приехавшие на аэродром артисты. Сюда уже сходились все свободные от работы летчики, техники, мотористы и оружейники.

Летчики стоят полукругом около землянки. Ждут, что же будет: концерт или бой.

Из землянки выходят гвардии майор Зуб и капитан Кондратков.

- Будем воевать, казаки, - как всегда бодрым голосом, чуть-чуть улыбаясь одними глазами, произнес Николай Антонович Зуб, обращаясь к собравшимся, - но сначала одна пара уточнит погоду над целью.

Все застыли в немом ожидании. Командир полка обводит глазами полукруг летчиков и останавливается на мне.

- Вы пойдете, товарищ Сивков. Ведомым у вас будет Кубай.

Нам с Сашей уже не до концерта. Мы рады, что назначили нас и что летим вместе. Быстро готовимся к вылету. Идем к самолетам и взлетаем. Ложась на курс, с ревом проносимся метрах в пяти над головами артистов, занявших свои места на походной сцене.

Идем по Сунже. Метрах в пятнадцати-двадцати над землей. Миновали церковь, что стоит посредине узкой долины. Ее колокольня потонула в облаках. Серый неровный потолок низкой облачности опирается на две стены горных хребтов. Идем, словно в тоннеле, и выходим в долину Терека. Курс на Жзуарикау. Там, по данным разведки, скопление вражеских танков.

Прошли линию фронта. Впереди цель. Видна группа танков. Штук около двадцати. Но проклятая погода! Облака словно стекают с гор и, лежа на земле, клубятся, закрывая цель.

Входить в облака нельзя: врежешься в горы - верная смерть. По необходимости делаем крутой разворот, чтобы не вскочить в облачность. Даже прицелиться не удалось. А танки, фашистские танки, стоят совсем рядом! Разве можно уйти не сбросив бомб?

Делаем второй заход. Фашисты опомнились. Засверкали красные смертоносные шарики "эрликонов". Сбрасываем бомбы, но, кажется, все же не очень точно. С маневром и с максимально возможным снижением высоты, едва не цепляя винтом землю, выскакиваем на свою территорию.

"А где Саша? Не вижу... Шел все время за мной и как в воду канул..."

Вираж над своей территорией. Еще вираж. Кричу по радио:

- Саша где ты? Что с тобой? Стань в вираж и очень медленно снижайся!

Саша не отзывается, да и не может отозваться: тогда не на всех самолетах были передатчики, а стояли только приемники.

Горючее у меня на исходе. Иду домой с гнетущим чувством. Кляну себя: зачем пошел на второй заход. Но ведь там были танки, фашистские танки!..

Конец второго тура

Еще несколько дней напряженных боев в районе города Орджоникидзе. Теперь уже ясно, что враг не пройдет. Это, по-видимому понимает и фашистское командование. Таковые соединения настолько искромсаны совместными усилиями "земли и неба", что врагу не до жиру, быть бы живу.

На смену нам прилетел 214-й штурмовой авиационный полк. Наш полк должен направиться на пополнение и кратковременный отдых.

Капитаны Кондратков и Токарь, старший лейтенант Карабут и я остаемся на несколько дней на старом месте, чтобы передать боевой опыт вновь прибывшим товарищам, как это делали полгода назад гвардейцы 7-го полка, обучая летчиков наших эскадрилий.

По всему похоже, что мы завершаем второй тур на Ил-2.

Майор Провоторов заканчивает очередную запись в дневнике боевых действий полка. Смотрю на его твердый почерк. Читаю крупные, аккуратно выведенные строчки.