Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

• Название: М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
• Автор: Максим Гиллельсон
• Издательство: Художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: ISBN 5-280-00501-0

Настоящий сборник — наиболее полный свод воспоминаний о Лермонтове его современников: друзей, сослуживцев, родственников, писателей. Среди них воспоминания Е.А.Сушковой, А.П.Шан-Гирея, И.С.Тургенева, А.И.Герцена и других.

---

сок» не суждено было сбыться — поэту отказали в отставке и при-

1 Б е л и н с к и й В. Г. Полн. собр. соч., т. V, с. 455.

2 Отечественные записки, 1841, т. XV, № 4, отд. VI, с. 68.

26

казали возвращаться на Кавказ. Безуспешными оказались и настой­

чивые хлопоты Жуковского, который, как видно из недавно опубли­

кованных нами дневниковых записей, пытался повлиять и на

наследника престола, и на императрицу. В эти дни столица готовилась

к торжественному событию — к свадьбе великого князя Александра

Николаевича. Жуковский решил воспользоваться благоприятным

стечением обстоятельств: по существовавшей традиции свадьбе

наследника должны были сопутствовать щедрые награды, равно как

и амнистия провинившихся и осужденных. Жуковский настоятельно

советует своему воспитаннику цесаревичу Александру Николаевичу

сделать все от него зависящее для смягчения участи декабристов,

Герцена и Лермонтова. Ходатайство Жуковского потерпело фиаско.

Царское правительство не пожелало быть великодушным.

В первой половине дня 12 апреля Лермонтов посетил Жуков­

ского. Мы не знаем точно, о чем они беседовали, но несомненно

одно — опальный поэт благодарил Жуковского за искреннее желание

помочь ему.

Вечером 12 апреля в доме Карамзиных состоялись проводы

поэта. «После чаю Жуковский отправился к Карамзиным на проводы

Лермонтова, который снова едет на Кавказ по минованию срока

отпуска своего» 1.

Накануне отъезда В. Ф. Одоевский сделал надпись на записной

книжке: «Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга

с тем, чтобы он возвратил мне ее сам, и всю исписанную». Эта

книжка стала бесценной реликвией лермонтовского наследия; в нее

вписаны последние стихотворения поэта.

Лермонтов приехал в Москву 17 апреля и пробыл там меньше

недели. Но какие это были дни! Есть основания предполагать, что

часть записной книжки Одоевского заполнялась в Москве. Сопоставим

имеющиеся свидетельства современников. В письме к H. М. Язы­

кову, которое относится ко времени пребывания Лермонтова в Москве

или вскоре после отъезда поэта на Кавказ, А. С. Хомяков, дав свою

оценку стихотворению «Последнее новоселье» и частично процити­

ровав по памяти «Спор», писал: «Есть другая его пьеса, где он стихом

несколько сбивается на тебя. Не знаю, будет ли напечатано. Стих

в ней пышнее и полнозвучнее обыкновенного» 2.

В записной книжке Одоевского вслед за стихотворением «Они

любили друг друга так долго и нежно...» идет текст «Тамары»:

На мягкой пуховой постели,

В парчу и жемчуг убрана,

Ждала она гостя. Шипели

Пред нею два кубка вина.

1 Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. 1, с. 318.

2 Х о м я к о в А. С. Собр. соч., т. 8. М., 1904, с. 101.

27

Сплетались горячие руки,

Уста прилипали к устам,

И странные, дикие звуки

Всю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустую

Сто юношей пылких и жен

Сошлися на свадьбу ночную,

На тризну больших похорон.

Яркое изображение всесильной земной страсти естественно

вызвало в памяти Хомякова вакхическую поэзию Языкова.

«Спор», как известно, Лермонтов отдал Ю. Ф. Самарину, «Они

любили друг друга так долго и нежно...», вероятно, Лопухиным

(еще одно признание своего большого чувства к Вареньке Лопухи­

ной), «Тамару» читал своим московским друзьям. Скорее всего и два

других стихотворения — «Сон» и «Утес», — записанные до «Тамары»,

были созданы в Москве.

Но возможно ли это? Ведь Лермонтов пробыл в Москве счи­

танные дни. 10 мая 1841 года Е. А. Свербеева сообщала в Париж

А. И. Тургеневу: «...Лермонтов провел пять дней в Москве, он по­

спешно уехал на Кавказ, торопясь принять участие в штурме, который

ему обещан. Он продолжает писать стихи со свойственным ему

бурным вдохновением» 1.

У каждого большого поэта случаются дни и недели, когда

мощный поток творческой энергии овладевает его существом.

