Африкан Бальбуров - Черная пасть

• Название: Черная пасть
• Автор: Африкан Бальбуров
• Издательство: Бурятское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

В основанной на исторических фактах повести Африкана Бальбурова рассказывается о так называемой «Золотой экспедиции» американцев в Забайкалье.

Весной 1920 года американские интервенты готовились к эвакуации из России. Командующий американским экспедиционным корпусом на Российском Дальнем Востоке генерал Грэвс приказал вывезти в САСШ скопившееся на сибирских приисках золото. Хорошо вооруженный отряд американских морских пехотинцев двинулся в глухую тайгу, в сторону прииска «Черная пасть»…

---

Африкан Бальбуров Черная пасть Повесть

ОТ РЕДАКЦИИ. Повесть «Черная пасть» — последняя работа народного писателя Бурятии Африкана Андреевича Бальбурова, автора таких широко известных книг, как «Поющие стрелы», «Белый месяц», «Двенадцать моих драгоценностей». Романы, повести и рассказы, документальная проза в одинаковой мере были доступны его перу. В последней повести, на наш взгляд, проявилась новая грань таланта писателя, как автора приключенческого жанра. Ему удалось создать увлекательное, остросюжетное повествование, не поступаясь художнической правдой реалистических характеров, наполнить повесть серьезным социальным и политическим звучанием.

ОТ АВТОРА. О так называемой «Золотой экспедиции» американцев в Забайкалье в годы гражданской войны впервые рассказал мне профессор Лазарь Ефимович Элиасов, крупный специалист по русскому фольклору Забайкалья. История захватила меня — тогда же решил написать небольшую приключенческую повесть. Но, как это бывает у нашего брата писателя, замысел все откладывался, откладывался — как будто на осуществление заветных желаний нам уготована вторая жизнь. Мой ученый друг вскоре умер в далекой камчатской экспедиции... Я понял: все важные дела своей жизни надо исполнять немедленно, не дожидаясь «лучших времен» — их может я не наступить!

Многое в «Черной пасти» — исторические факты. Но поскольку это художественное произведение, то автор, связывая действительные факты друг с другом, не мог обойтись без домысла.

НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ

Чимит спускался с горы, у подножья которой уютно раскинулась бурятская станица Доодо Боролдой. К ней устремлялась еле приметная тропинка, что шла с Верхних Караулов и, приближаясь к станице, обретала уже вид торной дорожки, идущей вдоль берега.

Речка показалась Чимиту злее, чем обычно и какая была, когда уходил отсюда пять дней назад. «В верховьях пошли дожди!» — подумал он. Отчаянно она кидалась на скалистый отвесный выступ на правом берегу, с ревом бросалась на громадные валуны и превращалась в белую кипень. Похоже было, что в верховьях пошли сильные дожди.

От вида вздувшейся речки Чимиту стало хорошо и весело на душе — успел все сделать, что надо, до дождей. А работы было много: проконопатил стены зимовья, изрядно нарубил березового сушняка — заполнил им все пространство под лежанками-нарами. Не забыл заменить сухари. Соль и серенки[1], оставленные им прежде, лежали нетронутые, стало быть, никто не наведывался в зимовье в Верхних Караулах — старинном заброшенном пограничном посту, расположенном высоко в горах, в густой тайге, богатой зверем, где разрешали охотиться казакам на службе и из пограничных станиц.

Чимиту исполнилось нынче двенадцать, и отец пообещал взять его в тайгу. В первый раз на соболевку! Потому и работалось по-особенному.

Чимит спустился с высокого обрыва, помылся, невольно ежась от студеной воды. Он знал, что в это время года вкрадывается в речные глуби Ледяная Душа[2] — коварная, злая сила, она пронизывает тело человека длинными-длинными иглами, а вслед за ними входит хворь. Она так и называется, эта хворь, — набраться холоду... Но казак не должен бояться Ледяной Души — мало ли что случится на войне. Потому и заставляют казаки своих мальчишек лезть в любую воду и во всякое время года — лишь бы река не была покрыта льдом.

Обсушиваясь, Чимит долго смотрел на беснующуюся реку и вдруг засмеялся: ничего себе Амгалан, что по-бурятски значит Спокойная или Мирная! Случается, эта «спокойная» так разбушуется, что несет на себе огромные деревья, вырванные с корнем, говорят, однажды даже дома сносила в Доодо Боролдое. Почему так назвали реку? Интересно!..

Как должен идти домой человек, который отмахал без малого верст двадцать, и если этому человеку совсем недавно исполнилось двенадцать? Другой бы еле-еле плелся. Но не таковским должен быть сын у Бадмы Галанова, хоть и небогатого, но знаменитого на всю округу, ходившего проводником с тремя экспедициями через Монголию на китайскую сторону. Быть сыном такого казака — это знаете!.. Чимит попил воды из речки, срезал тальниковую лозу и, со свистом крутя над головой, гикнул, побежал что есть сил.

Подбегая к дому, он остановился, озадаченный. Вокруг двора стояли лошади, привязанные к забору, толпились люди, вооруженные короткоствольными винтовками-карабинами, одетые в незнакомую военную форму. Чимит даже зажмурился, протер глаза. Седла на конях не казацкие, люди чужие, и говор не русский...

Чимит незаметно проскользнул в избу. Там сидели станичный атаман, отец да двое приезжих. Один — высокий, тощий, остролицый — был в мундире со странными погонами. Одежда другого казалась вовсе забавной — матерчатая шляпа, на которой много дыр, галифе, блестящие кожаные чулки, короткая гимнастерка с застежкой у пояса...

Атаман, широколицый, с жиденькой бородкой, испуганно оглядывал гостей щелочками глаз, нервно сжимал ладонями правое колено. Казаки, зная эту привычку, бывало, смеялись: не хочет ли атаман выжать из ноги мысль, которой не хватает в голове!

— Берись, Бадмаха! — густым баском выговорил он. — Дело удачливое. Господин Самойлов обещает: вернутся — коня на выбор, это окромя платы, как уговаривались. Хорошо, что ты из Устья воротился. Есть кому проводить их. Говорил же: не поможет тебе Кеха Бутырин, нет нынче промысла на Байкале!

Отец сидел у печки. Из-под полуопущенных век внимательно рассматривал непрошеных гостей, молчал. В станице хорошо знали — бесполезно упрашивать отца, если с чем он не согласен. Пока не обмозгует все как следует, и слова не вытянешь.

— Ответь-ка, атаман, — ровным голосом, как-то странно выцеживая слова сквозь сомкнутые зубы, не поворачивая головы, спросил отец, — казаков-то в станице — дай бог, и все вроде без дела. Почему ко мне привез этих чертей?

Атаман кинул оторопелый взгляд на гостей, вновь опустил задрожавшую ладонь на правое колено, словно оно у него зазябло, стал судорожно гладить, растирать.

— Ты поосторожней со словами, а вдруг кто из них понимает по-бурятски! И пустое спрашиваешь. Кто лучше тебя те места проклятые знает? А ты нанимался на прииск, золотишко добывал. Не куражься, Бадмаха, слышь! Не дай бог, осердишь господина офицера...

Щеголеватый человек в галифе — это был Самойлов, русский инженер, бывший управляющий прииска — поиграл плеткой на длинной полированной ручке, переговорил полушепотом с офицером и, словно поняв атамана, заговорил, выпрямившись на стуле и слегка наклонившись вперед:

— Господа американцы в дружбе с атаманом Семеновым, а он, кажется, и без того зол на бурятских казаков за отказ воевать с большевиками. Майору Джекобсу ничего не стоит пожаловаться — и останутся от вашей станицы одни головешки!

Рука атамана изо всех сил сжала колено.

— Слыхал? — сипло по-русски обратился он к отцу и, перейдя на бурятский язык, продолжал дрожащим от злости голосом: — Не думай, что живой останешься, случись такое! Отвечай же, согласен заработать деньги и коня или хочешь погубить станицу?

Молчание длилось долго. На улице раздался громкий хохот солдат, видимо, от нечего делать рассказывавших анекдоты.

— До Черной Пасти, почитай, четыре перевала одолеть, — тем же ровным голосом отвечал отец. — Соображаешь, сколько время ухлопаю? Три сенокосных недели!

— Сена от общества накосим, как в старину, когда в караулы наряжали, — обрадованно зачастил атаман. — А если хочешь, наймем русских батраков — накосят!.. Сам буду следить, чтобы стога настоящие были!

— Это конечно. А то вроде и стога поставлены, а сена нет — сгнило оно, сгорело, — отец повернул голову к Чимиту. — Ну, а сынишку куда?

Атаман кинул повеселевший взгляд в сторону Чимита, тихонько стоящего у двери, и глаза его жадно сверкнули.

— Можешь оставить у меня! Как в родной семье будет. Маленько подсобит, денег подзаработает!

Отец сдвинул брови, жестом подозвал Чимита.

— Ну, как в Верхних Караулах? — ласково улыбнулся он.

Чимит, торопясь, словно боялся, что оборвут на полуслове, рассказал обо всем, что сделал на зимовье, что там видел и что старался запомнить для передачи отцу, повторяя про себя много раз.

— В Амгалане вода сильно прибыла, дожди в верховьях! — заключил он.

Отец повернулся к атаману.

— Передай: поеду! — сказал он. — Только деньги — золотом или серебром — пусть сейчас платят. А сына с собой заберу!

Атаман вскочил, приняв стойку «смирно» перед американцем, передал слова Бадмы. Самойлов весело улыбнулся и перевел его слова офицеру, сидевшему с угрюмым, нахохлившимся видом.

— Идти придется быстро, — сказал отец атаману, вставая. — Пусть решают тут же. А то, сам понимаешь, в пути бывает всякое.