Уильям Сирз - Бог любит смех

• Название: Бог любит смех
• Автор: Уильям Сирз
• Жанр: Проза

---

Сирз Уильям Бог любит смех

Уильям Сирз

Бог любит смех

Предисловие

Все события этой книги произошли на самом деле. Все они о действительно существующих людях. И если заметите сходство между персонажем и вашим знакомым, то, возможно, это он и есть. Все места, где происходят события, также подлинные, хотя я и перемешал время действия и места расположения различных радио и ТВ станций, на которых я работал. Лишь имена изменены, чтобы отвести вину, да и то только тех приятелей, которые работают на коммерческой ниве, и которым это упоминание могло бы повредить. Причины, по которым я сделал эти незначительные изменения, таковы: Первое: Я хочу остаться на радио и телевидении. Второе: Для сохранности своей собственной персоны. Третье: Я не хочу делиться доходами с адвокатами. Путешествуя, я уже покрыл расстояние, равное 12 кругосветным путешествиям, и во всех уголках планеты я встречал совершенно замечательных людей. Тем большим удовольствием для меня было писать эту книгу. Я писал ее не ради наград или славы, хотя и тому, и другому был бы рад. У меня не было выбора. Я должен был написать ее. Прочитав ее, вы поймете, почему.

Г Л А В А I. СЕДЬМОЙ СУКИН СЫН СЕДЬМОГО СУКИНА СЫНА

Я родился в сорочке. "Закутанный в покрывало", - хвастался мой папаша-ирландец. Мой дядя Даффи выразился красочнее. "Иисус, Мария, Иосиф и все святые в чистилище! Мальчуган явился на свет в коконе!" Первой сообщила новость отцу повивальная бабка. "У вас родился гений", -закричала она, - он весь закутан, как седьмой сын седьмого сына". "Это не беда", - сказал ей папаша. - Это гений-мальчик или гений-девочка?" "Большущий парень, и он отмечен перстом Господа". Я родился 28 марта 1911 года в Дулуте, штат Миннесота, на Пампкин-Роуд. Мой папаша так и не смог до конца простить мне, что я промахнулся примерно на две недели мимо дня Святого Патрика. Как событие, я занимал жалкое второе место после бури с градом величиной с куриное яйцо, что бушевала тогда на Верхнем озере. Семья отца в свое время перебралась с Курт-МакШерри-Бэй и обосновалась в Каунти-Корк. В субботние ночи отец часами простаивал у пианино в заведении Хеннеси вместе с двумя остальными ирландцами городка, и они снова и снова пели одну короткую песню:

О-о... МакГинти помер - МакКарти не знал,

МакКарти помер - МакГинти не знал,

В похожих постелях лежат под землей,

И оба не знают, что помер другой.

Потом они прерывались, чтобы разразиться взрывами хохота, потом возвращались к пению, а вскоре опять делали перерыв в том же духе. Только теперь это проделывалось в пабе МакМартри. Матушка, в жилах которой текла французская, испанская, немецкая, валлийская, английская и шотландская кровь, часто повторяла отцу, особенно когда он сердил ее - а такое бывало почти ежедневно - что Святой Патрик совершил одну большую ошибку. "Ему бы надо было оставить в покое змей, - говорила она, - а извести ирландцев". Не прошло недели после моего рождения, а папаша растрезвонил по всему городу, что отхватил щедрый подарок судьбы. "Это мой сын, - говорил он. - Он появился на свет в сорочке, как горошина в стручке. Это небесное знамение. Оно сулит нам удачу, и в скором времени нас ждет мешок денег". Матушка была раздосадована. "Я знаю всю твою родню, - говорила она отцу, - и здесь, и в Ирландии, и все их деньги уместятся в носке сапога". "У тебя нет веры, женщина. Подожди, пока наш мальчик начнет говорить. Он тебе скажет". Ходить я начал в десять месяцев, но заговорил, когда мне исполнилось только шесть месяцев. Это очень волновало папашу. Особенно то, что первым моим словом было не "папа", а "Бог". "Мальчик меня пугает, - сказал он матушке. - Где он подцепил это?" "Да уж, конечно, не от тебя", - сказала ему матушка. "Мне это не нравится. Это просто ужасно. Я не знаю, богохульствует он или пророчествует". К тому времени, как мне исполнилось полтора года, папаша был перепуган совершенно. Я знал уже такие слова, каких не знал он. Это было тогда, когда меня впервые посетило видение. После того, как я рассказал матушке о своем видении, она посвятила в это отца. Он решил было свести меня к доктору, но матушка сказала, Он просто не по годам развит". "Он странный, - сказал ей папаша, - и я не совсем уверен, что это разумно - иметь такого ребенка. Но ведь теперь его не отправишь обратно". Матушка рассказала мне обо всем этом в подробностях годы спустя. А все, что я помню о своем первом видении, это то, что там была комната, полная удивительного ослепительного света, что я был счастлив и хотел там остаться. Матушка говорила, что помнит день моего видения совершенно ясно. В то утро папаша спустился к нам, встав после тяжелой болезни. Он поел несвежих бобов из банки и отравился. Целых три дня он был уверен, что отдает Богу душу. На пике своей лихорадки он признался матушке, что десять лет назад, когда они только поженились, он водил Альму Енсен на танцы, и он не хотел умереть, не облегчив своей совести. К несчастью для него, он выздоровел. Когда он сошел к нам, он был откровенно весел. Он обнял матушку и дал ей шутливый тычок под ребра. "Я надеюсь, ты не придаешь большого значения моему бреду во время лихорадки?" Матушка дала ему хорошего тычка в ответ. Она холодно рассмеялась. "Конечно нет, Франк. Я думаю, что забуду все это уже через несколько лет". Вот почему матушка так ясно запомнила день моего видения. Женщины удивительны в этом смысле. Дата, когда я имел первое видение - 20 сентября 1912 года. К тому времени, как мне исполнилось пять лет, я превратил жизнь моего бедного отца в муку. Я проявлял чрезмерный интерес к Богу, а он не желал об этом со мной говорить. Однажды в цирке, когда наездники на неоседланных лошадях скакали сквозь огромные огненные кольца, я обернулся к отцу и сказал неожиданно: "Это похоже на преисподнюю?" Папаша чуть не проглотил свою сигару, так это его поразило. "Этот вопрос не ко мне, - сказал он раздраженно, - всю свою жизнь я прожил в Миннесоте". Так как отец оставил вопрос открытым, я сказал: "А где живет Бог, пап? Как он велик? Не карие ли у него глаза?" Мы покинули шатер немедленно. Остановился папаша у ближайшей витрины и купил мне резиновый мяч. "Теперь, - сказал он терпеливо, - играй в мяч. Будь как другие маленькие мальчики. Ударь мячом о землю". Я послушался. А потом гордо посмотрел на него. "Бог создал землю, - сообщил я. Папаша воздел руки и увел меня домой. Примерно через месяц, по матушкиным сведениям, меня во второй раз посетило видение. Я помалкивал об этом, пока мой папаша не пришел с работы. Я играл в лошадки, и отец вез меня в Банбери-Кросс верхом на своей ноге, когда я обратился к нему: "Человек опять приходил, - сказал я. "Кто приходил? - засмеялся отец. "Человек". "Что за человек?" "Человек в сиянии". Матушка нежно обняла меня и поцеловала. "Конечно, он видел". Она прижала меня к себе. "Нас всех иногда посещают скверные сны". "Это был хороший сон", - сказал я ей. "А как выглядит, этот человек?" "Я не знаю". "Что он говорил?" "Не следуй по их стопам". Матушка чуть не уронила меня. Отец обернулся в дверях. "Слава Богу, я работаю в шахте и не вылажу оттуда дотемна". На следующее утро, когда папаша брился, я зашел в ванную. "Как меня зовут?" - спросил я его. Мы с отцом часто играли в эту игру. "Тебя зовут Уильям". "Тогда почему он назвал меня Петром?" "Кто?" "Человек, который приснился мне сегодня ночью". Отец резанул по подбородку. "Этель!" Матушка возникла ниоткуда. Она была очень терпелива. "Ты уверен, что он назвал тебя Петром, дорогой?" Я кивнул. "Он сказал: "Рыбачь как Петр". Папаша пошел в это утро на работу с лицом, выбритым наполовину. Он велел матушке сводить меня к доктору до его возвращения домой. "Это ненормально. Он разговаривает, как старик, с ним неуютно жить в одном доме. Он умрет, когда ему не исполнится еще шести лет". "Фрэнк!" Отец был совсем удручен. Всякий раз, когда он расстраивался, он начинал говорить с ирландским акцентом и делался поэтичным. "Если бы я знал, что случилось в ту темную мартовскую ночь, я бы засунул его назад в "сорочку" и послал обратно". Когда отец этой ночью вернулся домой, они с матерью решили, что лучше всего отдать меня в воскресную школу. Таким образом, на следующей неделе я уже сопровождал туда мою сестру Эллу. "Пусть мальчик некоторое время помучает отца Хогана, - сказал отец матери. - Я регулярно плачу за место в церкви, которым почти не пользуюсь. Пускай тот отрабатывает эти денежки". Воскресная школа подбросила кучу нового материала для меня. Новые вопросы к папаше у меня появились в изобилии. Полагаю, инстинктивно я понимал, как они должны нервировать его, особенно после того утра, когда он въехал в дуб, росший на нашем дворе. Когда он выезжал из гаража, я воскликнул: "Мне кажется, я вижу Бога, он рядом с тобой сидит впереди!" Папаша отправил меня в постель в тот вечер пораньше, а сам нашел убежище у матушки. "Мы должны что-то делать с этим болезненным интересом. Это непорядок". Элла включилась в разговор. "Если вы думаете, что сейчас непорядок, то подождите до следующей недели, когда отец Хоган расскажет нам о Боге-Отце, Боге-сыне и Боге-Духе Святом. Вот тогда он действительно задаст жару!" Это было слишком для отца. Тем же вечером он отлучил меня от воскресной школы. И это было пожалуй правильно, потому что вскоре я вступил с церковью в конфликт. Это случилось после того, как я перешел в третий класс. На той самой неделе, когда я пообещал Марджи Келли, что принесу аиста на церковный пикник.