Кэтлин Кент - Жена изменника

• Название: Жена изменника
• Автор: Кэтлин Кент
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-01597-5

Кэтлин Кент — американская писательница, ведущая свою родословную от одной из «салемских ведьм», удивительная судьба которой легла в основу двух романов, полных приключений, тайны и борьбы за право быть самим собой.

В двадцать три года Марта Аллен считается едва ли не старой девой — слишком она несговорчива, своенравна и остра на язык, чтобы недолго думая отдать свое сердце мужчине. И только когда судьба сводит ее с другим одиноким «волком», ей начинает казаться, что она повстречала наконец родственную душу. Валлиец Томас Кэрриер, человек огромного роста и невероятной физической силы, перебрался в Америку после гражданской войны в Англии, когда сторонники Кромвеля свергли с престола и казнили короля Карла I. Это все, что Марте о нем известно, пока Томас не решается доверить ей свою страшную тайну, подвергая себя — и ее — смертельной опасности. Ведь вокруг уже рыщут наемные убийцы, посланные за океан с секретным поручением нового английского короля Карла II. Но что должен был совершить простой валлиец, чтобы навлечь на себя столь яростный монарший гнев?

---

— Она флегматик... — начал он.

Закрыв руками уши кузины, Марта рявкнула:

— Она не флегматик, она измучена!

Роджер пожал плечами, но, прежде чем уйти, сказал Марте:

— Я привез касторовое масло, если уж на то пошло.

Спрятав лицо в ладони, Пейшенс зарыдала со словами, что она точно умрет, и Марта обняла ее и стала покачивать. Касторовое масло было средством коварным и опасным. Оно, несомненно, стимулировало роды. Но плоды клещевины нужно было выдерживать в масле месяцами, чтобы его как следует очистить, и в результате это снадобье действительно могло отравить женщину. Мэри приложила ухо к животу Пейшенс, прислушиваясь к звукам новой жизни, и, когда вновь взглянула на Марту, торопливо произнесла:

— Помоги мне ее поднять.

Вдвоем они вытащили Пейшенс из кровати и опустили на пол на корточки. Обе взяли ее за руки, упрашивая, убеждая и заставляя тужиться снова и снова. Через несколько часов Пейшенс начало трясти в лихорадке, а ее тело покрылось потом. Когда она начала бормотать в бреду что-то невнятное, ее вновь опустили на кровать, подложив под голову подушки. Кивнув Марте, чтобы та шла следом, Мэри направилась в общую комнату, где мужчины ели холодный обед — мясо со вчерашней кашей. Лица всех были напряжены из-за мучительных криков, доносившихся из спальни. Дети сидели на скамье, сцепив руки, и с ужасом молчали.

Мэри подозвала Роджера и, когда он подошел, прошептала:

— У нее больше нет сил тужиться. Если ребенок не родится в ближайшее время, они оба умрут.

Роджер пошел к седельной сумке и стал перебирать какие-то бутылочки. Наконец достал небольшой коричневый сосуд. Вынув пробку, он осторожно вылил в кружку с элем небольшое количество тягучей маслянистой жидкости. Потом, подумав, добавил еще капельку и, разболтав полученную смесь, сказал:

— Надо выпить залпом.

— Сама она этого не сделает, — предупредила Марта и задумалась, как им раздвинуть кузине челюсти и силой залить в рот эту маслянистую смесь.

Взяв кружку, Роджер пошел с ними в спальню, где, едва дыша, лежала Пейшенс. Ее пальцы время от времени вцеплялись в порванные простыни, а глаза не мигая смотрели в потолок. Велев женщинам придержать Пейшенс, Роджер наклонился над кроватью со Словами:

— Нужно выпить залпом, госпожа Тейлор. Это облегчит роды.

Он говорил приятным, но не терпящим возражений голосом. Когда же Пейшенс с ожесточением замотала головой и плотно стиснула зубы, Роджер большим и указательным пальцами зажал ей нос и стал ждать. Очень быстро Пейшенс открыла рот, чтобы вздохнуть, и Роджер тут же вылил ей жидкость на язык, а затем прикрыл ладонью рот, так что той оставалось либо проглотить лекарство, либо захлебнуться.

Прежде чем вернуться к недоеденному обеду, Роджер ласково погладил Пейшенс по голове, с нежностью прошептав, что все будет хорошо и малыш вот-вот родится. Она слабо улыбнулась в ответ, и Марта с удивлением подумала, что, несмотря на все слабости Роджера, на его пристрастие к выпивке и небрежение к жене, иногда он способен проявлять истинную доброту, и она сказала себе, что ей следует быть снисходительнее к своему непутевому зятю.

