Александр Михайловский - Встречный марш

• Название: Встречный марш
• Автор: Александр Михайловский
• Издательство: Ленинград
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-516-00283-0

Российская эскадра, вышедшая в конце 2012 года к берегам Сирии, чудесным образом оказалась в 1877 году неподалеку от входа в Дарданеллы. Уже шла очередная русско-турецкая война, и выбор наших моряков был однозначен. Взяв лихим налетом Стамбул и разгромив армию и флот Османской империи, наши современники, попавшие в XIX век, на обломках поверженной Турции основали новое государство — Югороссию. Но можно выиграть войну, но проиграть мир. Чтобы защититься от стран, которые тоже хотели бы что-то отщипнуть для себя из «турецкого наследства», надо было искать союзников. Германия Бисмарка, Дания, ирландские фении, мечтающие о свободе своей страны, и даже конфедераты, не смирившиеся с поражением в Гражданской войне, — все они могут стать надежными союзниками России и Югороссии. Гром пушек умолк, но тайная война продолжается.

---

Спросив на пригородной заставе дорогу до госпиталя, полковник направился по кривым улочкам Константинополя через весь город к дворцу Долмабахче. Это был типичный восточный город, уже отошедший от первого шока после захвата и теперь заполненный прохожими, лавками и торговцами, среди которых, к удивлению Александра Александровича, было немало турок. Гусары, наверное, заблудились бы в этом похожем на путаницу бараньих кишок хитросплетении улиц, но стоящие на посту городовые помогли найти им дорогу к госпиталю.

Немного поговорив с одним уже пожилым работником правопорядка, полковник Пушкин узнал, что все они российские греки, которые откликнулись на призыв руководителя югоросского КГБ Аристидиса Кириакоса и коменданта Константинополя майора Дмитрия Никитина — кстати, тоже наполовину грека — вернуться и послужить своей возрожденной родине. Уволившиеся с русской службы офицеры составили костяк Национальной гвардии. Приветствовались также врачи и учителя. Не остались без работы и приехавшие из России полицейские чины, которые были необходимы для наведения в городе элементарного порядка. Правда, кое-где, в самых неспокойных местах, еще стояли армейские блокпосты. Но, как сказал городовой, все это ненадолго. Самые буйные и опасные смутьяны были уничтожены во время штурма города и в первых беспорядках. Остальные уже ретировались на азиатский берег.

Вот так, от городового до городового, полковник Пушкин и добрался, сначала до европейского квартала, а потом и до госпиталя. Темнота на юге летом наступает быстро, солнце на закате падает за горизонт, как подстреленное. Но на улицах европейского квартала, словно это было не в бывшей столице Османской империи, а в Париже или Петербурге, с наступлением темноты загорелись розоватые газокалильные фонари, так что гусары добрались до места вполне благополучно.

Сам госпиталь, словно выходец из иного мира, окутанный призрачным бело-голубым светом, был виден издалека. Спешившись, полковник оставил своих гусар присмотреть за лошадьми у коновязи, а сам, объяснив цель визита, спросил дорогу у дежурного по КПП. Тот для начала указал Пушкину на умывальник, где лежали полотенце, мыло и щетки — одна для чистки одежды, вторая для чистки сапог. Когда полковник отряхнул дорожную пыль и умылся, ему дали приготовленный для посетителей белый халат, и он отправился искать свою непутевую дочь и раненых сослуживцев.

Госпиталь жил своей обычной вечерней жизнью. Закончилась лихорадка боев, когда каждые пятнадцать-двадцать минут на вертолетную площадку прибывали борта с ранеными, и теперь большая часть его обитателей, за исключением самых тяжелых, проходила по категории выздоравливающих. Но для начала полковник Пушкин нашел не свою дочь, а потерянных и уже заочно похороненных офицеров.

Все трое были живехоньки и находились в офицерской курилке, в компании таких же выздоравливающих. Собственно, полковника Пушкина привлекли гитарные переборы и слова незнакомой песни, и лишь потом он заметил штаб-ротмистра Чагова, а также корнетов Маркина и Зубова. Все трое были веселы и внешне почти здоровы. Они завороженно слушали наигрывающего на гитаре раненого сотоварища, у которого из-под больничного халата выглядывали синие полоски нательной рубахи. Сделав знак встрепенувшемуся при его виде ротмистру, полковник вслушался в слова песни:

А на войне, как на войне,
Патроны, водка, махорка в цене,
А то война — нелегкий труд,
А ты стреляй, а то убьют…

— Определенно сильно, — решил он, — хотя, конечно, до папенькиных стихов далеко…

Александр Александрович тут был не прав. Без Александра Сергеевича в русской словесности не было бы ни Константина Симонова, ни Владимира Высоцкого, ни группы «Любэ», ни «Священной войны», а были бы одни педроидного вида певцы и похабные частушки.

