Сергей Кутолин - Философия интеллекта реального идеализма

• Название: Философия интеллекта реального идеализма
• Автор: Сергей Кутолин
• Издательство: СГАПС
• Жанр: Философия
• Год: 1996

В работе показана роль личности и ее духовных носителей в преодолении трудностей, создаваемых государственными авторитарными системами в эпохи бюрократического засилия.

---

Современная ситуация в форме думского и сенаторского вариантов, в форме бесчисленных и бесконечных указов и постановлений, обещаний, ласканий, но не дела — вот причина, по которой наш бедный и измочаленный народ окунулся в премерзкие нравы русского же народа допетровской эпохи, когда «пред другими народами русские являются обманчивыми, неверными, склонными к воровству, неучтивыми в беседе, нечистоплотными. А отчего все это происходит? Оттого, что всякое место наполнено кабаками, заставами, откупщиками, выемщиками: люди отовсюду и везде связаны, ничего не могут свободно делать, трудом рук своих не могут свободно пользоваться... А целовальники и притеснители народа, не получая достаточного жалованья, не могут как должно исполнять своих обязанностей, нужда заставляет их искать корысти и брать подарки от воров.» (Соловьев С.М. Соч. Кн. VII. Т.13. С. 151.)

Итак, Петр I задолго до «общественного договора» Руссо воззвал к совести народа принесением им общественной пользы при «всех обстоятельствах и от всех чинов и званий», забвение которой и есть трагедия нации. Второй гениальной свершенной им задачей является изменение структуры русского языка. Структура языка определяет структуру сложности сознания, возникновение в личности той бытийной опоры, в которой заключено самосознание нации. Французы и немцы уже говорили на современных национальных языках. И дело не в том, Лесаж или Лютер формировали этот язык и какое влияние на языковую канву, например, немецкого языка через латинский оказал Эразм Роттердамский, но дело заключается в том, что новые задачи общества, социальные, нравственные, экономические, выражаются через язык как форму аналитического и образного мышления и лишь последнее переходит рано или поздно в действие. Когда говорят, что «Государь под влиянием кукуйцев „онемечивался“» (Семевский М. Царица Катерина Алексеевна. Л.: ХЛ, 1990. С. 27), то на самом деле это лишь вхождение «в образ», а образ — «понятие расширительное». Поэтому для германских принцесс «при всех достоинствах, которыми одарила его природа, желательно бы видеть в нем меньше грубости» (Трехсотлетие дома Романовых. М.: Современник, 1991. С. 124).

И, наконец, третья классическая задача, которая была решена Петром I, — это создание им полноценного и полновесного рубля талерового достоинства и высокой пробы. Только одно это событие, продолжавшееся при жизни Петра в течение 25 лет (1701–1725), в экономическом и моральном отношении подняло государство и личность на ступень общественной независимости, в отличие от предыдущих русских царей с их переплавом любекских талеров в русскую серебряную копейку. В этом плане Петр I оставил позади себя по значимости проведенной денежной реформы и будущего победителя Аустерлица — Наполеона, который ввел пятифранковую серебряную монету, но, чтобы ее внедрить в сознание народа, ему потребовалось в одну из монет запечатать шелковый вексель об обязательстве его правительства заплатить владельцу миллион франков (Монета не найдена. Обязательства правительства Франции сохраняются!).

Тем самым Петр I не мельчил русскую монету, но укрупнял ее. Все, что делается гомужами сейчас, — это антипетровская эпоха, скорее всего, это эпоха не русская, она сходна с эпохой Наполеона III. Все наоборот. От звезд к терниям. Ура!

А не российский ли сейчас мир гноится и живет вещественным чувством бесчисленных «измов», которые сменили сонный дух забвения коммунизма на жалкие туловища постсоциализма — смердящего классового врага! Когда личные естественные надобности современных ораторов, произносимые без направления к людям, не имеющие вопросов и предложений, не говоря о способе их решения, а выражающие лишь сомнение и желание исполнять нашу жизнь по чужому записанному замыслу полной перепланировки и благоустройства, когда «измы» теплым, тихим, лукавым покоем обволакивают тела бывшей босоты — советских людей, есть одно лекарство для России — терпение.

Отсутствие этого лекарства на окраинах Великой и Неделимой России, где праздновал свой рай «дюфцит с заднего кирильца» от непростого, «как простой инженер, а от товароведа, директора магазина, от завсклада», — есть кровь, есть нацизм, а не нация и национальность, есть отрицание государства как Господом дарованной Благодати. Не за этот ли «дюфцит» райского времени расплачиваются сейчас Армения, Грузия, Азербайджан, вспоминая в лице своих лидеров теплые времена старческого ареопага маршала Брежнева? Не об идеалах ли ницшеанского Сверхчеловека в мусульманских одеждах ратуют иные господари наших южных окраин?

