Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03

• Название: Мир «Искателя», 1998 № 03
• Автор: Борис Воробьев
• Издательство: Издатель и учредитель журнала ООО «Издательский дом «Искатель»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 5-89487-013-5

Содержание:

• Борис Воробьев. ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР I И СТАРЕЦ ФЕДОР КУЗЬМИЧ. (историческое расследование)

• Максим Войлошников. ГНЕВ ВЛАСТЕЛИНА. (повесть)

• Джеймс Хэдли Чейз. ПОЛОЖИТЕ ЕЕ СРЕДИ ЛИЛИЙ. (роман)

• Василий Головачев. КАТАСТРОФА. (рассказ)

---

Я откатился, поднялся на четвереньки, увидел, что Хартселл надвигается на меня, и попытался увернуться. Шланг, казалось, отскочил прямо от моих мозгов, как будто мне сделали трепанацию, чтобы специально бить по мозгам. Я распластался на ковре, сжимая кулаки и сдерживая крик, который уже готов был вырваться из меня.

Чьи-то руки подхватили меня и поставили на ноги. Сквозь красную пелену тумана Макгро казался чересчур огромным, чересчур широким и уродливым. Он отпустил меня, и я, падая вперед, напоролся на его кулак. Я кубарем полетел через комнату, опрокинув стол. Приземлился на спину посреди посыпавшихся кусков от картинки-загадки.

Я замер. Свет потолка ринулся на меня, остановился, затем снова откатился назад. Это повторялось несколько раз, поэтому я закрыл глаза. На заднем плане моего сознания маячила мысль, что ведь это может продолжаться, пока они не устанут, а утомить таких головорезов, как Макгро и Хартселл, нелегко. К тому времени, как они со мной разделаются, от меня почти ничего не останется. Я тупо подумал, почему они на меня набрасываются, почему я спокойно лежу на полу. Пока я не двигался, боль, завладевшая мною, была еще терпима. Мне и думать не хотелось, что будет с моей головой, если я шевельнусь. Мне казалось, голова висит на ниточке, и достаточно одного легкого движения, как она покатится по полу.

Сквозь эту боль и туман я услышал, как какая-то женщина сказала:

— Это вы так развлекаетесь?

Женщина!

Вероятно, подумал я, от последнего удара, а может, и от удара шлангом по голове я стал получать от них удовольствие.

— Этот человек опасен, мэм, — сказал Макгро вежливым голосом мальчика, которого застали в буфетной. — Он сопротивлялся аресту.

— Не смейте лгать мне! — голос и точно был женский. — Я видела в окно, что тут происходит.

Такое я пропустить не собирался, пусть бы даже меня и убивали. Я очень осторожно поднял голову. Все вены, артерии и нервы в ней вопили: «Убивают!» — пульсировали, расширялись и вообще ударялись в истерику, но я сумел сесть на полу. Свет пулял стрелы мне в глаза, и я на мгновение зажал голову руками и посмотрел сквозь пальцы.

Макгро с Хартселлом стояли у двери, как будто на раскаленной докрасна печи. У Макгро на лице была заискивающая улыбка, будто говорившая: «Ко мне это не имеет ровно никакого отношения». Хартселл стоял с таким видом, будто в брючине у него бегает по ноге мышь.

Держа голову неподвижно, я повернулся и глянул на стеклянную дверь.

Между полураздвинутыми занавесками стояла девушка — в белом, без бретелек, вечернем платье, оттенявшем сильно загорелые плечи и красивую выемку между грудями. На плечи спадали черные волосы цвета воронова крыла с загнутыми внутрь концами. Мне трудно было взять ее в фокус, и ее красота дошла до меня медленно, как кинокадр, поданный на экран киномехаником-любителем. Смазанные черты лица постепенно обрели четкость. Едва различимые впадинки, бывшие ее глазами, наполнились и ожили. Славное личико, овальное, с чеканным носиком, красными чувственными губами и большими, широко поставленными глазами, столь же черными и жесткими, как куски угля.

Хотя кровь стучала у меня в голове, горло страшно болело, а во всем теле было такое ощущение, будто его пропустили через выжималку, я испытал прикосновение соблазнительности этой девушки так же, как чуть раньше ощутил прикосновение кулака Макгро. У нее не только была внешность, в ней еще была и неповторимая изюминка: она проглядывала в ее глазах, в осанке, в изгибах тела, в ее загорелой шейке, она заявляла о себе, как заявляют о себе двадцатифутовые буквы на рекламном щите.

— Как вы смеете избивать этого человека! — сказала она голосом, который донесся через комнату с жаром и силой огнемета. — Это все Брэндон придумал?

— Послушайте, мисс Кросби, — с мольбой в голосе проговорил Макгро. — Этот фраер сует свое рыло в ваши дела. Начальник решил, что его следует урезонить. Честное слово, это и все.

Впервые, насколько я понял, она повернула голову и уставилась на меня. Вряд ли ее взору предстало особенно приятное зрелище. Я осознавал, что порядком нахватал синяков и шишек, а из пореза на правой щеке, по которой мне вмазал «макаронник», снова потекла кровь. Не знаю уж как, но я сумел ей улыбнуться. Улыбка вышла кривая, без особого чувства, но все же улыбка.

