Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

• Название: Грета Гарбо и ее возлюбленные
• Автор: Хьюго Виккерс
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-639-4

Книга британского писателя Хьюго Виккерса рассказывает о киноактрисе Грете Гарбо, ставшей легендой еще при жизни. Судьба этой знаменитой женщины предстает перед читателем в переплетении с судьбами людей, любивших ее.

Марлен Дитрих, Мерседес де Акоста, Эва Ле Галльен — эти и многие другие личности сыграли важную роль в жизни Греты Гарбо, самой красивой женщины всех времен, блистательной актрисы, создавшей на экране образы загадочных роковых героинь.

---

Незадолго до этого у Сесиля появилась работа в Голливуде, а успех спектакля «Моя прекрасная леди» укрепил его довольно шаткое материальное благополучие, отчего у него появилась возможность возобновить работу над собственной злополучной пьесой «Дочери Гейнсборо».

Тем летом Гарбо, как обычно, отправилась на юг Франции и, как ни странно, была настроена весьма общительно. В конце августа в газетах промелькнули сообщения о том, что сэр Уинстон Черчилль, которому в ту пору уже исполнилось восемьдесят три, а потому здоровье его оставляло желать лучшего, как-то раз засиделся после полуночи, обедая в компании Гарбо и Онассиса, в одном из знаменитых ресторанов Ривьеры — по всей вероятности, это был «Шато де Мадрид».

«Эту троицу можно видеть вместе все чаще и чаще», — писала «Нью-Йорк Таймс».

Сэр Уинстон, который выздоравливал после двухмесячной пневмонии, гостил на вилле у лорда Бивербрука, также в Кап д'Эле. Он пригласил Гарбо и Онассиса в качестве почетных гостей на празднование его золотой свадьбы, которое должно было состояться 12 сентября.

Местный префект устроил по этому поводу обед, а поздравления прислали такие именитые личности, как королева Елизавета, президент Эйзенхауер, Гарольд Макмиллан, президент фирмы «Коти» и генерал де Голль. Из «Шато де Мадрид» прибыли пятилитровая бутыль коньяку стодевятнадцатилетней выдержки и бесчисленные букеты цветов. Сам сэр Уинстон стоял на террасе в белом летнем костюме, попыхивая сигарой, в то время как его восьмилетняя внучка Арабелла безупречно прочитала стихотворение о розах.

Когда несколькими днями позже, 18 сентября, Гарбо праздновала свой собственный день рожденья, она пригласила всех своих именитых соседей по Ривьере, однако закончила вечер в компании одного-единственного Шлее. Говорили, что она не употребляет ничего, кроме фруктов, йогурта и чая со льдом. Тем временем они отправились в Афины, а затем, в начале октября, в Рим, где Гарбо заметили разгуливающей по Виа-Венето без шляпы и в довольно легкомысленном наряде. Гарбо вернулась в Нью-Йорк, так и не встретившись с Сесилем.

В ноябре Битон писал Мерседес:

«Я рад, что ты вытащила Грету в кино. Боюсь, что следующий шаг для нее — это оказаться навсегда прикованной к постели… Как это, однако, грустно — у меня перед глазами печальный пример соседа, Стивена Тенанта. Он стал совершенно невыносимым и капризным. Врачи в полном отчаянии. При мысли об этом мне становится не по себе. В Париже было много пересудов о том, как нынче вел себя Шлее на борту яхты Онассиса. Похоже на то, что вторичного приглашения ему не видать. Диву даюсь, как вообще его терпели так долго. Правда, по-видимому, там не умеют с первого взгляда отличать хорошее от дурного…»

В начале 1959 года Сесиль прибыл в Нью-Йорк, чтобы работать над постановкой Ноэля Кауэрда «Позаботься о Лулу». Вскоре по приезде он позвонил Гарбо и она заглянула к нему на рюмочку. Сесиль вспоминает:

«Я наблюдал за Гретой с любовью и состраданием. За последние двадцать лет, что я был особенно близок с ней, она, увы, настолько постарела, что просто глазам не верится. Мне ни разу не доводилось видеть нечто более ослепительное, чем ее небесно-голубые глаза, когда мы впервые гуляли с ней по Пятой авеню. Ее лицо было безупречно. А теперь на нем залегли глубокие морщины. И все равно, это — прекрасное, чувствительное лицо, которое постоянно меняет свое выражение, и поэтому наблюдать за ней, когда она рассказывает какую-нибудь историю, — одно удовольствие. Чего стоит только одно это нежное движение губ над безупречным рядом белоснежных зубов.

У меня день рожденья. Она пригласила меня пообедать в «Пасси» — поскольку там, выражаясь словами Арта Бухвальда, было слишком много тех, кого мы любим и кем восхищаемся «в новомодном ресторане «La Cote Basque». Там сегодня набилось больше друзей и знакомых, нежели в остальные дни. Со всех сторон нас окружали всякие там Фэрбэнксы, Меллоны и Берлины. Все те же старые шутки.

«Может, сегодня нам стоит поговорить о чем-нибудь серьезном? — спросил я. — Надеюсь, у тебя все в порядке?»

