Елизавета Дворецкая - Сокол Ясный

• Название: Сокол Ясный
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Издательство: Литагент «Ридеро»78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Любовное фэнтези
• ISBN: 978-5-4474-0328-7

Роман является непрямым продолжением дилогий «Лес на Той Стороне» и «Ночь Богов».

Покидая земной мир весной, Марена-Зима с погребального костра бросила взгляд на шестнадцатилетнюю Младину из Залом-городка. И что-то в девушке изменилось: с ней заговорили русалки, глазам стали являться умершие, белая волчица начала выходить к ней из леса, чтобы поддержать в трудный час. Иная сущность внутри нее набирает силу и в конце концов выталкивает из родного городка, из семьи – в лес, к ведунье Угляне, которая, как ей сказали, и есть ее настоящая мать. Но и это оказывается неправда. Младину уже не испугает открытие, что ее родственники – семейство оборотней. Лишь бы они помогли ей найти дорогу к жениху-соколу, который снится ей и убежден, что они были обручены еще много лет назад.

---

Старуха медленно подняла голову и втянула ноздрями воздух. Опущенные веки ввалились, будто под ними вовсе нет глаз, тонкий рот был плотно сомкнут. И эта ее попытка по запаху определить, где находится гостья, выглядела такой жуткой, что Младина с трудом сдержала желание шагнуть наружу и бежать отсюда. Лицо старухи казалось странно темным и неровным, как и руки.

– Садись… поешь… – проскрипела старуха.

Она переменила положение, расцепила свои костлявые кисти. Под серым подолом мелькнули ее ноги, и тут Младина увидела, что это настоящие медвежьи лапы – покрытые густой бурой шерстью, с черными подошвами и округло-продолговатыми медвежьими пальцами с длинными когтями.

Осторожно ступая по битым горшкам, Младина подошла и села напротив старухи-медведицы: стола в избе не было. Старуха протянула ей какой-то глиняный обломок; прежде чем взять, Младина невольно вгляделась в ее руку, но это была человеческая рука, только очень худая и темная, как будто поросшая темным волосом.

– Куда держишь путь? – прошептала медведица.

Хотя Младина уже дважды отвечала на этот вопрос, сейчас ответ не сразу пришел ей в голову. Всплывали какие-то нелепые слова: на север… навстречу солнцу… по реке…

– За тридевять земель… – тихо ответила она, ощутив вдруг, какой же долгий путь прошел ее род, какая длинная цепь поколений разделяет ее и эту мать-медведицу. – Ищу я жениха моего, ясна сокола…

Называть его имя было просто ни к чему. Она и не вспомнила бы его. Здесь, на этом дне поколений, имена не имели значения. Она шла на поиски своего сокола, того, кто станет отцом ее детей и поможет протянуть эту цепь дальше. На всем свете он один, так и зачем ему имя? Имена нужны тем, кого много.

Старуха заговорила что-то, но так тихо и неразборчиво, что Младина ничего не поняла. Потом медведица вдруг сунула руку прямо в очаг, разрыла угли и вынула нечто маленькое, ярко сияющее. И Младина увидела иглу – может, бронзовую, а скорее золотую. Старуха протягивала иглу ей, и уже не надо было спрашивать, откуда она взялась здесь, в этой темноте. Но теперь ее нужно было отнести на небо, туда, откуда это диво явилось и куда его требовалось вернуть.

Младина взяла иглу, и та обожгла ей пальцы. Она торопливо вколола ее в складки платка на шее и мельком заметила, что ее коса, гораздо тоньше и короче обычного, стала совсем белой. И рука, которая держала иглу, сделалась темной и морщинистой.

Охнув, Младина взялась за щеку, подумав, что сама превращается в медведицу и покрывается шерстью, но нет: под пальцами была дряблая, вялая, но безволосая человеческая кожа. А зубов теперь не хватало и спереди, и по сторонам.

Вдруг сильно подул холодный ветер: Младина встала, хотела поблагодарить хозяйку, но осеклась. Ни старухи-медведицы, ни очага: она стояла в огромной яме, широкой, но неглубокой, по колено, и дно ямы было засыпано снегом, под которым лишь угадывались какие-то обломки. Не померещилось ли ей это все? Она прикоснулась к платку, но игла оказалась на месте.

Младина огляделась. Снегопад прекратился, на небе сияла полная луна. Все вокруг было засыпано толстым слоем непотревоженного снега. Лунный свет искрился, переливался, и было так красиво, будто сама Небесная Пряха изготовила ткань из лунных лучей.

Перышко реяло поблизости, будто ждало. Она сделала шаг и стала с трудом выбираться из ямы. Пару раз она соскальзывала и даже упала; холодный пушистый снег набивался в рукава, чулки сползли. Было чувство, будто на ней не овчинный, а железный кожух: так тяжело он давил на плечи. В глаза бросилась лежащая на груди белая тощая коса, и Младина тяжело вздохнула: это давят непрожитые года. Кто она теперь? Старуха!

Наконец она вылезла из ямы, огляделась. По такому глубокому снегу она будет ковылять всю оставшуюся вечность. Да и куда идти: со всех сторон одинаково темно, будто все земные и неземные пути кончаются у этой ямы. Надо что-то с этим сделать. Младина подняла глаза, посмотрела на луну, будто ждала от нее совета. Прямо вылитое серебряное блюдце. Вот ведь ловкая старуха – и луну, и солнце в короб упрятала!

Солнце! Глупо пропадать во тьме, когда оно у тебя собой. Стянув короб с плеч, Младины нашарила в нем веретено, вытащила и подняла над головой.

– Солнышко, ведрышко… – пробормотала она, слыша, каким слабым и глухим стал ее голос. – Выгляни в окошко. Твои детки плачут…

Сияние луны усилилось, и Младина закрыла глаза – было больно смотреть. Даже через опущенные веки она ощутила, что вокруг посветлело. Воздух вроде бы потеплел, дышать стало полегче. Она еще подождала, а когда открыла глаза, снега уже почти не было. Светило солнце, лишь слегка укутанное в туман, а вокруг расстилался мокрый луг, покрытый блеклой травой, на которой лишь кое-где виднелись островки грязноватого снега.

Младина оглянулась: позади была мелкая, хотя и широка яма с небольшим развалом камней в середине. Даже и не скажешь, что здесь когда-то стояло жилье. А вот впереди, на дальнем краю луга, клубилась стена тумана. В тумане угадывалось движение. Младина повертела головой, но перышка нигде не увидела. Тогда она пошла вперед, выбирая дорогу полегче. Колено по-прежнему болело, дышать было тяжело, но все это казалось таким привычным, что почти ее не огорчало. Она уже знала, что от этого не умирают и так вполне тоже можно жить; просто теперь стоит не ждать от себя многого и расходовать силы бережнее.

Она пересекла луг, но стена тумана не приблизилась. «Ты что, гулять сюда явилась?» – мысленно попрекнула себя Младина и стала вглядываться. И тогда увидела: впереди стояли два камня в человеческий рост – один черный, другой белый. А у подножия каждого из камней бил источник, и струи одного текли к ней навстречу, а другого – в другую сторону, за стену тумана. Навстречу ей лился ручей синевато-дымчатого цвета, другой был плохо виден.

Теперь, когда она поймала взглядом свою цель, стена тумана и камни уже не убегали, а смирно ждали, пока она подойдет. По мере приближения она все яснее видела, что вовсе здесь не одна. Перед каждым из камней стояла женщина: одна в белых одеждах, другая в черных. За исключением этого, они были очень похожи, и Младина, переводя взгляд с одной на другую, не могла поручиться, что их действительно две. Женщины были заняты делом: каждая держала в руках чашу, наклонялась, зачерпывала воды из своего источника, протягивала… потом опять наклонялась.

И только когда Младина подошла шагов на десять, она разглядела, что на самом деле людей здесь гораздо больше. Их было просто бесчисленное множество! Из-за ее спины один за одним выходили люди всех возрастов: мужчины и женщины, дети и старики. Каждый приближался к белой женщине, отпивал из чаши, которую она протягивала, и уходил в туман между камней. А настречу им появлялись другие люди, тоже от дряхлых стариков до крошечных младенцев, но их Младина начинала видеть уже по эту сторону камней, после того как они приложатся к синей воде в чаше черной женщины.

Она постояла, глядя, как безостановочно идут навстречу друг другу эти два потока. Поскольку она в Нави, значит, из тумана приходят те, кто умирает и получает сюда доступ, выпив мертвой воды. А отсюда уходят те, кому суждено родиться, выпив живой воды; она видит их в том возрасте, какого им предречено достигнуть. Какое-то время Младина разглядывала приходящих, но никого, к счастью, не узнала; тогда она обратила взор на уходящих. Однако быстро поняла, что и на них смотреть почти нет смысла: даже если ей и приведется в жизни повстречать вот эту, например, рослую молодку, то узнать ее она сможет только лет через двадцать – ведь сейчас та выйдет в Явь новорожденной девочкой!

Вспомнив, зачем сюда пришла, она внимательно огляделась. Да, вон он! Сокол сидел на вершине черного камня, и Младина торопливо подошла, протянула руку, подставив ему локоть. Сокол сорвался с камня и сел ей на руку, крепко вцепившись острыми когтями в овчинный рукав кожуха.

– Ах ты мой хороший! – забормотала Младина. – Совсем ты измаялся, сейчас я тебе помогу.

И она принялась распутывать красный шерстяной шнур на лапах сокола. Он сидел спокойно, только дергал головой, озираясь круглыми золотистыми глазами. Шнур был запутан довольно хитро, а действовать одной рукой было неудобно, и у Младины затекла левая рука, на которой сидела птица. Но вот наконец она справилась и кинула на траву измятый шнур. А потом подбросила сокола:

– Лети! Лети домой!

Сокол взвился в воздух, пролетел туда, обратно, потом умчался в сторону леса и пропал. Младина проводила его глазами, потом подошла к камням ближе и снова стала наблюдать за входящими. Каждый из них отпивал глоток воды, потом омывал лицо синевато-дымчатой водой. И с каплями воды, падавшими назад в источник смерти, уходила в Навь душа, чтобы омыться и вернуться спустя какое-то время уже через второй источник. Младина проводила глазами убегавшие струи: где-то за гранью миров они сливаются, смешивают, претворяются одна в другую, как жизнь и смерть.