Alma - Эпизод 2. Антиканон

• Название: Эпизод 2. Антиканон
• Автор: Alma
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Рецепт Альмы прост. Берем каркас первого эпизода; изменяем несколько нюансов, к примеру, Падме наследница монархического рода; наделяем главных героев другими характерами. И теперь уже Анакин в открытую отказывается мириться с кодексом, Падме не сидится на троне, Совет джедаев давно признал за собой, пусть и не открыто, влияние на политику Республики, а Оби-Ван потерял свое очарование и теперь всего лишь обычный невозмутимый джедай одиночка.

Как ни странно, подобное развитие сюжета оказалось заманчивым. Удачливый, уверенный в себе Анакин теперь перспективный капитан лучшего в Республике дредноута. Он очаровывает своей мужественностью и сухостью к жизни. Он другой. У него нет ничего общего с мальчишкой из 2го и 3го эпизодов. Но он интересен. Падме больше не политик, но политической жилки не утратила. Свои амбиции она выражает в журналистике. Она точно знает, что нужно народу и как именно можно управлять его массами. Вот только по-настоящему воплотить свой талант в жизнь у нее получается только в последних главах. До этого ей откровенно скучно. Она сбежала от престола, но так и не поняла ни кто она, ни где ее место. Даже повторное знакомство со Скайуокером обещает лишь непродолжительную интрижку.

Мейс стал на место Палпатина. Теперь он ворочает механизмом Республики и войны с Сепаратистами. Палпатин на фоне Ордена — мелкая сошка. Ситховости Сидиус лишился, но хитрость и смекалка остались при нем. Молл — заигравшийся щенок, поверивший в сказочку про древний Орден. А сказочку то изначально джедаи и придумали. После подобного выворачивания мира на изнанку становится жаль Оби-Вана. Теория об избранном оказалась ошибочна, ученика потерял, слово данное учителю не выполнил, доверие Совета потерял, падаваном больше обзавестись не дали, еще и попытались стравить с бывшим учеником. Фанфик пропитан атмосферой одиночества и усталости. В главную очередь из-за Анакина, полностью посвятившего себя войне. Для него в порядке вещей пренебречь личным временем отведенным на отдых, ради того чтобы лишний раз удостоверится в работе того или иного участка, отведенного под его командование. Его личность теперь лишена романтичной ауры трагического непонятого бога.

Язык богатый. Читаешь словно полноценное качественное произведение. Хорошо расписана военная структура флота и сама жизнь военных. Неплохо продумана политика мира. Сюжет движется быстро, но не летит. Успеваешь подумать, но не успевает надоесть. Фанфик лишь подтверждает, что среди фанатов есть куда более достойные писатели, нежели те, кто пишут расширенную вселенную. Тут тебе и приключения, и детектив, и новые идеи. Органичный мир хорошего писателя.

---

Вот только я ничего в своей жизни не делала до конца.

Я сбежала с Набу, думая, что я очень сильная смелая девочка.

Ситха с два.

У меня был личный счет — бабушкин подарок, которым могла воспользоваться только я. И мне как раз стукнуло шестнадцать. Немного денег, но прожить пару лет в общаге альдераанского университета — хватило.

Да и родственники меня не преследовали. Хотя могли. Чего стоило сообщить в муниципальную полицию о том, что у сбежавшей с Набу девицы плохо с мозгами? Решили, что скандал вокруг респектабельной семьи никому не нужен. Наблюдали издалека. А потом сделали вид, что забыли. Спасибо им за это.

А потом я, сильная и смелая девочка, попросила не кого-нибудь, а сенатора Бэйла Органу найти мне работу на Корусканте.

Да, я не спала с ним. Приняла приглашение на ужин. И в театр пару раз. В театре я смотрела на сцену, а Бэйл смотрел на меня. Наш святой идеалистичный Бэйл. А потом я сказала, что у меня много работы и вежливо послала его ко всем ситхам. Бэйл обиделся. И женился на какой-то аристократке. Наверно, чтобы я обиделась. Такая нормальная мужская логика. Я не обиделась, я радовалась. Пока он через три года не вернулся, разведенный, снова свободный и нуждающийся в утешении, потому что все женщины — суки, а у него в голове весна и хочется снова верить в иррациональное…

А вот он… другой.

