Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

• Название: Рус Четвертый. Рус-4
• Автор: Вадим Крабов
• Жанр: Фэнтези

Четвертая книга цикла завершена. Выкладываю сырой текст…

---

— Вы что, уважаемые, не понимаете? Это — торговля, это последний штрих, который делает нас полноценным государством. В другие страны по разным причинам наши товары еще мало расходятся. Закрывайте окна, господа! А проехать без шума спокойно можно по соседним улицам, их хватает. — На том аудиенция и закончилась.

А торговали на рынке всем. Начиная от тирских приправ, мяса, хлеба, пошитой из каганских тканей одеждой и заканчивая нелегальными амулетами и несданными в казну драгоценностями. И на это власти не обращали внимания. Пока. Деньги ходили «общегеянские», отлитые в самых разных странах. Свои монеты, Кальварион и тем более Альвадис выпускать не решались. Пока.

Отигу с помощниками потребовалось три месяца, чтобы пробить тоннель, который соединил две долины: Кальварион и Альвадис. Длина прохода составила всего два стадия и было просто удивительно, почему его не сделали каганы. Если по причине безопасности, то это не выдерживает критики, потому что горы вокруг «Белой долины» были даже выше и еще неприступней, чем вокруг «Каменной чаши». Скорей всего, им было достаточно перевала, так как по большому счету, «чистого каганита» всегда добывалось мало. Собственно, из-за этого он и был таким дорогим, не считая, конечно, его незаменимости в современной алхимии. Но вот руды, белой, как и сам металл, необходимо было перерыть сотни и тысячи талантов, обработать, выделить, накопить — это огромный труд. И шахты к руде веди глубокие, хвала богам, уже отрытые. И снова хвала им же, «сопутствующими» породами оказались золотые, серебряные, медные, оловянные и железные жилы. Нужны только люди, специалисты и налаженный сбыт. Мастерские, по-кагански причудливые, сохранились а прекрасном состоянии и Рус в них легко разобрался. Объяснил Отигу, который и стал ими заведовать. Занятие для магистра-Хранящего — интереснейшее, и оно окупало несоответствующее денежное содержание. Хитрый Пиренгул виновато разводил руками, и Отиг делал вид, что верит «крайне затруднительному положению казны». Но для своих мастеров, Рустама и Портурия вытребовал то содержание, которое полагалось отпускным магам их ранга «согласно договору между орденами и государствами». Князь «с горечью» согласился.

В Альвадисе, долине немногим меньшей «Каменной чаши», тоже хватало пастбищ. Теперь в ней стояло много шатров и шло строительство каменных зданий — столицы Пиренгуловского княжества. Под конец третьего года активного освоения обоих долин, князю удалось «перетянуть» под свою присягу не более ста тысяч народу, в основном упертых кочевников из числа сарматов. Большую роль в этом сыграла не только их преданность лично Пиренгулу, но и неприятие «жестких» действий его дочери, о которых князь с Гелинией договорились специально, в том числе и ради заселения долины Альвадиса. Но пастухи и скот — одно дело, а мастеров; как склонных к Силе, так и «обычных» каменщиков катастрофически не хватало. Бывшие рабы-строители, понадеявшиеся получить в Альвадисе личные дома быстрее, чем до них дойдет очередь в Кальварионе, будто специально застывшая для людей, имеющих эту профессию (во что очень не хотелось верить), да еще и прилично заработать (князь обещал хорошие деньги) вкалывали, старались, но их было слишком мало. Пиренгул, пометавшись между необходимость приглашения сторонних мастеров из просвещенных земель и своей извечной паранойей, принял решение — разослать призывы. Конечно, обязательно прибудут шпионы, поймут, какое невероятное богатство здесь лежит, государи навалятся с новой силой, но… надеялся, что отобьется, как это уже однажды случилось, два года назад…

Осенний утренний туман плавно поднимался. Нижняя граница его была словно специально подрезана идеально четкой горизонтальной линией, верх же клубился, вытягивая призрачные руки к легким белым, будто пушистым облаками. Скоро они сольются и уйдут в немыслимую высь, не оставят и памяти о себе в чистом лазурном небе. Намечался ясный теплый денек.

Четвертной[2] одного из постов Западной заставы очнулся только тогда, когда на расстоянии полета стрелы увидел не только ноги, но ровный ряд больших пехотных щитов, открытых пока еще на уровне груди. Туман словно не хотел раньше времени показывать лица воинов, несомненно, полных суровости. Будто жалел юного не выспавшегося воина, давал ему время проснуться окончательно. Он и проснулся. И завопил:

— Тревога!!! На нас напали!!! — от волнения забыв нужные команды. И сразу получил подзатыльник.