У Пушкина была знаменитая болдинская осень.

У Лермонтова было пять вдохновенных московских дней.

«Лермонтов пишет стихи со дня на день лучше (надеемся

выслать последние, чудные)», — писал в это же время Д. А. Валуев

H. М. Языкову 2 .

Обуреваемый мрачными предчувствиями, Лермонтов торопился

высказать то, что жгло его душу. Время стремительно шло на убыль.

Поэт с лихорадочной поспешностью заполняет чистые листы запис­

ной книжки Одоевского.

Ярким поэтическим метеором промелькнул Лермонтов в москов­

ских салонах, где все громче раздавались споры славянофилов

и западников.

В предисловии к сборнику «Русская потаенная литература

XIX века» (1861) Огарев писал: «Струну, задетую Лермонтовым,

каждый чувствовал в себе — равно скептик и мистик, каждый, не

находивший себе места в жизни и живой деятельности; а их откро­

венно никто не находил. Лермонтов не был теоретическим скептиком,

он не искал разгадки жизни; объяснение ее начал было для него

1 Литературное наследство, т. 45-46, с. 700.

2 Х о м я к о в А. С. Собр. соч., т. 8, с. 99.

28

равнодушно; теоретического вопроса он нигде не коснулся. < ...>он

ловил свой идеал отчужденности и презрения, так же мало заботясь

об эстетической теории искусства ради искусства, как и о всех

отвлеченных вопросах, поднятых в его время под знаменем гер­

манской науки и раздвоившихся на два лагеря: западный и славян­

ский. Вечера, где собирались враждующие партии, равно как и всякие

иные вечера с ученым или литературным оттенком, он называл

«литературной мастурбацией», чуждался их и уходил в велико­

светскую жизнь отыскивать идеал маленькой Нины; но идеал

«ускользал, как змея», и поэт оставался в своем холодно палящем

одиночестве» 1.

На наш взгляд, Огарев излишне категоричен. Трудно согла­

ситься с тем, что поэту чужды общие вопросы, волновавшие запад­

ников и славянофилов. Вероятно, его лишь утомляли длинные слово­

прения с абстрактными теоретическими выкладками, когда табачный

дым застилал гостиную, а взаимное непонимание оппонентов приво­

дило к постоянным повторам мысли. Самое ценное для нас в статье

Огарева — это указание на то, что Лермонтов не принимал доводы

ни одной из враждующих сторон. Подтверждение особой позиции

Лермонтова мы находим и в записной книжке Одоевского:

«У России нет прошедшего: она вся в настоящем и будущем.

Сказывается сказка: Еруслан Лазаревич сидел сиднем 20 лет

и спал крепко, но на 21 году проснулся от тяжелого сна — и встал

и пошел... и встретил он тридцать семь королей и 70 богатырей

и побил их и сел над ними царствовать.

Такова Россия».

В записной книжке Одоевского эта притча вписана вслед за

черновым текстом стихотворения «Они любили друг друга так долго

и нежно...»; вписана в Москве или вскоре после отъезда поэта, по

дороге в Ставрополь.

В этом лапидарном фольклорном иносказании — отголосок

бурных споров в московских салонах, отражение несогласия Лермон­

това и со славянофилами, идеализировавшими прошлое России,

и с западником Чаадаевым, пессимистически оценивавшим будущую

судьбу родины. Эта запись — свидетельство самостоятельности

позиции Лермонтова, принципиального отличия его исторических

воззрений от суждений и западников, и славянофилов.

15 июля, между 6 и 7 часами вечера, Лермонтов был убит на

дуэли Мартыновым.

О последних днях поэта подробно рассказано во многих вос­

поминаниях, дневниках и письмах современников. Однако многое

1 О г а р е в Н. П. Избр. произв. в 2-х томах, т. 2. М., 1956, с. 487.

29

в этой печальной развязке остается для нас неизвестным — о самом

главном, о тайных пружинах дуэли современники не осмеливались

писать. П. А. Висковатов, тщательно собиравший сведения о гибели

поэта от его знакомых и очевидцев событий, утверждал: «Нет ника­

кого сомнения, что г. Мартынова подстрекали со стороны лица,

давно желавшие вызвать столкновение между поэтом и кем-либо из

не в меру щекотливых или малоразвитых личностей. Полагали, что

«обуздание» тем или другим способом «неудобного» юноши-писателя

будет принято не без тайного удовольствия некоторыми влиятельными

сферами в Петербурге. Мы находим много общего между интригами,

доведшими до гроба Пушкина и до кровавой кончины Лермонтова.

Хотя обе интриги никогда разъяснены не будут, потому что велись