Он ушел из Ордена — и зачеркнул для себя Орден. До конца зачеркнул, полностью.

И выстроил себя — сам.

Маленький раб из той породы людей, которые никогда и нигде не остаются на вторых ролях.

Я так не умею.

И я боюсь возвращаться в прошлое. Или просто не хочу. Хочу забыть.

Анакин Скайуокер, татуинский раб. Мое прошлое.

Анакин Скайуокер, падаван и герой сражения на Набу. Тоже мое прошлое.

Анакин Скайуокер, капитан второго ранга и командир лучшего дредноута…

Нет, не прошлое.

Почему мне кажется, что если я приду в этот госпиталь еще раз, все изменится? Так не бывает. Я полностью контролирую ситуацию. Или уже нет?

Или я просто хочу, чтобы что-то изменилось? Я не знаю.

Падме загадала: если охранник на посту не станет задавать вопросов и разглядывать пропуск, а просто кивнет, ее второй визит в госпиталь будет удачным.

Охранник с невыспатой и помятой физиономией не проронил ни одного слова.

Чтобы ненароком не вызвать подозрений, пришлось на пять минут задержаться в рекреационной комнате. И уже потом сказать Гранци, что раненым пора принимать лекарства — на подносе у нее лежали пара коробочек с неизвестным ей самой содержимым.

Она плотно закрыла дверь и водрузила ненужный поднос на столик. Сделала вид, что не заметила, как ее разглядывал лежавший в кровати человек. Потом сделала вид, что не заметила и наличия стула. Как ни в чем не бывало, уселась прямо на краешек кровати.

— Ну, здравствуйте, — сказала Падме. Затем торжествующим голосом добавила. — Да, от меня не так легко отвязаться. Найду где угодно.

— Вы прилетели на Трииб только ради меня? — Скайуокер скривил губы. Потом чуть приподнялся на локтях и принял полулежачее положение. — Я польщен.

— Еще чего. Вы вообще думаете, что говорите?

— Нет, это как раз вы сами себе противоречите. Или это и есть пресловутая женская логика?

— Не пытайтесь спрятаться за банальностями. Я провожу журналистское расследование.

— В госпитале?

— В системе Трииб.

— А сюда-то вас как пропустили?

— Позаимствовала пропуск у одной из здешних медсестер.

— Позаимствовали?

— Вытащила из сумки.

— Поздравляю со вступлением в ряды карманников.

— Вы же сами делились со мной опытом. Забыли?

— Серьезно? Когда?

— В той шикарной забегаловке на Корусканте, где вы в тринадцать лет сперли бумажник.

— Ах, да. Вот это я зря рассказал. Кстати, вы не думаете, что сюда скоро придет кто-то из медсестер?

— Не думаю. К вашему сведению, датчики в комнате заблокированы и мониторы наблюдения показывают, что пациент спит. Никто не будет нарушать ваш драгоценный сон.

— Я буду звать на помощь, — серьезнейшим тоном.

Падме расхохоталась. До слез.

— Думаете, — снова смех, — вам это поможет?

А улыбка ему идет, отметила она. Кривая ухмылка, впрочем, тоже. Она почему-то была уверена, что он чаще кривит губы, чем просто улыбается.

— Я похож на человека, который собирается дать вам интервью?

— Я не собираюсь брать интервью. У меня с собой нет даже деки с микрофоном.

— Тогда это еще хуже, чем я думал.

— Почему?

— Вы уже знаете все, о чем будете писать.

— Верно.

— Я бы не отказался быть в курсе.

— Почитаете новости в холонете через пару дней.

— Я не читаю новости.

— Даже когда там пишут о вас?

— Представьте себе. Или там пишут что-то такое, чего я о себе не знаю?