— Чего орешь?! — зло одернул его до этого сладко спящий пожилой опытный напарник, а сам красным, шальным ото сна взором уже вглядывался в бойницу. Молодой, открыв рот, возмущенно вскочил, одной рукой показывая в сторону дороги, другой разминая себе затылок. Говорить, зная характер «дядьки» Динигула, опасался.

Их пост был второстепенным, нижним, расположенным над самими вратами в центре перекрытия над массивными каменными створками. Выдвинутая вперед, словно выросшая из монолитной стены крытая башенка позволяла вести обстрел как вдаль, так и вниз и в стороны. Основное наблюдение велось с высоких боковых башен, контролирующих гораздо большую территорию. Их пока закрывал туман, казалось, и не думающий подниматься дальше.

Динигул крякнул и, шурша колючей соломенной подстилкой (чтобы только сидели, не спали!) нехотя повернулся на бок. Достал рог, обдул его, набрал в грудь побольше воздуха и протрубил: «Тревога! К оружию!». Через десять ударов сердца продублировал сигнал. Потом, и не думая вставать, повернул голову к молодому:

— Ну вот, сынок, будет тебе сегодня первая потеха, — сказал необычным для него ласковым тоном. — Эндогорцы… вроде. Мы их всегда под зад пинали и в этот раз не подкачаем…

— Но их там… тысячи!

— У страха глаза велики, — усмехнулся «дядька», явно успокаивая напарника. — Нас меньше, но тем больше слава. Ты, главное, не горячись и башкой верти… и сядь. Сядь на всякий случай, нечего богов и предков дразнить… а лучше приляг пока. Команда тебя сама найдет.

Гарнизон, сотня воинов при трех шаманах и единственном маге-Пылающем, забегал. Немного бестолково, но споро. Заняли штатные места. Командир, Сотник Эрдоган, поднялся в надвратную башенку, убедился, что тревога не ложная, ругнул туман, который, словно в ответ на это, испугавшись грозного тиренца, отличившегося Великом походе, быстро пополз ввысь, открывая все новые и новые ряды неприятеля.

— М-да… — глубокомысленно заключил он. — Красиво стоят! Ваша задача, — обратился к сидящим (сам посадил подчиненных — нечего стоять на виду у противника) воинам, принявшими самый бравый вид. — Подавать сигналы при попытке скрытного перемещения и не давать никому приближаться к воротам. Стрелами бить метко, горшки использовать в крайнем случае — они наперечет. Задача ясна?

Пожилой хмуро кивнул, а молодой отчаянно воскликнул:

— На наше место в десятке Карбана! — В его глазах легко читалась досада: мол, как тут себя проявишь? — Наше место на левом фланге стены!

— Декаду будешь казармы чистить, сопляк! Десять плетей на конюшне!!! — и Эрдоган чуть ли не кубарем скатился по крутой каменной лестнице, по высоким, не под человеческий рост ступеням. Разъярил его не только и столько самый молодой воин, Кучук, а сам факт внезапного появления большого войска:

«Судя по фаланге — более двух тысяч… дальние ряды могли пустыми щитами заставить, хитрецы… но меня не проведешь! Но тысяча — точно. Где разведка?! Они там спят, на дальних дозорах?! А если бы они ночью… а почему они ночью не полезли? Выстроились, как на смотре… какая наглость!.. А Знаки даже я вижу», — с этими мыслями он бежал в штаб, где забыл недавно выданный амулет «эфирного разговора». Снял перед сном — черный камень размером с рукоять сабли, казалось, впивался в грудь.

Начиналась первая утренняя четверть.

Командир, кивнув магу, спокойно пившему утренний чай из расписной керамической пиалы, и не обратив внимание на недавно прикомандированных шаманов, влетел в спальню, схватил амулет и вышел обратно, в помещение штаба, где на столе лежала тщательно расправленная схема его заставы и стояло пять дымящихся пиал. Только сейчас Эрдоган заметил, что не хватает одного шамана, имя которого не вспомнил. И, понятное дело, десятников — они проверяют своих и если сей момент не начнется штурм (не допустите Предки!), то скоро явятся.

— Сколько у них склонных к Силе? — нервно спросил Эрлан, поднося к губам амулет.

Спросил ни к кому не обращаясь: спокойствие этих людей его раздражало. Он был лихим рубакой, хорошим тактиком кавалерийской лавы, а здесь, на охране важнейшего объекта — одного из двух проходов в Кальварион — терялся. Своим появлением в долине, Эрдоган был обязан лично Пиренгулу, который отправил его, своего верного человека, родственника, в числе первых пяти сотен. Отправил «зыбучей ямой» в незнакомый город, который оказался таким чудесным, таким спокойным… Полтора года тихой мирной жизни расхолодит кого угодно. Хвала Предкам, последние полгода регулярно устраивались учения, а то бы… теперь все воины и сотник в том числе хотя бы одет подобающе: панцирь, поножи, наручи, сапоги. Шлем с бармицей. Маг-подмастерье и шаманы — не исключение.