Жорж Сименон - В случае беды

• Название: В случае беды
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Классический детектив

---

Суббота, 23 ноября.

Вот уже три недели у меня не было даже минуты, чтобы раскрыть это досье, и я живу на одном порыве, сознавая, что вот-вот рухну от изнеможения, неспособный ни сделать еще один шаг, ни сказать лишнее слово. Впервые я сталкиваюсь с перспективой того, что судоговорение может стать мне не под силу: от усталости я уже стараюсь говорить поменьше.

Я не один подумываю о том, что нервы у меня, похоже, сдадут. Ту же тревогу я читаю во взглядах окружающих и начинаю замечать, что на меня украдкой смотрят как на тяжелобольного. Что во Дворце знают о моей личной жизни? Мне это неизвестно, но руку мою пожимают порой излишне крепко, а иногда как бы мимоходом бросают:

– Не переутомляйтесь!

Пемаль, обычно такой оптимист, хмурился, меряя мне на днях давление в комнатушке, где принимать его пришлось наспех, потому что в кабинете у меня сидел клиент, а в гостиной дожидались еще двое.

– Полагаю, просить вас отдохнуть – бесполезно?

– Пока что это невозможно. А уж вы постарайтесь сделать так, чтобы я выдержал.

Он прописал мне уколы каких-то витаминов; с тех пор каждое утро в дом является медсестра, и я буквально на ходу, еле успев выскочить в эту комнатушку и спустить брюки, получаю очередное вливание. Пемаль почти не верит в успех.

– Наступает момент, когда пружину нельзя больше растягивать.

У меня самого точно такое же ощущение вибрирующей и готовой лопнуть пружины. Я чувствую во всем теле какую-то дрожь, которую не властен унять и от которой мне иногда становится страшно. Я почти не сплю. У меня нет на это времени. Я даже не решаюсь сесть в кресло после еды, потому что стал как больная лошадь, которая избегает ложиться на землю из боязни потом не встать.

Я силюсь выполнить свои обязательства на всех фронтах и к тому же из своего рода кокетства сопровождаю Вивиану на светские сборища, коктейли, генеральные репетиции, обеды у Корины и в прочие места, где – я это знаю ей было бы неприятно появиться одной.

Она, хоть ничего и не говорит, признательна мне за это, но тоже встревожена. Как нарочно, у меня никогда не было столько и таких крупных дел во Дворце, которые нельзя доверить никому другому.

Например, в понедельник, как мы и условились, меня посетил южноамериканский посол, и хоть я не совсем ошибся насчет существа его проблем, истинной его цели я не угадал. Оружие у них есть. Прийти к власти посредством переворота, который должен быть осуществлен молниеносно и малой кровью, хочет непосредственно его отец. Если верить моему заговорившему страстным тоном собеседнику, его родитель рискует своей жизнью и колоссальным состоянием исключительно ради благоденствия родной страны, которая пребывает сейчас в руках шайки разоряющих ее дельцов.

Итак, оружие, включая три четырехмоторных самолета, на которых строится план заговорщиков, находится сейчас на судне под панамским флагом, на свое несчастье сделавшее в связи с аварией кратковременный заход на Мартинику.

Авария оказалась пустяковой – работы на два-три дня. Но случаю заблагорассудилось, чтобы некий таможенник в приступе рвения осмотрел груз и установил, что тот не соответствует коносаменту. Капитан со своей стороны неуклюже предложил ему денег, и служака привел в действие громоздкую административную машину, блокировав судно в порту.

Не будь этого чинуши, все кончилось бы благополучно, потому что французское правительство охотно закрыло бы глаза на происшествие. Но донесения пошли по официальным каналам, дело приобрело исключительно щекотливый характер, и у меня состоялась встреча с самим премьер-министром, преисполненным благих намерений, но почти безоружным перед таможенником. Существуют – я убедился в этом на опыте – случаи, когда самый маленький чиновник может взять верх над министрами.

Через несколько дней я выступаю по делу Неве, требующему огромного труда и уже долгие месяцы вызывающему вокруг себя шум.

Любовница одного сотрудника консульского аппарата всадила в него шесть пуль после того, как он, сделав ей двоих детей, решил отделаться от нее и удрать на Дальний Восток, куда выхлопотал себе назначение. На свою беду, действовала она с полным хладнокровием да еще в присутствии властей и журналистов, которым заявила с еще дымящимся оружием в руке, что не боится суда. В моем теперешнем положении неудача нанесла бы мне большой вред – она будет истолкована как начало заката.

Правда, на этой неделе мне повезло с молодым Дельрие, который по невыясненным мотивам убил родного отца: я добился помещения его в психиатрическую лечебницу.

Каждый день появляются все новые клиенты. Послушать Борденав, мне их не следовало бы принимать вообще. Она изнывает у себя в бюро, как сторожевой пес, которому запретили лаять на шатающихся вокруг бродяг, и я часто застаю ее с покрасневшими глазами.

В минуты душевного упадка мне не раз приходило в голову, что если бы на меня ополчился весь мир, моя секретарша все равно осталась бы со мной доживать мои последние дни. Ну, не ирония ли судьбы, что я испытываю к ней физическую антипатию, почти отвращение, которое помешало бы мне обнять ее или увидеть обнаженной? Подозреваю, что она давно чувствует это и ей больно, поскольку из-за меня она не будет принадлежать никакому мужчине.

Труднее всего для меня было не столько принять решение, сколько заговорить о нем с Вивианой: я ведь сознавал, что на этот раз захожу чересчур далеко и отваживаюсь вступить на скользкую почву. Что бы ни случилось, я до конца сохраню трезвость ума и буду требовать от себя ответственности за свои поступки, за все свои поступки.

Неделя, последовавшая за ночью у «Маньера», оказалась одной из самых трудных и, пожалуй, унизительно смешных в моей жизни. Я до сих пор не понимаю, как я нашел время выступать в суде, изучать дела своих клиентов и, сверх того, показываться с Вивианой на целой серии парижских раутов.

Как я и ожидал, причиной всего стал Мазетти и его новая тактика. Действительно, меня никто не разубедит в том, что он избрал ее умышленно и это было отнюдь не глупо, поскольку он чуть-чуть не добился успеха.

В воскресенье вечером у меня состоялось серьезное объяснение с Иветтой, и я был полностью или почти искренен, когда предложил ей выбирать:

– Если ты решила выйти замуж, зови его.

– Нет, Люсьен. Не хочу.

– Думаешь, что будешь с ним несчастна?

– Я не могу быть счастливой без тебя.

– Ты уверена?

Она была настолько измотана, что походила на призрак, и попросила у меня позволения выпить стаканчик, чтобы взбодриться.

– Что он тебе сказал?

– Что будет ждать, сколько потребуется, потому как не сомневается: в свой день и час я выйду за него.

– Он вернется?

– Ей не было нужды отвечать.

– Тогда, если ты действительно приняла решение, сейчас же напиши ему, чтобы у него не осталось никаких надежд.

– Что я должна написать?

– Что он тебя больше не увидит.

Часть дня она занималась с ним любовью и еще носила на себе следы этого: лицо ее служило лишь фоном дою запекшихся, словно расплавленных губ.

Я частично продиктовал ей письмо, которое сам и отнес на почту.

– Обещай, что не ответишь, если он позвонит по телефону или постучит в дверь.

– Обещаю.

Он не позвонил и не попытался проникнуть в квартиру. Однако уже на другой день мне позвонила Иветта:

– Он здесь.

– Где?

– На тротуаре.

– В дверь не звонил?

– Нет.

– Что делает?

– Ничего. Стоит, прислонившись к дому напротив, и не сводит глаз с моих окон. Что посоветуешь?

– Я заеду за тобой и пойдем завтракать.

Я поехал на улицу Понтье. Увидел Мазетти, небритого и грязного, как если бы он, не переодевшись, прибежал сюда прямо с завода.

К нам он не подошел, только посмотрел на Иветту глазами побитой собаки.

Когда час спустя я доставил ее домой, его уже не было, но он вернулся на другой день, потом на следующий, все больше обрастая щетиной, лихорадочно блестя глазами и походя на нищего.

Не знаю, какова доля искренности в его поведении Он тоже в разгаре кризиса. Похоже, со дня на день откажется от стоившей ему стольких лишений карьеры, словно для него ничто не имеет значения, кроме Иветты.

В течение недели наши взгляды не раз скрещивались, и в его глазах читался презрительный упрек.

Я продумал все мыслимые решения, в том числе совершенно невозможные например, поселить Иветту у нас на нижнем этаже, где находятся мой кабинет и служебные помещения. Мы сохранили там одну спальню с ванной, которыми пользуется Борденав, когда работает ночью.

Этот проект долгие часы держал меня в возбужденном состоянии. Меня соблазняла перспектива днем и ночью иметь Иветту под рукой, но наконец рассудок взял верх. Мой замысел неосуществим хотя бы из-за Вивианы – это же очевидно. До сих пор она со многим мирилась, готова мириться с еще большим, но так далеко не пойдет.