Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

• Название: Рус Четвертый. Рус-4
• Автор: Вадим Крабов
• Жанр: Фэнтези

Четвертая книга цикла завершена. Выкладываю сырой текст…

---

Через полстатера, едва не потеряв Руса из вида, они опомнились и наконец-таки тронулись за своим «протеже».

— … а я верю, что наш князь пасынок этрусского бога! — не сдавался молодой, нешуточно разволновавшись за судьбу брата. — Так что вернется мой Рид, не наговаривай! Проклянешь ещё, невзначай…

Пожилой же наоборот: полностью взял себя в руки и кривился. Саркастически.

— Как же это я смогу его проклясть, если сам «Великий» Рус Четвертый «благословил» этот поход, — язвительности слов Тода, могла бы позавидовать любая проторговавшаяся купчиха, завидующая удачливой соседке по лавке.

— Ну, Тод! Ох и вредный же ты старикашка!.. — отвечал Тид.

Вскоре, сами того не заметив, охранники въехали на «дворцовую площадь» — широкую мостовую перед большим двухэтажным домом. Хвала богам, они успели заметить скрывшегося в парадных вратах дворца Руса. На этом их миссия считалась законченной. До следующего выхода князя.

Глава 11

Гелиния перебирала текущие бумаги, подсовываемые вездесущим и как-то незаметно ставшим незаменимым помощником, секретарем Таганулом. Просматривала их, стараясь вникнуть в суть документа, а не путаться в туманных канцелярских формулировках, накладывала «величайшую резолюцию» или отправляла на доработку «сырой», по её мнению, указ. Она не замечала преданно-влюбленного взгляда молодого чиновника, который старался уловить любое желание княгини и исполнить его так, чтобы она продолжала оставаться в неведении о его услуге, будто бы «все исполнилось само собой».

Этого молодого человека — тиренца, бывшего раба какого-то гроппонтского вельможи, Пиренгул выделил лично. Он как раз отбирал людей для своего Альвадиса и нужны были не просто «руки», а мастера разных специальностей как вдруг попадается канцелярист — знаток «той пергаментной кучки, которая и цветом на дерьмо похожа!», — как часто в сердцах восклицал князь, внешне, впрочем, ничем своих чувств не выдавая. Не выдал и сейчас, когда поразился схожести парня, несомненно — тиренца, со своим блудным зятем. Разве только глаза у Руса отличались глубокой серостью, как у всех этрусков, а у Таганула были обычными, карими и не такими наглыми. А так, особенно если взглянуть мельком и не придираться к широким тирским скулам, — младший брат знаменитого Кушинарского князя, бывшего царя огромной Этрусии и прочая, и прочая, включая мужа любимой дочери. Подозрение о происках врагов: «И с этой стороны подобрались, сыны Тартара!», — вспыхнуло и схлынуло. Пиренгул спокойно передал новоприбывшего юношу на проверку Максаду. Лично ему, а не службе безопасности «в общем».

— Похож! — с ноткой восхищения прошептал коронпор. — Склонность к Силе?

Пиренгул, довольно улыбаясь, отрицательно покачал головой. Редко он видел своего друга таким пораженным.

— Хорошо… наш Исцеляющий ауру внимательно просмотрит, а я поспрошаю… в Гроппонте воспитывался, говоришь? Ошейным рабом был? А что ж бежал так поздно… — Максад рассуждал как бы сам с собой, ненавязчиво ожидая ответа от друга, уже поговорившего с «испытуемым».

Князь промолчал, хлопнул коронпора по плечу и вышел из кабинета «главного по безопасности», который, кстати, под свою службу занял целый кальварионский трехуровневый дом без окон — бывший склад какой-то дребедени, по заключению Руса — безвредной.

Парень оказался «со всех сторон чистым» и Пиренгул передал его в помощь тонувшей в бумажных делах дочери, упрямо не просящей у родного отца, опытного в делах государственного руководства, никакого содействия. Но, если честно, она справлялась. Сильно уставала, ошибалась чаще положенного, но управляла своим городом и долиной вполне разумно. А вот в канцелярии наблюдался бардак.

— Смею предложить тебе, княгиня, — притворно-витиевато заговорил Пиренгул, приведя парня к дочери, — этого молодого человека. Во всем Великом Кальварионе лучшего специалиста по канцелярскому языку, от которого не только у тебя зубы ломит, не найти… — последние слова князь проговаривал медленно: во взоре парня разгоралось такое неподдельное чувство, что Пиренгул тут же пожалел о своем решении. Даже успел обругать себя последними словами, перед тем, как обратил внимание на Гелингин: она оставалась абсолютно безразличной. Уж кто не заметил схожести помощника с собственным мужем, так это она.

