Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

• Название: М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
• Автор: Максим Гиллельсон
• Издательство: Художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: ISBN 5-280-00501-0

Настоящий сборник — наиболее полный свод воспоминаний о Лермонтове его современников: друзей, сослуживцев, родственников, писателей. Среди них воспоминания Е.А.Сушковой, А.П.Шан-Гирея, И.С.Тургенева, А.И.Герцена и других.

---

галчат и старался приучить к этому лакомству своих

воспитанников. Несмотря на уверения Капэ, что галчата

вещь превкусная, Лермонтов, назвав этот новый род

дичи падалью,остался непоколебим в своем отказе по­

пробовать жаркое, и никакие силы не могли победить

его решения. Другой пример его настойчивости обнару­

жился в словах, сказанных им товарищу своему Давы­

дову. Поссорившись с ним как-то в играх, Лермонтов

принуждал Давыдова что-то сделать. Давыдов отказы­

вался исполнить его требование и услыхал от Лермон­

това слова: хоть умри, но ты должен это сделать...

В свободные от уроков часы дети проводили время

в играх, между которыми Лермонтову особенно нрави­

лись будто бы те, которые имели военный характер.

Так, в саду у них было устроено что-то вроде батареи,

на которую они бросались с жаром, воображая, что на­

падают на неприятеля. Охота с ружьем (?), верховая

езда на маленькой лошадке с черкесским седлом, сде­

ланным вроде кресла, и гимнастика были также люби­

мыми упражнениями Лермонтова. Так проводили они

время в Тарханах. В 1824 году Е. А. Арсеньева отпра­

вилась лечиться на Кавказ и взяла с собою внука и его

двоюродного брата. Лермонтову было десять лет, когда

он увидел Кавказ. Проведя лето в Пятигорске, Желез-

70

новодске и Кисловодске, Арсеньева в октябре возвра­

тилась в Тарханы.

В это время Пожогин-Отрашкевич должен был

оставить дом Арсеньевой. В Тарханах ожидал его дядя

(Юрий Петрович?), который и увез его в Москву для

определения в тамошний кадетский корпус.

Лермонтов два года еще после того жил в Тарханах,

но потом Арсеньева увезла его в Москву. Место Капэ

заступил Винсон 5. Через несколько времени Лермон­

тов поступил в Университетский пансион.

M. E. МЕЛИКОВ

ЗАМЕТКИ И ВОСПОМИНАНИЯ

ХУДОЖНИКА-ЖИВОПИСЦА

...Москва, Москва! родимый сердцу, высокочтимый

мною по воспоминаниям город, где кончил жизнь

блаженной памяти верный слуга царю и отечеству,

герой бородинский, дядя мой, Павел Моисеевич

Меликов.

Москва издревле умела оценивать и чтить защитни­

ков своих на поле брани, и не было в то время ни одного

москвича, который не указал бы места жительства гене­

рала Павла Моисеевича Меликова, не исключая улич­

ного мальчика, который, проходя мимо его квартиры,

не снимал бы шапку. В старину учили детей уважать

заслуги отечеству.

Квартира дяди находилась на Мясницкой, в Армян­

ском переулке, близ армянской церкви и Лазаревского

института, которого он был попечителем. У Красных

ворот жили друзья его, семейство Мещериновых. Не

в дальнем расстоянии жило семейство Багдадовых,

тоже известное между армянами. По соседству с Меще-

риновыми жила родственница их по женской линии,

Елизавета Алексеевна Арсеньева, урожденная Столы­

пина, бабушка знаменитого поэта Лермонтова. Все эти

лица были друзьями дядюшки, часто между собою

виделись, и Павел Моисеевич, занявшись моим воспита­

нием и чувствуя недостаток женского материнского

влияния, ввел меня в семейный круг неизменных друзей

своих — Мещериновых. <...>

В доме дяди моего встречал я много знаменитостей

того времени, в числе которых постоянным посетителем

бывал Алексей Петрович Ермолов, который называл

дядю своим другом. <...> 1

72

Петр Афанасьевич Мещеринов был сослуживцем

дяди по л.-гв. Кирасирскому полку. По выходе в отстав­

ку в чине подполковника он женился в Симбирске на

помещице Елизавете Петровне, урожденной Собаки-

ной, и для воспитания детей своих переехал на житель­

ство в Москву.

Почти одновременно бабушка великого поэта Лер­

монтова Е. А. Арсеньева, о которой я уже упоминал,

тоже переселилась в Москву, с целью дать воспитание

знаменитому своему внуку. Мещериновы и Арсеньевы

жили почти одним домом.