Перекинувшись несколькими фразами с сослуживцами, полковник возблагодарил Создателя, что его люди живы и, скорее всего, скоро будут здоровы, двинулся дальше в поисках дочери. Ее, как ни странно, Александр Александрович сначала услышал, а потом лишь увидел. Чистый четкий голос Оленьки читал кому-то вслух, на этот раз уже папенькину «Сказку о царе Салтане».

В большой, заставленной больничными койками надувной палатке было людно. Раненые лежали, сидели на койках и табуретах, стояли, опираясь на костыли, в проходах и как завороженные слушали сказку в исполнении его дочери, сидящей на табурете в середине палатки. У многих из них на халатах были приколоты новенькие георгиевские крестики. Несколько дней назад новый государь Александр III лично посетили сие лечебное заведение, и на раненых воинов всех сословий и рангов пролился щедрый дождь боевых наград и повышений в чине.

Стоя у входа, Александр Александрович видел только худенькую, обтянутую белым медицинским халатом спину Ольги и белую косынку сестры милосердия, туго стянутую узлом на ее затылке. Рядом с полковником, прямо у входа, стояли две смуглые, восточного вида санитарки или медсестры, то ли грузинки, то ли гречанки — кто их разберет, которые внимательно слушали его дочь. Раненые при виде старшего офицера зашевелились, но Александр Александрович, не желая беспокоить воинов, получивших ранения и увечья на службе России, сделал им знак не обращать на него внимания. Дождавшись конца декламации, он приглушенно кашлянул, привлекая к себе внимание.

Ольга обернулась, вскочила и с криком: «Ура! Папенька приехал!» — бросилась на шею отцу.

Такое бурное выражение радости и присутствие посторонних удержало полковника от слов, которыми он хотел выразить свое неодобрение поведению своей непутевой дочери. Александр Александрович видел, как раненые в смущении отводят глаза, некоторые от умиления смахивают слезы, видимо вспоминая своих детишек, оставшихся в России.

Они вышли из палатки. Тут Александр Александрович снова захотел изобразить из себя строгого отца. Но и тут на защиту Ольги откуда-то на него коршунами налетело местное больничное начальство в лице главного хирурга полковника медицинской службы Сергачева и подошедшего чуть позже начальника госпиталя полковника Антонова.

В результате потомок великого русского поэта был, если можно так выразиться, «задержан до выяснения» и вместе с дочерью уведен в штабной корпус пить чай. С плюшками. Как он тут же узнал, жених Ольги совсем недавно убыл вместе с адмиралом Ларионовым в Петербург, а ее югоросская опекунша Ирина Андреева, невеста бывшего герцога Лейхтенбергского, а ныне великого князя Болгарии Сергея, находилась сейчас в отъезде и должна была появиться в Константинополе завтра утром. К концу чаепития Илья Петрович Антонов вызвал дежурного и попросил проводить полковника Пушкина и сопровождавших его гусар до ближайшей приличной гостиницы. Как говорится, утро вечера мудренее.

А вообще, Александр Александрович уже в душе простил свою дочь только за этот возглас «папенька!» и радость, с которой она встретила его. Родные ж люди, куда от этого денешься…

15 (3) августа 1877 года. Константинополь

Рафаэль Семмс, главнокомандующий флотом

Конфедеративных Штатов Америки

Вы верите в Санта Клауса?

Когда я был маленьким, Санта Клауса звали святым Николаем, но он точно так же, как и сейчас, дарил подарки детям на Рождество. Потом, под влиянием голландцев и немцев, его стали называть Санта Клаусом, после того как появилось стихотворение «Ночь перед Рождеством», которое и я, и моя любимая Энн любили читать нашим детям. Но они выросли и тоже перестали верить в Санта Клауса, приносящего подарки.

Впрочем, наши внуки все еще так же верят в него, и когда они приезжают к бабушке и дедушке на Рождество, то в канун праздника оставляют ему печенье и молоко, а на следующее утро находят подарки под елкой и крошки от печенья.

Недавно знаменитый художник-карикатурист Томас Нэст нарисовал Санта Клауса, живущего на Северном полюсе, и с тех пор это стало традицией. Но мне почему-то кажется, что мистер Нэст ошибся. Он живет здесь, в Константинополе.

Но обо всем по порядку.

Вчера я получил весточку от капитана Иванова, пригласившего меня на небольшую прогулку — причем особо было оговорено, чтобы я был в форме адмирала КША. И ранним утром капитан за мной заехал — на катере. Там же присутствовала уже известная мне особа — невеста правителя Болгарии герцога Лейхтенбергского Ирина Андреева. И мы отправились в Мраморное море, вокруг стен древнего Константинополя.

Капитан Иванов показал мне на небольшой монастырь у моря — монастырь у святого источника, как он сказал, и перекрестился — размашисто, справа налево, не так, как крестимся мы — слева направо, в районе сердца. Он рассказал, что тамошний источник чудодейственный, но что мы туда подъедем попозже, сейчас у нас другие дела.