Борис Медников - Дарвинизм в XX веке

• Название: Дарвинизм в XX веке
• Автор: Борис Медников
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биология
• Год: 1975

Учение Дарвина стоит на трех «китах» — трех основных факторах эволюции: наследственности, изменчивости и отборе. Выдержали ли эти «киты» натиск новых фактов, добытых науками нашего века — генетикой, молекулярной биологией, теорией информации? Кто прав — Дарвин или учитель Александра Македонского Аристотель? Есть ли прогресс в природе? Когда возник естественный отбор — вместе с жизнью или до нее?.. Обо всем этом и расскажет автор в данной книге, посвященной развитию учения об эволюции в XX столетии, борьбе материализма и идеализма в эволюционной теории.

---

Однако борьба могла принимать на всем протяжении человеческой истории более жестокие формы, как мы увидим из следующего раздела.

Эволюция и диета

Как писал Ф. Энгельс, «…человек не мог стать человеком без мясной пищи, и если потребление мясной пищи у всех известных нам народов в то или иное время влекло за собой даже людоедство… то нам теперь до этого уже никакого дела нет»[15].

Утверждение Энгельса звучит несколько парадоксально и может вызвать обвинение в ламаркизме. К тому же мы знаем целые народы, питающиеся практически одним мясом (эскимосы) и живущие на строгой вегетарианской диете (индусы). И те и другие принадлежат к одному виду, и умственные способности у них одинаковы. Не придавал ли Энгельс пище большее значение, чем она заслуживает?

Нет, дело обстоит гораздо сложнее. Энгельс, во многом интуитивно, но совершенно правильно, подметил значение мяса.

Теперь мы знаем то, что не знали в XIX веке: человеку, как и другим млекопитающим, нужны незаменимые аминокислоты, синтезировать которые его организм не может (например, лизин). Содержание незаменимых аминокислот в растительной пище далеко от оптимального. Чтобы получить необходимую норму, нужно съесть очень много растений. В диких, неокультуренных растениях (мы здесь не говорим, например, о плодах бобовых, богатых белком) незаменимых аминокислот очень мало. Жизнь превращается в непрерывное поедание, ни на что другое времени уже не остается.

Что это так, доказывают блестящие наблюдения американского зоолога Г. Шаллера. Шаллер 20 месяцев наблюдал за горными гориллами во влажных горных лесах Африки, встречался с ними каждый день и каждую особь в стае узнавал в лицо (для удобства присваивая им клички: Джи-Джи, Папаша, Кривомордая). Такую работу иначе как подвигом назвать нельзя — ведь до его исследований горилл считали свирепыми созданиями, способными на все худшее. На деле они оказались весьма спокойными и миролюбивыми. Проснувшись, они немедленно начинали поедать в неимоверных количествах всевозможную зелень — молодые побеги бамбука и крапиву, крестовник и подмаренник (более ста разных видов растений). Птенцов, птичьи яйца и мелких животных они никогда не трогали (хотя в неволе они могут есть мясо). Набив до отказа свои громадные животы, они устраивали «мертвый час», после чего снова начинали есть, чтобы не остаться голодными на ночь.

Такая жизнь явно не способствует развитию разума. Иное дело — шимпанзе. Они питаются в основном более калорийными плодами и при случае оказываются настоящими хищниками. Шаллер описывает ужасный случай, когда шимпанзе отнял у негритянки, шедшей в лес, ребенка и убил его. Если лесные шимпанзе ограничивают свое меню плодами, цветами, листьями и улитками, шимпанзе разреженных лесов, переходящих в саванны, несравненно более агрессивны. Вооруженные дубинами, они нападают даже на леопардов. Такая жизнь оставляет шимпанзе значительно больше досуга — они не пережевывают весь день малокалорийную растительную жвачку, а охота на дичь стимулирует отбор на сообразительность.

Джейн Гудолл, сделавшая для изучения шимпанзе не меньше, чем Шаллер для изучения горилл, неоднократно наблюдала, как шимпанзе убивают и съедают поросят диких кабанов, молодых антилоп и обезьян других видов, причем порой далеко не безобидных, таких, как павианы.

При дележе добычи соблюдается строгий ритуал: первым ест самец, добывший ее, хотя бы он и не занимал первое место по иерархии в стае, и лишь когда он насытится, начинается раздел, сопровождаемый ожесточенной дракой. Любопытно, что в то время, когда шимпанзе считали безобидными поедателями плодов, лишь иногда разнообразящими свою диету птенчиком, автор бесчисленных ремесленнических поделок о Тарзане Берроуз весьма точно описал подобную сцену. Интуиция писателя порой оказывается ближе к истине, чем логические выкладки ученого — позже мы еще раз убедимся в этом.

Австралопитеки, вооруженные дубинами, костями и рогами антилоп, были, по-видимому, еще более хищными, чем шимпанзе. Но выделившийся из них габилис со своими кремневыми орудиями оказался для них опасным противником. Несомненно, на этой стадии и возник каннибализм, черной тенью прошедший через всю историю человечества.

В пещерах Чжоукоудянь под Пекином останки китайского обезьяночеловека синантропа нашли в виде обломков — в том же слое с углями и золой, где были найдены и обожженные расколотые кости животных. На черепах сохранились следы, оставленные каменным инструментом — их взламывали, чтобы добыть мозг. Синантроп, несомненно, охотился на себе подобных — особей из других коллективов, не делая разницы между ними и животными. Это была жестокая борьба за существование.

Африканский питекантроп — телантроп, найденный Р. Брумом и Д. Робинсоном в пещере Сворткранс (ЮАР), по-видимому, истреблял отставших от него в развитии австралопитеков и своего предшественника — габилиса.

Неандертальцы — палеоантропы достаточно известны многим хотя бы из школьного курса. Среди их останков имеются явные свидетельства людоедства (стоянки Эрингсдорф, Фонтешевад и Крапина — 80–100 тысяч лет назад).

Человек современного типа — гомо сапиенс — также был людоедом до весьма недавнего времени. Уходя в прошлое, каннибализм долго задерживался в самых консервативных человеческих институтах — религиозных обрядах.

Считалось, что поедающий врага наследует его храбрость, силу и ум (обычай, воскрешенный японскими самураями во вторую мировую войну). На Новой Гвинее, в районе, населенном племенем форе, еще в 1953–1957 годах до половины смертей падало на куру — «хохочущую смерть», вызываемую вирусом, поражающим нервную систему. Оказалось, что папуасы заболевали куру, «разделывая» для поминок умершего от нее родственника. В племени форе, во всяком случае до 1966 года, был обычай поедать трупы близких, как в античное время в племени массагетов (и, как писал Энгельс, у предков берлинцев — велетабов или вильцев)[16].

Хотим мы этого или не хотим, но нужно признать, что борьба между стаями обезьянолюдей и между общинами первобытных людей была разнообразной и принимала порой самые жестокие формы. И все же мне кажется, что Станислав Лем (весьма глубокий философ, лишь по ошибке считаемый писателем-фантастом, так же как и сатирик Свифт) увлекается, считая, что каннибализм — непременное условие становления человека («людоедство вывело человека в люди»).

Ход рассуждений здесь примерно таков: поедание растений не стимулирует отбора на ловкость, сообразительность, лучшее изготовление и применение орудий. Охота на опасную и сообразительную дичь и была двигателем прогресса — а что может быть опаснее и сообразительнее другого человека?

Внешне логично, но этически неприемлемо, и тут уж я ничего не могу с собой поделать. Все же нужно согласиться, что зерно истины в этом есть. «Стадиальная» теория в основном своем принципе не права. Стадии австралопитеков, архантропов, палеоантропов не сменяли друг друга, подобно тому как дети одного года рождения сменяют ясли на детсад и школу на вуз. Они продолжительное время могли существовать совместно и сосуществование порой не было мирным. Одна «стадия», более прогрессивная, или поглощала, растворяла в себе предыдущую, или же вытесняла ее в бесплодные местности, обрекая на вымирание, или же попросту истребляла физически. Одновременно жили разные человекоподобные; нужно помнить, что в природе нет «стадий» (их устанавливаем мы сами), а лишь более или менее подвинутые филогенетические линии. Фактов, подтверждающих эту точку зрения, накопилось более чем достаточно.

Габилис жил совместно с австралопитеками вроде зинджантропа и истреблял их. Архантропы (капский телантроп), по-видимому, охотились на габилисов и последних травоядных австралопитеков — парантропов.

Удивительна находка так называемого родезийского человека (Родезия, Восточная Африка). Этот палеоантроп имел большой, не уступающий по объему современному человеку мозг, но необычайно примитивный череп (примитивнее по ряду признаков даже черепа австралопитека!). А жил он, по-видимому, не позже 30 тысяч лет назад, когда в Европе уже появились первые люди современного типа — кроманьонцы.

В отложениях реки Соло на Яве найдены 11 черепов с проломами оснований (свидетельство людоедства!), принадлежащих, судя по всему, весьма ранним палеоантропам, близким к обезьянолюдям — архантропам. И рядом с ними — костяные гарпуны, орудия человека современного типа.

Зуб человека современного — гомо сапиенса — найден в Ахтырской пещере, неподалеку от Адлера. Возраст его около 35 тысяч лет; это эпоха мустье, век расцвета неандертальцев. Более ранние находки в Крыму и Палестине также свидетельствуют: неандерталец и современный человек, несомненно, сосуществовали.

Кроме нескольких перекрещивающихся линий, ведущих к человеку разумному, в то же время существовали боковые, тупиковые ответвления. Таковы гигантские формы — гигантопитеки и мегантропы, много крупнее гориллы, останки которых найдены в Южной Азии, — современники архантропов, а может быть и более поздних людей.