Елизавета Петровна Мещеринова, образованнейшая

женщина того времени, имея детей в соответственном

возрасте с Мишей Лермонтовым — Володю, Афанасия

и Петра, с горячностью приняла участие в столь важном

деле, как их воспитание, и по взаимному согласию

с Е. А. Арсеньевой решили отдать их в Московский уни­

верситетский пансион. Мне хорошо известно, что Во­

лодя (старший) Мещеринов и Миша Лермонтов вместе

поступили в четвертый класс пансиона.

Невольно приходит мне на ум параллель между

вышеупомянутыми замечательными женщинами, кото­

рых я близко знал и в обществе которых под их влия­

нием вырос поэт Лермонтов. Е. А. Арсеньева была

женщина деспотического, непреклонного характера,

привыкшая повелевать; она отличалась замечательной

красотой, происходила из старинного дворянского рода

и представляла из себя типичную личность помещи­

цы старого закала, любившей при том высказывать

всякому в лицо правду, хотя бы самую горькую.

Е. П. Мещеринова, будучи столь же типичной лич­

ностью, в противоположность Арсеньевой, выделялась

своею доступностью, снисходительностью и деликат­

ностью души.

Не могу забыть, как, прощаясь с нами после ужина,

она крестила и меня вместе с своими детьми, как стара­

лась внушить мне тот огонь христианской любви и до­

бра, которым горела святая душа ее.

Помню, что, когда впервые встретился я с Мишей

Лермонтовым, его занимала лепка из красного воска: 2

он вылепил, например, охотника с собакой и сцены

сражений. Кроме того, маленький Лермонтов составил

театр из марионеток, в котором принимал участие и я

с Мещериновыми; пиесы для этих представлений сочи­

нял сам Лермонтов. В детстве наружность его невольно

73

обращала на себя внимание: приземистый, маленький

ростом, с большой головой и бледным лицом, он обла­

дал большими карими глазами, сила обаяния которых

до сих пор остается для меня загадкой. Глаза эти,

с умными, черными ресницами, делавшими их еще глуб­

же, производили чарующее впечатление на того, кто бы­

вал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева

они бывали ужасны. Я никогда не в состоянии был бы

написать портрета Лермонтова при виде неправильно­

стей в очертании его лица, и, по моему мнению, один

только К. П. Брюллов совладал бы с такой задачей, так

как он писал не портреты, а взгляды (по его выраже­

нию, вставить огонь глаз) 3.

В личных воспоминаниях моих маленький Миша

Лермонтов рисуется не иначе как с нагайкой в руке,

властным руководителем наших забав, болезненно-са­

молюбивым, экзальтированным ребенком.

Помню характерную черту Лермонтова: он был

ужасно прожорлив и ел все, что подавалось. Это

вызывало насмешки и шутки окружающих, особенно

барышень, к которым Лермонтов вообще был неравноду­

шен. Однажды нарочно испекли ему пирог с опил­

ками 4, он, не разбирая, начал его есть, а потом страшно

рассердился на эту злую шутку. Уехав из Москвы

в С.-Петербург, я долго не встречался с Лермонтовым,

который из участника моих игр, своенравного шалуна

Миши, успел сделаться знаменитым поэтом, прослав­

ленным сыном отечества.

Во время последнего пребывания в С.-Петербурге

мне суждено было еще раз с ним неожиданно встре­

титься в Царскосельском саду. Я был тогда в Акаде­

мии художеств своекоштным пансионером и во время

летних каникул имел обыкновение устраивать себе

приятные прогулки по окрестностям Петербурга, а ино­

гда ездить в ближние города и села неразлучно с порт­

фелем. Меня особенно влекло рисование с натуры, наи­

более этюды деревьев. Поэтому Царскосельский сад,

замечательный по красоте и грандиозности, привлекал

меня к себе с карандашом в руке.

Живо помню, как, отдохнув в одной из беседок сада

и отыскивая новую точку для наброска, я вышел из бе­

седки и встретился лицом к лицу с Лермонтовым после

десятилетней разлуки. Он был одет в гусарскую форму.

В наружности его я нашел значительную перемену.

Я видел уже перед собой не ребенка и юношу, а муж-

74

чину во цвете лет, с пламенными, но грустными по вы­

ражению глазами, смотрящими на меня приветливо,

с душевной теплотой. Казалось мне в тот миг, что иро­

ния, скользившая в прежнее время на губах поэта,

исчезла. Михаил Юрьевич сейчас же узнал меня, обме­

нялся со мною несколькими вопросами, бегло рассмот­