Александр Бушков - Тень над короной Франции

• Название: Тень над короной Франции
• Автор: Александр Бушков
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-03048-9

Не секрет, что в «Трех мушкетерах» А. Дюма исказил настоящую историю Франции. Александр Бушков перепроверил все факты и описал жизнь мушкетера, опираясь на реальные исторические события времен правления Людовика XIII.

Книга также выходила под названием «Д'Артаньян, Гвардеец Кардинала».

Интрига нового прочтения всемирно известного романа Александра Дюма — уже в самом названии.

Кто бы мог представить, что Атос, Портос и Арамис — коварные интриганы, а д'Артаньян — хитроумный идальго, распутывающий интриги?… — Конечно же, Александр Бушков!

---

Правда, он сразу узнал Консьержери — в первую очередь башню Бонбек, где его допрашивали после дуэли с Арамисом. Серебряная башня, башня Цезаря… Прямо-угольная Часовая…

А вот и мост Менял с возвышающейся за ним башней Шатле — ну как же, и здесь сиживали, и тоже недолго… Мост Нотр-Дам…

Лодочник подогнал свое суденышко к узкой каменной лестнице. Справа, на том берегу, вздымалась громада собора Парижской Богоматери, столь же темная и мрачная, как Нельская башня, справа сияло огнями здание ратуши. Щедро расплатившись, д'Артаньян первым выпрыгнул на мокрые ступени, огляделся, прислушался и стал подниматься, осторожно ставя ноги, с радостью ощущая, как слабеет, остается позади запах сены, — сырость на реке была особенная, дурно пахнущая из-за набережной Кожевников, где испокон веков выделывались скотские кожи со всеми сопутствующими этому погаными ароматами.

Не только ратуша, но и ведущие к ней улицы были ярко освещены цветными фонарями, а скрипичная музыка доносилась уже вполне отчетливо.

— Ну, Планше, жди меня здесь, — сказал д'Артаньян, в тысячный раз прикоснувшись к кожаному мешочку на груди и вновь убедившись, что драгоценная, хотя и совсем невесомая ноша в полной сохранности. — Можешь заглянуть в какой-нибудь кабачок…

— Ну уж нет, сударь, — решительно возразил Планше, что для него было совершенно несвойственно — такие приказания слуга исполнял с превеликой охотой без малейшего промедления. — я уж лучше тут подожду. Как я понимаю, этой ночью во Франции грянут исторические события, так что постараюсь увидеть хоть крохотный краешек, будет о чем детям рассказывать, а то и внукам…

— Черт возьми, — сказал д'Артаньян. — Ты совершенно прав, друг Планше! Мне как-то не приходило в голову, что мы впутались в историческое событие, в самую его середку… Вдруг о нас и в самом деле сочинят пьесу, как уверял Уилл Шакспур? Ну ладно, как хочешь. Я отправляюсь способствовать историческим событиям…

И он быстро направился к калитке одной из аллей со стороны церкви сен-Жерве. Оказавшись на ярко освещенном пространстве, он увидел, что выглядит чрезвычайно предосудительно: одежда испачкана пылью и грязью так, что слиплась в корку наподобие лат, волосы взъерошены… Ничего удивительного, что два охранявших калитку стрелка, усмотрев издали этакое чучело, бдительно склонили алебарды и один из них крикнул:

— Эй, вы куда? Не слишком ли, сударь, переусердствовали с маскарадом? А ну-ка, осадите назад!

— Все в порядке! — раздался чей-то властный голос, и к д'Артаньяну кинулась фигура, закутанная в длинный плащ. Схватив гасконца за локоть и оттащив в местечко потемнее, она воскликнула тихим, знакомым голосом: — Ну, не томите! С чем вы?

— С подвесками, господин де Кавуа, — сказал д'Артаньян, улыбаясь широкой блаженной улыбкой. — Вот они, здесь…

— Д'Артаньян, у меня нет слов… — капитан быстро скинул плащ. — Закутайтесь, чтобы не привлекать лишнего внимания, и пойдемте в ратушу. Монсеньёр ничего не говорит, но легко представить, что он сейчас, как на иголках, только вас и ждет…

— Король уже прибыл? — спросил д'Артаньян, влекомый капитаном по аллее к одной из многочисленных боковых дверей.

— Только что. Кардинал, как мог, занимал его разговорами о государственных делах, пока тянуть далее не стало невозможно… Честное слово, мы вас уже похоронили…

— Ну, значит, долго буду жить, — сказал д'Артаньян. — согласно старой гасконской примете…

Сияющий Кавуа провел его боковыми лестницами, тихими переходами, втолкнул в комнату, где на столе лежал новенький, аккуратно разложенный костюм баскского крестьянина, пояснив:

— Кавалеры и дамы из свиты его величества будут переодеваться в маскарадные костюмы прямо здесь, в ратуше, и мы решили пополнить список ряженых еще и вами… Боже милостивый, ну у вас и вид! Вон там, в углу, лохань с водой и полотенца, я заранее приказал приготовить, знал, что вы примчитесь весь в дорожной пыли, но такого не ожидал. На вас словно черти просо молотили.

— Дорога была нелегкая, — кратко ответил д'Артаньян, сбрасывая стоявший колом камзол. — собственно, даже не сама дорога, а разные омерзительные субъекты, которые то и дело пытались помешать, прохвосты этакие. Пока их перебьешь, замаешься…

Он бережно положил на стол мешочек с подвесками и какое-то время бдительно не спускал с него глаз. Трудно было обмякнуть, уяснить себе, что все кончилось, он среди друзей, никто не станет палить в него из-за угла, хватать за поводья и тыкать шпагой…

— Где остальные?

— Каюзака я оставил в Амьене с нависшим над ним обвинением в сбыте фальшивых денег, — сказал гасконец, обтираясь мокрым полотенцем. — Когда мы расстались, он выглядел чрезвычайно довольным жизнью — после долгого воздержания от драки колотил скамейкой с полдюжины противников, и вид у него был крайне воодушевленный, я бы даже сказал, одухотворенный… Надеюсь, с ним все обойдется.

— А де Вард?

— О, граф в полной безопасности. Он лишь потерял коня, но, я ду…

Он замолчал и обернулся к резко распахнувшейся двери. Быстрым шагом вошел кардинал Ришелье, одетый испанским грандом, с висевшей на шее маской. И отрывисто спросил:

— Все в порядке, д'Артаньян?

Выпрямившись, сжимая в руке полотенце, — он от волнения сжал ткань так сильно, что с нее на пол ручейком струилась вода, — гасконец лихорадочно искал слова, способные кратко, но исчерпывающе передать все, что им пришлось пережить: лондонские треволнения, вполне реальную угрозу пыток и бесславной смерти, морское путешествие, бешеную скачку по Франции, вдруг ставшей чужой и враждебной. Быть может, и не было таких слов…

В конце концов он просто сказал:

— Вот…

И с сияющими глазами протянул кардиналу на мокрой ладони кожаный мешочек. Нетерпеливо распустив ремешок, кардинал вытряхнул на ладонь холодно сверкнувшие алмазные подвески, и его лицо озарилось такой радостью, что для д'Артаньяна это стало прекрасной наградой.

— Д'Артаньян, вам нет равных, — тихо сказал Ришелье, завороженно любуясь игрой света внутри кристаллов, самых обычных на вид стекляшек, но по какому-то древнему уговору считавшихся едва ли не мерилом всех ценностей. — судьба королевы Франции была в ваших руках… впрочем, она и теперь остается в наших… Быстрее одевайтесь, и пойдемте. Вы тоже, де Кавуа. — его лицо озарилось спокойной улыбкой триумфатора. — Не исключаю, что его величество захочет отдать некоторые распоряжения, которые не всякому поручишь, и на этот случай под рукой нелишне будет иметь капитана гвардейцев…

«Волк меня заешь, прав Планше! — подумал д'Артаньян, торопливо натягивая маскарадный костюм и надевая маску. — события-то грядут точно исторические!»

— Что с остальными? — спросил Ришелье, нетерпеливо ожидая, когда гасконец кончил завязывать тесемки маски. — Нужно кого-то выручать?

— Каюзака, пожалуй, — сказал д'Артаньян. — Он застрял в Амьене, мы попали там в засаду…

— Я распоряжусь, чтобы нынче же отправили верховых к интенданту провинции. Идемте, господа, идемте!

Буквально через минуту они вошли мимо почтительно посторонившегося гвардейца в будуар королевы. Она была уже полностью одета в бархатный лиф жемчужно-серого цвета с алмазными застежками и юбку из голубого атласа, всю расшитую серебром. Рядом стоял король Людовик Тринадцатый в изящнейшем охотничьем костюме из зеленого бархата. Больше никого, кроме них, в комнате не было.

Д'Артаньян, скромно поместившись за спиной кардинала бок о бок с капитаном де Кавуа, с первого взгляда ощутил разлитое в комнате напряжение. Едва они вошли, королева бросила на них столь беспомощный и потерянный взгляд, что д'Артаньян один краткий миг чувствовал себя виноватым, но тут же это превозмог — в конце концов, никто не заставлял гордую испанку творить все то, что она творила, и она была достаточно взрослой, чтобы понимать возможные последствия…

Король же… Такого короля д'Артаньян еще не видел: его христианнейшее величество, стоя в непринужденной и даже небрежной позе у вычурного столика, взирал на супругу холодными, немигающими глазами змеи, зачаровывающей несчастную птичку, коей предстояло вскоре быть проглоченной. Взгляд его был поистине змеиным — и д'Артаньян искренне порадовался, что это не на него так смотрит человек, держащий в своей холеной руке судьбы всех без исключения населяющих Францию…

Казалось, королева вот-вот рухнет в обморок.

— Тысяча чертей! — воскликнул король, оборачиваясь к вошедшим. — Где вы бродите, господа? Вы пришли как раз вовремя, чтобы стать свидетелями интереснейшего разговора… — он с улыбкой выдержал паузу, в которой было что-то безусловно садистское.

«Она, конечно, насквозь виновата, и я ни о чем не жалею, — смятенно подумал гасконец. — Но беда в том, что этот очень уж мелок, такие вот вспышки гнева еще не означают твердости характера и величия личности. Но что поделать, если ты обязан служить именно этому человеку, имеющему то ли счастье, то ли несчастье быть символом…»