Джеймс Шульц - Ловец орлов

• Название: Ловец орлов
• Автор: Джеймс Шульц
• Жанр: Приключения про индейцев

«Ловец орлов» — такое звание мечтал иметь юноша из племени черноногих по имени Маленькая Выдра. Много испытаний предстоит ему пройти, чтобы ловить священных птиц... Опять мы мы повстречаемся с индейцами клана Короткие Шкуры, увидим их на тропе войны. И редкие воины, которые смело идут на врага, отваживаются ловить орлов...

---

Старик умолк. Казалось, он забыл обо мне. Подперев подбородок рукой, он уставился в землю и бормотал что-то себе под нос.

— Длинный Волк сделал злое дело! — воскликнул я. — Он вселил в меня сомнения. Но я их отброшу и забуду его слова.

— Ха! Ты говоришь, как настоящий пикуни! — похвалил меня старик. — Слушай: завтра утром я покажу тебе Трубку Грома, а по окончании церемонии ты возьмешь мое ружье, одеяло и поднимешься на склон большой Красной горы над верхним озером. Ты там найдешь местечко, защищенное от дождя и ветра, и начнешь поститься. Пост должен продолжаться до тех пор, пока ты не увидишь вещего сна. Во сне тебе явится какое-нибудь священное животное, которое пообещает быть всегда твоим тайным помощником и защитником. А теперь ступай в свой вигвам.

Весело побежал я домой. Мне хотелось поскорее остаться одному на склоне высокой крутой горы и пройти через первое испытание. Долго говорил я об этом с матерью, и даже бабушка посматривала на меня ласково и старалась ободрить.

На следующий день, когда солнце стояло на небе высоко, меня позвали в вигвам Красных Крыльев. Я вошел и сел на ложе из шкур по правую руку старика. Слева от него сидела старшая его жена, носительница священной трубки. Дальше разместились мужчины, которые должны были принимать участие в церемонии; многие захватили с собой барабаны, чтобы аккомпанировать пению. Справа от меня, у входа, сидели младшие жены Красных Крыльев со своими подругами.

В вигваме было очень тихо; никто не курил. Все сидели серьезные, сосредоточенные, не спуская глаз с маленького костра; думали они о священной трубке. Затем все повернулись к Красным Крыльям. Ивовыми щипцами он вытащил из костра несколько раскаленных углей и положил их перед собой на землю. Из кожаного мешочка он достал пучок душистой травы и бросил его на угли. Поднялся ароматный дымок. Старик и его жена простерли руки и, набрав пригоршни дыма, стали тереть ладонями лицо, волосы, одежду; они очищались раньше, чем прикоснуться к Трубке Грома. Старуха встала, сняла с шеста сверток с трубкой и, положив его на ложе из шкур, стала развязывать четыре кожаных шнурка. Снова Красные Крылья бросил пучок душистой травы на угли, окуривая дымом сверток, и затянул первую из четырех священных песен, какие поются при разворачивании трубки. Все присутствующие стали ему подтягивать. Это была песня Древнего Бизона.

Тяжело у меня на сердце. Давно умерли те, что пели священные песни в то далекое утро. Тени их ушли в страну Песчаных Холмов, а трубка зарыта землю вместе с останками Красных Крыльев. А те, что остались… кто они? Называют они себя пикуни, но не такими были настоящие пикуни. Счастливы ушедшие в страну Песчаных Холмов! Они не видят, как белые истребляют нашу дичь, завладевают нашей великой страной, обрекают нас на голодную смерть, отнимают у нас наших детей и учат их своему языку, своим обычаям. Белые заставляют наших детей поклоняться тому, кого они называют создателем, и говорят им, что все наши обычаи нелепы и смешны.

Что же видим мы теперь? Наши дети забыли все, чему учили их отцы, но не приняли и учения белых. Они отреклись от родного племени и стали людьми жестокими и лживыми. Они воруют; они обманывают не только белых, но и друг друга. Не имея ни силы, ни знаний, чтобы идти путем белых, они влачат жалкое существование, голодают, болеют, умирают. И хорошо, что умирают! На земле не осталось места для пикуни. Белые отняли у нас все: нашу землю, стада, дичь, даже наши верования и обычаи! Довольно! Вернемся к дням моей юности! Рассказывая о счастливой чистой жизни, какую вели некогда пикуни, я хоть на время забуду о всех наших невзгодах и лишениях.

Как печально звучала эта песня Древнего Бизона! Я слушал ее с волнением. Смолкли голоса, и жена Красных Крыльев сняла первый покров со священной трубки. Тогда все запели песню Антилопы, и под эту песню снят был второй покров. Затем запели песню Волка и, наконец, песню Птицы Грома. Старуха сняла последний, четвертый покров, и все мы увидели трубку, украшенную перьями и кусками меха. Раздались ликующие возгласы, громкие и протяжные. Долго не смолкали они. Звонкие голоса женщин сливались с низкими глухими голосами мужчин.

Красные Крылья уже развел на блюдце священную краску. Краска эта была красновато-бурая; добывали ее из красноватой земли, которую «старик», создавший мир, разбросал по оврагам и лощинам. Мы знали, что Солнце любит больше всех других цветов красновато-бурый цвет.

Когда старый жрец Солнца взял блюдце, я ближе придвинулся к нему, и он помазал мне священной краской волосы, лицо и руки. Затем, приподняв концы своего кожаного одеяла, он стал обвивать меня ими, словно крыльями. Громко молил он Солнце и все живые существа, населяющие воздух, землю и воду, защищать меня и помогать мне во всех моих начинаниях.

Церемония близилась к концу. Красные Крылья поднял священную трубку, и все запели песню Птицы Грома. Не выпуская из рук трубки, старик стал плясать передо мной и вокруг костра. Наконец, он опустился на ложе и воскликнул:

— Я сделал для тебя все, что мог. Теперь ступай!

Одна из его жен протянула мне ружье. Я взял его и вышел из вигвама. Мужчины и женщины, толпившиеся у входа, расступились передо мной. Я увидел Длинного Волка, стоявшего в стороне. Когда я проходил мимо него, юноша крикнул мне:

— Маленькая Выдра, сегодня ты начнешь поститься, а я иду на охоту! Хочу убить волка; мне нужна приманка для орлов.

Я вошел в наш маленький вигвам и опустился на груду звериных шкур. Мать дала мне поесть, потом подсела ко мне и, обняв меня, заплакала.

— Быть может, в последний раз подаю я тебе еду, — говорила она. — О, как я боюсь за тебя! Ты останешься один там, в горах, где рыщут дикие звери. Кто знает, вернешься ли ты в лагерь?

— Перестань хныкать! — прикрикнула на нее бабушка. — Твой сын уже не мальчик. Довольно ты с ним нянчилась. Теперь он взрослый мужчина. Какая бы опасность ему ни угрожала, он должен смело идти ей навстречу.

— Будь он твоим сыном, ты не была бы такой жестокой! — воскликнула мать.

— Был у меня сын, и я никогда над ним не хныкала, — возразила бабушка. — Я его сделала смелым воином. Ты, его жена, должна это знать.

Я понимал, что она желает мне добра, но не мог вынести ее вечное ворчание. Есть мне не хотелось. Я взял большое меховое одеяло, ружье и объявил, что пора идти. Мать вызвалась меня проводить. Когда мы вышли из лагеря, она еще раз обняла меня, потом уселась на землю и, накрывшись с головой одеялом, заплакала.

Я переправился на другой берег реки и пошел по тропе, проложенной крупной дичью; вела она к верхнему озеру, я и знал, что в этом году никто из наших охотников здесь не проходил и не пройдет, лока не кончится мой пост. По этой тропе ходили только бизоны, лоси, олени, а также ночные хищники. Как я боялся, что они на меня нападут!

Миновав нижнее озеро, я вскарабкался на скалу, откуда срывался водопад нашей женщины-воина, которую звали Бегущий Орел. Некогда эта женщина постилась в темной пещере на склоне скалы. Я отыскал пещеру и, увидев черную дыру, подумал: «Она, женщина, не побоялась поститься в этой дыре. Здесь она увидела вещий сон. Неужели же я, мужчина, окажусь трусливее, чем она? Нет! Я буду храбрым!»

Я ускорил шаги и вскоре вошел в лес, который тянется до самого подножия Красной горы. Олени и лоси убегали, почуяв мое приближение. Выйдя из леса, я стал взбираться по западному склону Красной горы. На лужайках паслись горные бараны и снежные козы; первые при виде меня обращались в бегство, а козы спокойно щипали траву и, казалось, меня не замечали.

На закате солнца я остановился и посмотрел вниз: у подножия горы раскинулось верхнее озеро. Здесь, на склоне, я нашел место, вполне удобное, чтобы поселиться для поста. Передо мной вставала скала вышиной со старую сосну, а в скале была маленькая пещера, где я мог укрыться от ветра и дождя. Шагах в тридцати — сорока от пещеры журчал источник, бивший из трещины в скале. Я спустился к источнику и напился холодной воды потом залез в пещеру, разостлал на земле одеяло и лег. Пещера была неглубокая, но каменистая глыба, нависшая над моей головой, должна была защитить меня от дождя.

Я лежал на боку, лицом к горной долине. Вершины гор были окрашены лучами солнца, но красноватые отблески быстро угасали. Озеро внизу почернело; я увидел на воде белые полосы, должно быть, по озеру плыли утки, но разглядеть их я не мог. Я боялся надвигающейся ночи. Стемнело. Тускло белел источник у подножия скалы. Впервые предстояло мне провести ночь в полном одиночестве. Там, в далеком лагере, мать, Красные Крылья и даже моя ворчливая бабушка думали обо мне, желали мне успеха. Я вспомнил о них, и мне стало легче. И вдруг я вздрогнул и весь похолодел: из темноты донесся до меня протяжный крик. Казалось мне, ни одно живое существо не может издавать таких страшных звуков.