«Ну и хвала богам! — успокоил себя Пиренгул. — А зятьку, кстати, урок будет, если доченька… тьфу, Предки! Простите своего потомка за недостойные мысли… но и пропадать от молодой жены — не дело!», — он понимал и принимал Русовские заботы по управлению Кушинаром, благодарил его за помощь в сохранении Тира — княжества с не до конца разбежавшимся населением, — за свой сохраненный венец, за саму жизнь спасенную в той нечестной дуэли; и все же, видя осунувшуюся дочь, был зол на зятя. Как бы ставя себя место мужа своей дочери, Пиренгул невольно соглашался: «Не дело бабе государством править — о семье забывать…», — но сердце болело за дочь, а не за него. Пусть зять и побратим бога, и пасынок, да пусть был бы даже самим Френомом! — дочь есть дочь…

Гелиния застыла, не дочитав очередную бумагу. В её груди неожиданно поселился холод. Она вдруг поняла: сыну грозит опасность. Вскакивая со стула, отодвигая удивленного Таганула, княгиня себя почти не осознавала. «Очнулась» только в детской, держа на руках и прижимая к себе удивленного и спокойного младенца. Две няньки-кормилицы испуганно жались к стенке, молочный брат наследника сидел на ковре и сосал палец, с любопытством глядя на возвышающуюся над ним тетю.

— Вижу, здесь все в порядке, — выдавила Гелиния, со стыдом понимая, что зря напугала простых тиренок. Тем не менее, глубоко за грудиной продолжал жить кусочек льда и теперь он трясся в противном ехидном хохоте: «Что, Дочь Солнца, съела? Погоди, не то еще будет… хи-хи-хи… — Гелиния чуть с ума не сошла, пока не разобралась, что это были её собственные насмерть перепуганные мысли… — Русчик, где ты! Ну почему тебя нет тогда, когда ты нужен больше всего на свете!».

Не успела она закончить этот призыв, как почувствовала легкую короткую душевную боль и сразу вспомнила, как только что поговорила с мужем и через полстатера он прибудет сюда.

«Прав он, надо было сразу ему «звонить»… как я могла забыть? Дура, совсем в самостоятельность заигралась… ну почему он всегда прав, Величайшая!..», — с этой досадной мыслью успокоенная княгиня опускала сына на мягкий ковер из овечьей шерсти классической тирской работы, в узорах кроваво-зеленых тонах. В этот раз ей показалось именно «кроваво», а не бордово-красно-изумрудных.

Как только ребенок встал на пол и обиженно спрятал руки за спину, а Гелиния, залюбовавшись его скучающим, но изо всех сил старающийся казаться безразличным взором, улыбнулась, погладила сына по нежнейшим кудряшкам и повернулась к кормилицам, чтобы извиниться перед ними за ложное беспокойство — лед в груди превратился обжигающий ужас и из-за спины повеяло мощнейшим потоком незнакомой и в то же время кое-что напоминающей Силой, что-то неуловимое… Через удар сердца вся комната наполнилась мельчайшими красными каплями, и Гелиния была готова поклясться всем, чем угодно, что это были капли живой крови. «Она… живая?!», — эта мысль почему-то удивила больше всего. А капли меж тем завертелись — закружились в невообразимо отвратительном, в невероятно смертельном танце.

Гелиния успела разглядеть, как лопнула голова одной из удивленных кормилиц и её настоящая кровь смешалась с каплями зловещей структуры из магии крови, напитанной Силой Тартара и все — сгустился сплошной красный туман. О структурах на основе Силы Тартара, об использовании крови, которой, бывало, не брезговали представители противоположной Силы — Лооски, олицетворявшие само Рождение и Жизнь — обо всем этом несчастная мать вспомнила, когда наощупь искала сына. Лекцию о чем-то подобном, как-то вечером, «от нечего делать», прочитал ей всезнающий Рус. О Лоосках, разумеется, а Силу Тартара она не раз чувствовала и ранее, в момент смерти некоторых людей… Рус утверждал, что такое случается только с теми, чья душа направляется прямиком в Его царство…

«Величайшая!!! Помоги мне!!! Гнатик!!! Ты где, отзовись, сыночек!!! — Гелиния кричала в полный голос, но звук в этой красной уплотняющейся вате медленно погружался и тонул, словно уставшая глупая оса в сладком клюквенном киселе. — Русчик!!! Ты где, любимый?! Скорее!!! Зачем мне эти знания, скажи?! Почему они всплыли именно сейчас… сынок!!!», — Гелиния, прижав руку к застывшему молчаливой глыбой сердцу, села на пол. Наконец, ладонь почуяла первый стук. Женщина резко, будто сломавшись, расслабилась. Теперь холод, как ни странно, успокаивал, а не тревожил. Сын жив — это она ощутила всеми «фибрами» своей материнской души; поняла, что ни ему, ни лично ей немедленная смерть не угрожает, а самое главное — скоро придет Рус и он все решит. В мужа она верила непоколебимо. Да, обругает, как обещал он ей в своей «внутренней вселенной», но разве это имеет значение? К даркам гордость, когда пропал сын… «Пропал?! Не-е-е-т!!!», — Гелинию вдруг повторно обуяло отчаяние. Она вскочила, не замечая, как с неё струится серый пепел, некогда бывший отличным тирским ковром; не обращая внимания на то, что белая туника остается безупречно чистой — такой же, как и руки, еще хранящие родной запах сыночка… бесплодное хождение по абсолютно пустой комнате прервал Рус: