Максим Далин - Зеленая кровь

• Название: Зеленая кровь
• Автор: Максим Далин
• Издательство: СамИздат
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Действие происходит в мире, где звери могут притворяться людьми, а люди довольно часто оказываются подделкой под самих себя.

---

Только врожденная гордость и фанатическое желание вырваться на свободу хоть на час приподнимали подбородок Дэраша и раздвигали его плечи. Он шел, как во сне, между пьяными людьми, в густом темном холоде, проткнутом желтым светом, медленно-медленно — и сам себе казался темной скользящей тенью.

Дэрашу очень хотелось, чтобы на него не обращали внимания. Я не могу перекинуться, твердил он про себя. Я не умею перекидываться. Я никогда не перекидывался. У меня вообще нет Старшей Ипостаси. Я — ваша скотина, я стою в стойле, повод привязан к кольцу в стене, я дремлю. Меня здесь нет. А тот, кого вы видите — просто гость Филлиса. Пьяный. Уставший. Не надо на него смотреть.

Молодая женщина, за несколько шагов воняющая дымом, перегаром, резкими духами, потом, одетая в содранный с кого-то мех, красная и взлохмаченная, уставилась Дэрашу в лицо, расклячившись и ухмыляясь, как кобылка самого низшего ранга. Дэраш презрительно мотнул головой, небрежно отшвырнув с лица роскошную длинную челку, прошел мимо. Женщина его не узнала, а он ее узнал. Ее сегодня фотографировали верхом. Она толстая. Она пнула Дэраша каблуком в бок. Когда она взгромоздилась в седло, боль воткнулась в позвоночник, как раскаленный железный штырь. И Дэраш дернул плечами — меньшее, чего хотелось — а Филлис рванул узду, сделав зубам и небу так больно, что Дэраш впал в минутный ступор и боль в спине ушла куда-то на второй план.

Я хочу ее убить, думал Дэраш, когда вокруг хохотали гости Филлиса. Я хочу ударить ее копытом по голове, чтобы она больше никогда не карабкалась на меня. Я хочу убить Филлиса. Выбрать удобный момент, когда он чуточку ослабит узду, подняться на курбет, повыше, чтобы в седле не удержался с гарантией, добить, когда упадет. А потом люди будут бить и морить голодом меня, я буду сутками стоять в стойле, привязанный к стене, на меня будут орать конюхи и, в конце концов, меня продадут еще кому-нибудь. И на моей спине снова будет седло, а в седле — какая-нибудь толстая дрянь. И я опять не умру.

Почему я не умираю, если все так болит?

Что за невезение? Я мог бы умереть, как Красотка Искра, упасть на финише, истечь кровью — и все. И моя Старшая Ипостась ушла бы в Небесные Поля, а все эти гады остались бы здесь. Меня бы могли застрелить, как Лучезарного, когда он растоптал жокея. Я несчастливый. Когда я ударил тренера копытом, все решили, что это вышло случайно.

И просто продали меня. Останься я участвовать в скачках, давно уже умер бы. А тут буду жить долго, ужасно долго — то стоять на горящих ногах в стойле, то таскать на больной спине всю эту отраву. У меня уже нет сил даже на настоящую злость. Я могу только мечтать о мести — но не уверен, что когда-нибудь отомщу.

Вот тут-то Дэраш и вспомнил Счастливчика Голли. Как он в истерике, в явное нарушение всех табунных правил и кодексов, перекинулся, когда его пришли взнуздывать. Бил конюхов кулаками, вопил: «Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Я не могу больше, выпустите меня!» Они лупили его палками от граблей, пока он не упал, а потом пришел ветеринар с чемоданчиком. Из чемоданчика выдернули провода с подушечками на концах, привязали их к голове Голли, что-то нажимали, его тело дергалось. Потом он не перекинулся, а просто вылетел в Младшую Ипостась — его взнуздали, привязали и оставили в покое. Он больше никогда не бунтовал. Даже бить копытами стену перестал, хотя всегда раньше срывал на стене злость и боль. Он сделался апатичным и каким-то страшно успокоенным. Через месяц Счастливчик Голли тихо умер в стойле.

А все потому, что он забыл древний закон табуна — нельзя перекидываться при людях. Говорят, раньше лошадь, которую заподозрили в двоесущности, заживо сжигали на костре. Теперь бьют током, чтобы убить Старшую Ипостась. Лошади — рабы людей. Рабам разум непозволителен.

В табуне можно перекидываться, когда никто из людей не видит. В деннике можно — когда вокруг нет конюхов. Но в стойле уже нельзя — немедленно заподозрят, если увидят, что ты снял узду или отвязался. А подкованным лошадям нельзя нигде — подковы непременно сваливаются, не держатся на трансформированных копытах.

Так что моей Старшей Ипостаси никто из людей не видел, подумал тогда Дэраш. А вдруг сегодня, когда людей в усадьбе у Филлиса так много, они не догадаются, что я — двоесущный, если выйти во двор? Вдруг они подумают, что я — человек? Они же пьют. Пьяный соображает очень туго…

Он перекинулся, когда все ушли. И при смене Ипостасей, и после стало так больно, что потемнело в глазах. Жалкое, жалкое человеческое тело, ничтожное тело. Перекидываешься — и презираешь собственный внешний вид. Слабое, жалкое, уязвимое тело трусливой твари. Смысл в нем — только очень удобные для сложных действий руки и возможность говорить, речь, которую сами люди ни во что не ставят, как нечто, само собой данное. Ничего хорошего в человеческом теле больше нет.

Тело палача.

Старая кобыла Неистовая Буря, тетка Дэрашу Третьему, сестра его матери, Зарницы, рассказывала в прекрасные летние ночи сказки о лошадях и людях. О святом человеке, который понимал весь мир, самого Зеленого и своего коня — как святой и его конь вместе бродили по дорогам, как в зимние ночи человек грелся у лошадиного бока, как они подолгу беседовали и человек с многим соглашался. О Хозяевах, которые никогда не причиняют лошадям боли, разговаривают и играют с ними, помогают им… и что нести Хозяина в седле — восторг, чувствуешь себя сильным и всемогущим, помогаешь товарищу, который не умеет бегать достаточно быстро… Только когда Дэраша увезли, чтобы выжечь клеймо, объездить и продать, оказалось, что все это сказки — всего-навсего.

Люди — тухлая мерзость. Отрава.

И Дэраш снял узду, вытер кровь с углов рта, втянул слезы в глаза, вскинул подбородок и вышел той потрясающе грациозной, легчайшей, изящнейшей походкой, из-за которой за него платили так много денег.

Он ужасно боялся, что конюшню заперли на ключ. Дрожа всем телом от ужаса и возбуждения, он подошел к двери и тронул ручку. Дверь отворилась. Пьяный конюх забыл ее запереть. А может, они еще собираются сюда прийти. Напиться хорошенько и помучить Дэраша еще и на ночь.

Надо торопиться.

И он прошел через весь двор усадьбы Филлиса совершенно незамеченным — только эта девица с повадками шестерки и с толстым задом уставилась и таращится так, что спина вот-вот задымится.

— Простите, нас, кажется, не представили… — все-таки заговорила.

Дэраш Третий обернулся и заставил себя выговорить разбитым ртом — язык и небо стерты железом до язв, привычно болит челюсть там, где выломали зубы для спортивного мундштука, и углы губ саднят и кровоточат:

— Потом. Я тороплюсь, — ну почему бы тебе просто не отстать, ну почему?

— Может, выпьем по рюмочке?

Дэраш обернулся и явственно представил себе, как впечатывает заднее копыто в это лицо с заискивающей улыбочкой.

— Я сейчас вернусь, — сказал, с трудом сглотнув слюну. — Подожди.

Готовно закивала, отстала. Дэраш пошел прочь, изо всех сил стараясь не ускорять шаги. Перед тем, как взгромоздиться на его больную спину, эта женщина сказала: «Какое королевское имя — Дэраш Третий! Какой удивительный красавец! Наверное, он стоил целое состояние, да, Филлис?» А Филлис гордо сказал: «Это призовой рысак. Стоит, как три отличных автомобиля, да еще было очень непросто убедить владельца его продать. Говорили, он норовистый, но тут, у меня, он сделался просто шелковым. Из любой лошади можно выбить дурь, если взяться умеючи». И гости смеялись. Над ним смеялись. Над Дэрашем Третьим, который смирился и стал покорным рабом.

Никогда. Никогда этому не бывать. Меня поймают и будут бить смертным боем, может быть, убьют, думал Дэраш, но я немного побуду свободным и покажу всем, что я не смирился. Филлис потерял свои поганые деньги. Если меня поймают, я убью Филлиса. Тогда будет уже все равно.

А если будут бить током, вспомнил с ужасом. Нет. Не знаю, что делать, но нельзя дать себя поймать. Уйду, как можно дальше, в этом теле. В этом безобразном человеческом теле меня никто не узнает. Лошади не перекидываются.

У ворот в будке сидит вахтер. На воротах медленно поворачивается стеклянный глаз видеокамеры. Меня сейчас увидят, подумал Дэраш. Увидят, поймут, что такого человека не было среди гостей, решат, что я чужой, будут бить, не как двоесущного жеребца, а как человека из чужого табуна… или — как это у людей зовется?… который пришел без спроса…

Можно выйти только в эти ворота. В эти ворота выводили Дэраша, когда Филлис отправлялся на прогулку в полях. Забор высокий, его нельзя перепрыгнуть. Как страшно…

Пожилой вахтер высунулся из стеклянной будке. В зеркальном стекле Дэраш увидел свое отражение, и ему стало еще хуже. Сразу видно, что я — не человек, подумал он. Моя грива, вороная, длиннющая грива, моя челка — никуда не пропали, падают ниже лопаток. Я выше большинства людей. Я держусь, не как люди. Моя вороная шкура не похожа ни на пиджаки, ни на жокейки. Мои копыта не напоминают ботфорты или кроссовки. Я пропал.