Падме повела бровями, изобразив на лице задумчивость деловой леди, планирующей провернуть удачную сделку на галактической бирже.

— Это тоже можно устроить.

— Спасибо, не стоит. Зачем вам скандал? Не холокомпании. Именно вам?

— О, мои цели избыточно честны. Я всего лишь хочу рассказать правду.

— Правдолюбие столичного журналиста — это что-то новое.

— Ничуть. Правду может оценить только тот, кто сам хорошо умеет лгать. Кто умеет лгать лучше нас? А вот для толпы правда всегда скучна и утомительна. Как полезная, но безвкусная пища. Другое дело, если подать ее под пряным соусом скандала.

— Ну, и причем тут я?

— Действительно, причем тут вы? Итак, что мы имеем: переворот в системе, резкая смена политического курса и флот на орбите. И, подумаешь, командир дредноута валяется в больнице с ранением головы и ноги. Кстати, я бы с удовольствием послушала вашу версию.

— Взял отвертку — хотел починить дроида…

— …а отвертка соскользнула по дюрастали и попала по лбу?

— Что-то в этом роде, — в голосе звучала язвительность. — Плохо помню.

— Так и запишем: А. Скайуокер плохо помнит обстоятельства боевого ранения.

— Как это «запишем»? Я вам ничего не говорил!

— И одна холограмма для наших читателей. Назовем ее так: «капитан лучшего дредноута флота Республики неплохо проводит время в госпитале».

Падме вытащила из кармана миниатюрную камеру.

Едва она успела нажать на спуск, как почувствовала, что камеру уже выхватили, а ей самой не удается даже пошевельнуться.

— Вы всегда заламываете женщинам руки?

— А вы как думаете?

— Думаю, вам просто нравится изображать раненого хищника в засаде.

— Очень.

Она почувствовала, что не может не смеяться: слишком абсурдна была ситуация, слишком несерьезен был тон человека, отобравшего у нее камеру и сейчас державшего ее в стальном захвате, слишком неровным было его дыхание, словно он и сам прилагал невероятные усилия, чтобы не рассмеяться.

— Я больше не буду. Поговорим серьезно.

Она забралась на кровать с ногами и прислонилась к стене, затем обхватила колени руками.

Скайуокер сидел рядом, тоже прислонившись к стене. В руках он вертел трофей.

Если быстро протянуть руку, подумала Падме, можно выхватить у него камеру. Если не получится, он опять схватит меня за руку…

— Поймите, если бы ваша холограмма была всем, ради чего я здесь, то я могла сделать это еще вчера.

— Вы и вчера были здесь? — он повернулся к ней и сделал вид, что ужаснулся. — Когда?

— Когда вы на пару с джедаем гуляли по госпиталю, а потом пришли в рекреационную комнату. На вас был прелестнейший зеленый халат. Не волнуйтесь, пижама вам тоже идет.

Они быстро обменялись взглядами — достаточно красноречивыми.

Эту фразу она сказала самым комичным тоном, на который была способна — и все же говорила чистую правду. Во множестве тощих задохликов — или наоборот, мягоньких толстячков — мужчину можно распознать только при наличии дорогого и хорошо пошитого костюма, скрывающего любые недостатки телосложения. Сидящего перед ней человека пижама ничуть не портила: слишком четкими были линии тела под свободно падающей тканью.

— Вы тоже просто шикарно выглядите в белом халате.

— Вчера я тоже была в белом. Но вы меня, конечно, не заметили?

— Не узнал.

— Мой дорогой капитан второго ранга…

— … первого.

— Хорошо, первого. Ну так вот, это ваши проблемы.

— Они легко могут стать вашими.

— Каким образом?

— А вы не догадываетесь, что ваши интересы могут не совпасть с интересами службы безопасности Республики?

— СБ, скорее всего, засекретило операцию. И ваше участие в ней тоже.

— Я не участвовал ни в какой…

— Вот-вот! Спецслужбы всегда делают вид, что они не при чем. Кстати, они не разрешили никому из журналистов проникнуть на территорию гостиницы.

— И правильно сделали.