Как мне кажется, не совсем. Но как бы мне хотелось проникнуть чуть глубже, чем эти ничего не значащие фразы. Мы немного поговорили о Голливуде, о том, как она в последний раз ездила туда, как она ухаживала за Гарри Крокером до самой его смерти (он умер 23 мая 1958 года), о том, как из всех ее навестил один только глава «МГМ» — он шлет ей цветы и просит вернуться в кино.

— Я трезво смотрю на вещи. Они вполне готовы рискнуть сделать со мной еще один фильм. Они утверждают, что сумеют снять меня так, что я буду смотреться с экрана, — и я им верю, хотя теперь газеты пишут, что я выгляжу просто ужасно. Я помню, как пришла в ужас от того, как обозначились морщинки возле рта — можно подумать, я о них не знаю, — я даже спрашивала Ласло, не поможет ли он мне от них избавиться (но он не может). Но теперь они видны и на фотографиях!

Какую же роль они дадут мне? Но они так ничего и не нашли. Был среди них один чокнутый с какой-то идеей — он все приставал ко мне. Но с какой стати мне навлекать на себя все эти мучения — чего ради?

Бывает, что мы ведем разговоры о прошлом, если вспоминаем что-нибудь интересное, но чаще всего мы проводим время, притворяясь как дети, благодаря чему я вскоре начинаю ощущать себя менее скованным. А еще мы часто предаемся глупым мечтаниям:

«Давай отправимся куда-нибудь, например, в Мексику или Флориду, или в Испанию. Или на конкурс «ча-ча-ча»!». Хотя мне прекрасно известно, что мы никуда не поедем. Меня так и подмывает спросить, почему она так привязана к Шлее. Мне хочется знать, почему в последнюю минуту она все-таки возвращается к нему. Я намеревался сказать ей, что уже давно серьезно подумываю о женитьбе и в конечном итоге решился. Должен сказать, что она отлично справилась с этой ситуацией.

— Я не замедлю положить этому конец. Я просто оторву ей голову.

— Ну и ну. Так ты и впрямь завел себе девицу? — и она вопросительно посмотрела на меня.

— У меня имеется лишь одно возражение, — произнес я.

Она предвосхитила меня.

— Ты ее не любишь?

— Я не влюблен в нее. Правда, она сущий ангел. Я знаю, мне ужасно повезет, если она согласится выйти за меня замуж. Она просто чудо — воплощение всего, что есть в этом мире прекрасного, смелого, благородного и привлекательного.

По-моему, самое печальное, когда на тебя не обращают внимания. Я чувствую себя глубоко несчастным, когда Грета словно не замечает моего существования. Но куда более печально и горько, когда ощущаешь, как начинают остывать чувства к тому, кто значил для тебя почти все на свете, когда приходишь к пониманию, что должен быть добр с теми, кого отвергаешь.

Наконец, мне ясно, что нам с Гретой уже поздно думать о браке. Увлечение первых дней прошло — и теперь нам просто не о чем говорить».

В конце января в отеле Сесиля произошел довольно неловкий эпизод с Гарбо и Виктором Ротшильдом.

«Ко мне заглянули Виктор с супругой, ужасно обрадовавшиеся встрече со мной, после того, как мы долго не видели друг друга. Приятная неожиданность и бурные восторги. Виктор, а он не любитель расшаркиваться, обратился к Гарбо в своей обычной грубоватой манере: «Зачем тебя понесло на яхту к Онассису? Что, скажи на милость, ты там забыла?»

Грета не знала, что ответить. Обычно она находчива и не лезет за словом в карман, однако напористый Виктор явно выбил почву у нее из-под ног. И тогда Виктор переключил внимание на меня. Он шутил и смеялся, и мы отлично провели время, наш разговор принял более-менее общий характер. Но Грета внезапно поднялась и ушла. Никакого сожаления со стороны Р. по поводу того, что она удалилась, — наоборот, он принялся отпускать все новые остроты. «Интересно, — подумал я, — с чего это она ушла так рано?» Вскоре после того, как Р. вышел, чтобы вызвать лифт, Г. позвонила;

«Только чтобы они не догадались, с кем ты разговариваешь, — если они еще у тебя. Что, собственно, произошло? Просто мне не понравилось. Их Величество даже не соизволили на меня взглянуть. Меня для него будто не существовало. Атмосфера была какая-то неприятная — мне было совершенно не по себе, и я вернулась домой совсем расстроенная. В такси я даже ужасно взгрустнула». Мне почти стало грустно от ее слов, и я счел нужным извиниться. Я сказал ей, что у всех Ротшильдов отвратительные манеры.

— Знаешь, когда человек столь чувствителен, как я, это не совсем приятно, особенно если редко выходишь из дому, и поэтому каждый раз надеешься, что тебя ради разнообразия ожидает что-то исключительное и веселое.

И тогда я сказал;

— Будь добра, выкинь это из головы. Поверь, я весьма сожалею.

И она сказала:

— Давай я попробую еще раз. Спокойной ночи, Битти.

У меня внутри все оборвалось».

До конца года Сесиль практически не встречался с Гарбо. Единственные новости пришли к нему от Мерседес;