Идеалы часто цитируемого Ф. Ницше... Дело в том, что Ф. Ницше более гениальный поэт и эстет, чем философ. Его самобытность — это самобытность философского образа. Поэтому он силен в области критики философских систем. Его незабываемая критика христианства в работе «Я антихристианин» свидетельствует об этом в полной мере. И поэтому он всегда впереди воинствующего материализма, т.е. ленинизма. Об этом в первую очередь забывают его критики «партийного образца». Но Ф. Ницше — творец идеи Сверхчеловека. И за это его нужно только хвалить «болоту». Ведь это и есть секуляризованная идея безбожия Человека и его всемогущества. Но за идею же Сверхчеловека все человечество должно благодарить этого сильного и слабого философа. Он открыл путь личности, сделал ее той бесконечной силой, которой нестрашно одиночество и которая в своем индивидуализме способна на интеллектуальный порыв. Есть и еще одна важная особенность полезности этой философии для становления молодого поколения. Отвлекаясь от могущества сверхчеловека, личность путем отрицания приходит к самоуничижению, и это и есть начало Сверхчеловека к исполнению Нагорной проповеди Спасителя. Невозможно «сузить личность», но путем «творческого энтузиазма» Сверхчеловека можно поднять на высоту, с которой смирение есть путь самозащиты Сверхчеловека от разрушения, и в этом смысле докторская диссертация патриарха Сергия является синкризой между идеей Сверхчеловека как культа христианства и идеей стяжания вечной жизни при физическом существовании Человека. В последнее время это почему-то стало называться «сергианством».

Так жизнеутверждающее учение Ф. Ницше может быть истолковано с «различными оттенками». Почему? Да потому что он поэт-философ, а не философ-поэт. Так и И.С. Бах есть не просто музыкант, а музыкант-философ. Отсюда та неопределенность в категориях философии, которая так свойственна поэзии, мыслящей образами, и в таком смысле, если говорить физически, порождается своего рода принцип «неопределенности», который и сказывается в смещении понятий философии и многогранной неоднозначности восприятия этих категорий интеллектуальной средой.

Но ведь она-то (эта среда) и должна «ломать голову». Вот почему философия Ф. Ницше полезна для обучения, если обучающиеся хотят стать самостоятельно и критически мыслящими людьми, т.е. людьми интеллигентными. Однако это вовсе не означает, что христианская этика с ее морализирующими принципами не есть тот стержень, который свойствен для человека эллинского склада ума, как для китаизма — конфуцианство, мусульман – магометанство, и как для любого человека с его биологической формой бытия — реальное существование в мифе.

Господи, «помози поелику мозно», не держать камня за пазухой на все злодеяния и злопыхательства, от страстей человеческих исходящих. Дай силы прожить день в добром расположении сердца, незлобии, терпении, смирении, оставлении грехов, вокруг мятущихся, бесов привечающих, целомудрии и чистоте, умилении и успехах духовных, борении уныния, простоте сердца, трудах ревностных и счастливых, неуклонной надежде — двери беспристрастия, преодолении искушения клеветы и злословия — поскольку весь мир не стоит одной души. Что в этом неестественного?

Если даже не касаться Петра I и петровской эпохи, а просто взглянуть на образование европейской государственности, то и здесь, начиная со средневековья повсеместно прослеживается это лекарство как проблема решаемая: терпимость к ВЕРЕ, НАЦИИ, КОНСОЛИДАЦИИ ЗЕМЕЛЬ. Папизм как форма греховности породил англиканскую, галликанскую церковь, кальвинизм и лютеранство. Как только, например. во Франции стала возможна веротерпимость и гугенотам (после Лярошели) с католиками, благодаря усердию кардинала Ришелье, позволено было почувствовать себя подданными государя — французами, Франция становится мощным единым Государством в отличие от остальной Европы, раздираемой национальными войнами со стороны Испании, Австрии, Чехии, Венгрии, Баварии, Польши и Швеции. Дух тридцатилетней войны в Европе и дал единое откровение — терпимость. А сейчас ... «Лучшие законы бесполезны, если они нарушаются», — констатировал еще Ришелье (Черкасов П.П. Кардинал Ришелье. М.: МО, 1990. С. 379). «Жатвы бо много, делателей же мало...»