Хенрик Хинц - Гуго Коллонтай

• Название: Гуго Коллонтай
• Автор: Хенрик Хинц
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Книга посвящена жизни и деятельности Гуго Коллонтая — польского философа, ученого и публициста XVIII в. Философия Коллонтая воплотила высшие достижения материалистической традиции в Польше в эпоху Просвещения и оказала огромное влияние на развитие материалистической мысли в стране. Выдвигая на первый план классическую философскую и научную проблематику, разрабатывавшуюся Г. Коллонтаем, автор вместе с тем показывает его политическую и социально-реформаторскую деятельность, характеризует общественно-политическую и экономическую ситуацию в Польше в эпоху Просвещения.

---

Проблема взаимоотношения чувства и мысли — предмет вечных философских споров. Коллонтай также не обходит эту проблему и предпринимает попытку ее решить. Последуем за его размышлениями в этой области и посмотрим, какие трудности вставали перед ним и как он их разрешал.

Не подлежит сомнению тот факт, что предшественниками Коллонтая в области теории познания были классические представители сенсуализма XVIII в. — Кондильяк и Гельвеций. Как известно, оба этих мыслителя представляли в сенсуализме наиболее радикальную точку зрения. Кондильяк до конца защищал тезис, согласно которому чувствует только душа, извлекающая из модифицирующих ее ощущений все свои познания и способности, а не оживленная материя. Однако вместе с этим он считал, что все психическое содержание, даже сами познавательные и психические силы и склонности, вообще можно свести к той элементарной частице, которой являются ощущения. Подобной точки зрения придерживался Гельвеций; при этом он оставался последовательным материалистом. В человеке нет, по его мнению, никакого идеального принципа вроде души. Субъектом ощущений является соответственно организованная живая материя, которая характеризуется чувствительностью точно так же, как и непроницаемостью, весом и т. п. (см. 35, 172). Сущность мышления, по мнению Гельвеция, сводится к ощущениям. Вспоминать, помнить, делать суждения, мыслить — это то же, что испытывать ощущения. Следовательно, мышление без остатка можно свести к ощущениям (см. там же, 150–154). Однако было бы большим упрощением утверждать на основе приведенных высказываний, что Гельвеций был узким эмпириком и отрицал ценность теоретического мышления. Речь идет только о том, как он отвечал на вопрос, чем является понятийное мышление, каково взаимное отношение между мыслью и ощущениями. Вне этого вопроса он всегда подчеркивал огромную познавательную ценность теоретического мышления.

Среди французских материалистов Дидро был, пожалуй, единственным мыслителем, который воздерживался от принятия тезиса о сводимости мышления к ощущениям. Он утверждал, что этот тезис не может быть истинным, так как чувствительностью обладает весь животный мир, но только у человека она соединяется со способностью к размышлению. Способность суждения, понятийное мышление являются поэтому качественно отличительными свойствами высокоорганизованной материи. Эта особенность свойственна только человеку. Но даже Дидро не смог избежать последствий крайнего эмпиризма и разделял его многочисленные трудности.

Конечно, наиболее простой и одновременно поверхностно обоснованный ответ на те трудности, которые вставали перед сенсуализмом, давала идеалистическая мистификация. Признание нематериальной души устраняло все теоретические хлопоты, оно было призвано объяснить качественно отличные от чувственности процессы мышления. Разумеется, это было псевдорешение, которое в дополнение ко всему оказывало пагубное влияние на развитие философии и науки.

Перейдем теперь к непосредственному предмету нашего анализа. Коллонтай отчетливо разграничивал две способности, две познавательные силы человека: чувства и мысль. «Чувства и мысль, — писал он, — мы будем рассматривать как две разные сущности, так как мы узнали, что они вызывают в человеке различные следствия. Однако их необходимо считать тем, что составляет единую сущность человека… ибо, хотя одна из них не может производить того, что производит другая, все же обе они даны друг другу в тесном взаимодействии и одна без влияния другой не может действовать.

Мысль только помнит, различает и хочет того, что ей сообщают чувства и как сообщают. Чувство не помнит, не различает, не хочет, но только относит отдельные образы предметов к мысли и принимает в свою очередь любые ее действия, которые вызывают такие следствия, какие стали возможными в результате восприятия предметов; эти двойственные сущности или силы действуют в человеке разным образом… и обычно называются телом и душой; под названием тела подразумевают чувства, под названием души подразумевают мысль во всей широте ее действия» (30, 214–215).

Таким образом, Коллонтай признает существование отдельной познавательной силы — мысли, обычно называемой душой, — необходимой для правильного и общего познания мира. Роль и содержание этой выделенной силы показывает лучше всего реконструкция коллонтаевского понятия познавательного процесса. Частично этот процесс уже был освещен выше.

На человека воздействуют со стороны внешнего мира разнообразные раздражители, вызывающие через чувства ощущения, — «чувство относит отдельные образы предметов к мысли».

Следующей после «испытывания» и «представления» категорией, объясняемой Коллонтаем, является «понятие». Однако смысл этой категории значительно отличается от принятого сегодня. Коллонтай считал, что если человек представит мыслью вещь таковой, какой он воспринял ее чувством, то можно сказать, что он ее хорошо понял, поэтому понятие замещает в мысли двойственное действие — предмета на чувства и чувств на мысль. Понятие, таким образом, является здесь собственно конкретным восприятием предмета, а не абстракцией. «Поэтому соответствие действия предмета на чувство с действием чувства на мысль мы называем понятием» (14, 356). Но роль и значение мышления проясняет в некотором роде только следующая категория, введенная Коллонтаем. Этой категорией является «понимание», или «согласование понятия с разумом»: «А когда мысль познала и утверждает нечто о вещи согласно тому, как вещь действовала на чувство и как это представлялось в мысли, то процесс проверки мы называем пониманием (vrozumieniem) или согласованием понятия с разумом» (там же). В познавательном процессе понимание является «обратным путем», а именно от мысли через чувства к предмету, на протяжении которого реализуется проверка мысли по отношению к чувственному познанию. «Понятие от понимания, — пишет в данном случае Коллонтай, — отличается тем, что первое начинается от действия предмета на чувство, чувства — на мысль, понимание же, наоборот, начинается от действия мысли, идет до обсуждения действия чувств, кончается на продумывании предмета» (там же). И далее: «Согласно этому понимание является испытыванием понятия. Этот удивительный способ убеждения в правильности понятия должен быть следствием применения способностей человека, использованных наилучшим и надежнейшим образом» (там же). Такое понимание функций мысли и разума как отдельной познавательной силы было свойственно вообще большинству мыслителей эпохи Просвещения. Разум играет в этой концепции роль решающей, рассуждающей об истине и ошибке инстанции; только разуму принадлежит право давать суждения о мире.

Но функция разума не сводится только лишь к проверке данных, доставленных чувствами. Чувства позволяют человеку воспринять «только особые сущности либо каждую из них по отдельности» (30, 221). Мысль же «обобщает знание о вещи, создает соединенные либо общие представления, выводя из них единообразные правила, которые являются настолько достоверными, насколько они соответствуют природным сущностям предметов» (там же, 215). Таким образом, к особым функциям ума или мысли принадлежат: «сравнение, соединение либо разделение и обобщение» сведений, доставляемых чувствами. Функцией мысли является также создание «обособленных воображений» (абстракций) (там же, 43).

Все, даже наиболее общие, «мысленные воображения» происходят от чувств. Но мысль, оперируя воображениями, «происходящими непосредственно от чувств», разделяя, сравнивая, соединяя, обобщая их, создает в уме «новые воображения, т. е. соединенные, обособленные, частичные, обобщенные и т. д.» (там же, 247).

Эти «новые воображения», уже не являющиеся результатом непосредственного воздействия предметов на чувства, могут оказаться мнимыми воображениями, не имеющими эквивалента в реальной действительности. «Мысленное воображение» содержит опасность возникновения фантастических представлений о предметах, не существующих в действительности. Уже называвшийся метод «обратного пути», ведущий от обобщений к реальным явлениям и вещам, призван исключать эту опасность. Удостоверение в предметности абстракции должно заключаться, по мнению Коллонтая, в сведении наиболее общего к наименее общему, ибо «мысленные воображения должны отвечать чувственным представлениям, общие — частным, соединенные — единичным, разделенные — тем, которые соединяются с вещью».

Если возвращение от абстрактного к чувственному, конкретному окажется невозможным, то вероятнее всего, что мы отошли от действительных фактов и вступили на путь вымыслов воображения и фантазии. Коллонтаевский «обратный путь» в познании призван охранять общее знание о мире от произвольной априорной спекуляции и бесплодного вербализма. Более того, вся его критика была призвана устранять из общественного обращения те «ложные, противоречивые, неподобающие воображения», которые «можно увидеть в суеверии, в образе правления, в общении между людьми… которые стали дурными привычками и страстями и заставили себя „уважать“» (там же, 248).