Масло подействовало быстро — прошло всего несколько часов, и Пейшенс, воя и извиваясь от боли, родила мальчика. Его трудное появление на свет сопровождалось ручейками воды и крови, излившимися на матрац, а оттуда на пол. Пока Мэри убирала детское место и умелыми руками мыла уснувшую Пейшенс, Марта, запеленав младенца, прижала его к груди. Это был самый красивый младенец из всех, что ей доводилось видеть. Каждый розовый пальчик на ручках и ножках был в перетяжках, ноготки напоминали серебристые полумесяцы. Головка была аккуратная, ровной куполообразной формы, не приплюснутая и не вытянутая, несмотря на столь долгие роды. Марта хорошо рассмотрела его кожу, нежную, как сливки с бархатцами, погладила пухленькие щечки в ямочках, полюбовалась на ресницы, все еще темные и слипшиеся от жидкости из утробы матери, — ресницы, которые никогда не завьются и не намокнут от слез, ибо мальчик родился бездыханным, и бездыханным его опустят в могилу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Из дневника Джона Диксвелла Книга XXIII Нью-Хейвен, Коннектикут, 28 июля 1673 года

In primis[2]: сегодня утром курьером было доставлено следующее шифрованное послание от моего агента из Бостона, датированное 19 июля, которое воспроизводится ниже по оригиналу:

3012272622271022253016272218

312135211522181030161433211113101121272334

3121192710181228131024192310112110131614342313

27222319271116111410242113232111

121832161322101211181027223035103119111813

Расшифровка:

«Паркер погибла. Преследовал „голубей“ в северном направлении четыре дня. След потерян. Возвращаюсь в Бостон. Жду распоряжений и средств».

Faciendum[3]: отправить курьера к констеблю в Бостон с деньгами для бостонского агента в размере пятидесяти шиллингов, включая плату за погребение миссис Паркер, а также с указанием нашим друзьям в Уоберне и Хейверхилле наблюдать и докладывать, не предпринимая скоропалительных действий по отношению к Брадлоу и Корнуоллу pro tempore[4]. Возможно, наши английские „голуби“ обманули нас и отправились не на север вдоль побережья, а совсем в другую сторону.

Однако курьер информировал меня, что в Спрингфилде чума, бостонский почтовый тракт перекрыт, а также и бостонский порт, чтобы оградить город от смертельной заразы. Агенту следует отправиться домой из Бостона как можно скорее. Боюсь, что тлетворный воздух, возможно, уже достиг Нью-Хейвена, ибо моя жена слегла с опасной лихорадкой. Я трижды отворял ей кровь, однако лихорадка усиливается.

Вдобавок к этим напастям участились набеги индейцев на западе. Несколько человек были убиты, а их тела изрублены на куски на хуторе в Данбери, в тридцати милях отсюда, мы же сами можем надеяться лишь на помощь Господа Бога, ибо наши запасы пороха долго пребывали в небрежении, а здание гарнизона только начали возводить.

Возможно, пройдет не одна неделя, прежде чем нам удастся предостеречь наших массачусетских друзей, столько лет живших под нашим покровительством и присмотром. Не такой уж большой для меня труд — сидеть, наблюдать и каркать, как ворона, перехватывая и передавая куда следует донесения неосторожных и богомерзких роялистов, из которых одни намеренно творят зло, а иные просто любят чесать языками, тогда как те, кого я стараюсь предостеречь, стольким пожертвовали ради общего дела: это люди, отказавшиеся от своей земли, семьи и даже самых скромных удовольствий, чтобы продолжать жить, те, кого теперь осталось не так уж много, но кто с первых же сражений делал то, чего другие делать не желали. И хотя я могу считать себя частью нашей Борьбы, несомненно, не столь уж большая это жертва — поставить свое имя, одно из многих, под смертным приговором королю, тогда как кое-кому пришлось взять маску, веревку и топор.

Ежели моих подопечных схватят и живыми отправят в Англию как предателей, то вот что ждет их по решению вершащего свой суд короля, этого приверженца вековой справедливости и человечности. Людей выведут из темницы, свяжут и повезут на казнь в Тайберн или на Чаринг-Кросс. Их повесят на короткой веревке, но ненадолго, не до самой смерти. Потом веревку отрежут, а людей вновь потащат к длинному столу, где палач отрежет им детородный орган и выбросит на съедение собакам. В чреве только что снятых с петли сделают длинный разрез, и их кишки медленно намотают на штырь. И все это будет видеть несчастный, кричащий в агонии перед толпой злорадных подданных, которых королевские прихвостни будут тут же угощать апельсинами и сластями. Все органы по очереди будут извлечены из тела и сожжены, а если палач опытен и достаточно умел, то умирающий не сможет встретить смерть, пока не почувствует запаха собственной сгоревшей плоти.

Именно так я потерял около дюжины своих единомышленников, да и сам только Божьей милостью избежал предательской ловушки и плена, иногда имея в запасе для бегства всего лишь час.

Те, кому мы покровительствуем, стали изгоями своей страны, лишившись всех свобод и сохранив лишь право жить и дышать. Некоторые еще и сейчас скрываются в погребах и на чердаках, точно воры. Но они оказались нужны новой стране и новому народу, пропеченному на медленном огне грубой мощи и исполненных восторженной веры в практический идеализм и независимость.

В последнее время я часто вспоминаю, как сетует Данте в великолепном «Рае», Данте, который слишком хорошо знал, что значит страдать в изгнании:

Ты бросишь все, к чему твои желанья
Стремились нежно; эту язву нам
Всего быстрей наносит лук изгнанья[5].

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