Она посмотрела на меня, как смотрят на лягушку, которая прыгнула вам в утреннюю чашку кофе.

— Встаньте! — резко скомандовала она. — Не так уж вас и побили.

Конечно, это ведь не ее три или четыре раза погладили по голове шлангом, не ее пинали в горло и под ребра, не ей заехали по челюсти.

Может, потому, что она была такая славная, я и сделал над собой усилие и каким-то образом встал на ноги. У нас, у Мэллоев, собственная гордость: мы не любим, чтобы наши женщины считали, будто мы слишком размякаем. Как только я оказался на ногах, мне пришлось ухватиться за спинку стула, и я чуть было снова не распластался на полу, но, вцепившись в стул и сублимируя боль, которая заходила ходуном от головы к пяткам и обратно, как спятившая русская горка, я стал постепенно преодолевать ее и обретать, что называется, второе дыхание.

Макгро и Хартселл смотрели на меня, как смотрят тигры на кусок мяса, который вытащили у них из клетки.

Она снова заговорила этим своим презрительным голосом, обращаясь к ним:

— Нет, вы мне не нравитесь. Если Брэндон так поставил дела в полиции, тогда чем раньше его из нее вышибут, тем лучше!

Пока Макгро бормотал извинения, я настроил свой компас и зигзагообразным курсом направился к перевернутой бутылке с виски. Пробка была плотно закрыта, так что из бутылки ничего не вылилось. Наклониться и поднять ее оказалось равносильно подвигу, но мне это удалось. Я приладился к горлышку и выпил.

— Прежде чем уйдете, вы вкусите собственного средства, — говорила она, а когда я опустил бутылку, протянула мне резиновый шланг, который подняла с пола. — Ну же, избейте их! — со злобой сказала она. — Возьмите свое!

Я взял шланг, потому как иначе она бы, вероятно, засунула мне его в глотку, и посмотрел на Хартселла и Макгро, которые в ответ посмотрели на меня, как две свиньи, ожидающие, когда им перережут глотки.

— Избейте их! — повторила она голосом погромче. — Пора уже, чтобы кто-то это сделал. Они покорно стерпят избиение. Уж я об этом позабочусь.

Ситуация была необычная, но я нисколько не сомневался, что они бы стояли там и позволили мне исколотить их до полусмерти.

Я швырнул шланг на кушетку.

— Только не я, леди, я развлекаюсь по-другому, — проговорил я, и голос у меня зазвучал, как пластинка, которую проигрывают тупой граммофонной иглой.

— Избейте их! — в ярости скомандовала она. — Чего вы боитесь? Они больше не посмеют вас тронуть. Поколотите их как следует!

— Простите, — сказал я. — Веселее мне бы от этого не стало. Давайте их выгоним. Они загадили всю комнату.

Она повернулась, схватила шланг и подошла к Макгро. Белое его лицо пожелтело, но он не пошевельнулся. Рука ее взлетела вверх, и она ударила его по лицу. На его дряблой щеке появился уродливый красный рубец. Он хрюкнул от боли, но по-прежнему не пошевельнулся.

Когда ее рука взлетела снова, я схватил ее за запястье и отобрал у нее шланг. Эго усилие стоило мне страшной боли в голове и жгучей пощечины от мисс «Порох». Она попыталась отнять у меня шланг, но я, держа ее за руки, завопил:

— Мотайте отсюда, ублюдки! Мотайте отсюда, пока она вам не высадила мозги!

Держать ее было все равно, что держать разгневанную тигрицу. Она оказалась удивительно сильной. Пока я боролся с ней, Макгро с Хартселлом опрометью выскочили из комнаты, как будто за ними гнался сам дьявол. Торопясь убраться, они свалились со ступенек. Когда я услышал шум мотора их машины, я отпустил запястья женщины и сделал шаг назад.

— Успокойтесь, — сказал я, переводя дыхание. — Они уехали.

Какое-то мгновение она стояла, ловя ртом воздух, лицо напряжено, глаза сверкают — славная фурия; затем гнев прошел, глаза лишились своего взрывного качества, и она вдруг запрокинула голову и засмеялась.

— Ну, мы их наверняка до полусмерти напугали, этих двух крыс, правда? — сказала она и плюхнулась на кушетку. — Дайте мне выпить и сами выпейте. Судя по вашему виду, выпить вам явно не помешает.

Потянувшись за бутылкой, я сказал, не отводя от нее взгляда:

— Зовут вас, разумеется, Морин Кросби?

— Угадали. — Она потерла запястье, скорчив смешную гримасу. — Вы сделали мне больно, мужлан.

— Весьма сожалею, — сказал я, действительно сожалея об этом.

— Хорошо, что я сюда заглянула. Если бы не заглянула, они бы уже сняли с вас шкуру.

— Да, уж это точно. — Рука у меня дрожала, и виски расплескалось на ковер. Я протянул стакан ей и стал наливать себе. — «Уайтрок» или вода?