Жорж Сименон - Шлюз № 1

• Название: Шлюз № 1
• Автор: Жорж Сименон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2001

---

На втором фото был Жан Дюкро, тот самый, кого только что похоронили. Обычный любительский снимок: парень в белых брюках на палубе баржи. На обороте его рукой написано: «Моему маленькому другу Алине, которая когда-нибудь сумеет это прочесть, от ее большого друга Жана».

И вот он мертв! Повесился!

— Такие, значит, дела, — заключил Мегрэ.

— Нашли что-нибудь?

Только мертвецов, — бросил Мегрэ и открыл дверь камеры.

— Ну как, папаша Гассен?

Сидевший на скамье старик встал; башмаки без шнурков чуть не свалились у него с ног, пристежной воротничок без галстука был расстегнут. Мегрэ хмуро посмотрел на него и позвал помощника.

— Кто это распорядился?

— Но вы же знаете, так обычно делается…

— Верните ему шнурки и галстук.

Несчастный старик чувствовал себя глубоко оскорбленным и униженным.

— Садитесь, Гассен. Вот все ваши вещи, кроме револьвера, разумеется. Исполнили свой обет? В голове прояснилось?

Комиссар сел напротив и уперся локтями в колени, а старик, согнувшись пополам, стал вдевать в ботинки шнурки.

— Заметьте, я вам ни в чем не мешал. Дал возможность ходить куда вздумается и пить мертвую. Ну, да ладно! Сейчас вы оденетесь. Вы меня слушаете?

Гассен поднял голову, и Мегрэ понял, что наклонился он, скорее всего, просто чтобы скрыть шутовскую ухмылку.

— Почему вы хотели убить Дюкро?

Ухмылка исчезла. Лицо старого речника, изрезанное морщинами, дышало безмятежным покоем.

— Я еще никого не убил.

Это были его первые слова, дошедшие до слуха Мегрэ: раньше в присутствии комиссара старик всегда молчал. Сейчас он говорил не спеша, глухо, по всей вероятности, своим обычным голосом.

— Знаю. Но ведь вы собираетесь его убить?

— Может, кого и порешу.

— Дюкро?

— Может, его, может, кого другого.

Было видно, что он не пьян, но выпить все же успел или еще сохранял в крови остатки недавних возлияний.

В последние дни он был неестественно озлоблен, сейчас слишком уж спокоен.

— Для чего вы купили оружие?

— А для чего вы торчите в Шарантоне?

— Не вижу, какая тут связь.

— А то!

Мегрэ на мгновение замолчал. Умопомрачительная краткость ответа произвела на него сильное впечатление; старик добавил:

— Да к тому же вас-то все это не касается. Старик подобрал второй шнурок, снова согнулся пополам и начал шнуровать другой башмак. Мегрэ приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни одного слова из речи старика — звуки так и вязли в его спутанной бороде. Может, он просто морочил Мегрэ голову? А может, это был обычный монолог пьяницы?

— Лет десять назад в Шалоне владелец «Баклана» прибежал к одному доктору. Звали его Луи. Не доктора, а хозяина «Баклана». Он с ума сходил от радости и нетерпения: его жена должна была родить!

Стены камеры то и дело подрагивали — мимо проходили трамваи; в соседней лавке звонил колокольчик, хлопала дверь.

— Ребенка-то ждали, почитай, лет восемь. Луи отдал бы за него все, что успел скопить. И вот он, значит, нашел доктора, такого низенького, чернявого, очкастого — я его знавал. Луи сказал, что боится, как бы роды не начались где-нибудь в деревне, у черта на рогах, и потому решил ждать в Шалоне сколько будет нужно.

Гассен выпрямился — от сидения внаклонку кровь прилила у него к голове.

— Прошла неделя. Доктор приходил каждый вечер.

Наконец часов в пять дня у жены начались схватки. Луи места себе не находил. Слонялся то по палубе, то по набережной. Потом прямо-таки повис на дверном звонке доктора и чуть не силой привез того на баржу. Доктор клялся, что все идет нормально, лучше некуда, и что-де достаточно предупредить его в последнюю минуту.

Гассен говорил монотонно, словно читал молитву.

— Вы не знаете это место? У меня-то этот дом так и стоит перед глазами — большой, новый, окна огромные.

В тот вечер в окнах горел яркий свет — у доктора были гости. Сам-то он был красивый, усы подвитые, весь духами пропах! Два раза он пришел, только позвали: несло от него бургундским, потом ликерами. Пробубнил:

— Прекрасно, прекрасно… — и скорей домой.

Жена Луи заходилась криком, сам он совсем обезумел, рыдал до слез — до смерти перепугался. Старуха с соседней баржи божилась, что роды идут неладно.

В полночь Луи снова побежал к врачу. Там ему сказали, что, мол, доктор сейчас придет.

В половине первого опять туда. Дом аж дрожит от музыки.

А жена Луи кричит уже так, что прохожие на набережной останавливаются.

Наконец гости разошлись, и доктор явился — не то чтобы совсем пьяный, но и не больно в себе. Снял пиджак, засучил рукава. Посмотрел роженицу, взял щипцы.

Возился, возился… Потом говорит:

— Придется раздробить ребенку головку!

— Нет, нет, только не это! — кричит Луи.

— Хотите, чтоб я спас мать?

Доктор на глазах засыпал, ничего не мог с собой поделать, язык у него заплетался. Через час жена Луи больше не кричала и не двигалась.

Гассен посмотрел Мегрэ в глаза и закончил:

— Луи его убил.

— Врача?

— Всадил ему пулю в голову, потом еще одну в живот.

Потом убил себя. Судно через три месяца продали с торгов.

Старик замолчал, разглядывая угол топчана.

Почему он так усмехается? Уж лучше был бы мертвецки пьян и обозлен, как все эти дни.

— А что мне теперь будет? — равнодушно, без тени заинтересованности спросил Гассен.

— Обещаете не дурить?

— А что вы называете «дурить»?

— Дюкро всегда был вам другом, так ведь?

— Мы из одной деревни. Плавали вместе.

— Он к вам очень привязан.

Последняя фраза прозвучала неуклюже.

— Все может быть.

— Скажите, Гассен, на кого у вас зуб? Давайте говорить по-мужски.

— А у вас?

— Не понимаю.

— Я спрашиваю, кого вы выслеживаете? Вы что-то ищете? И что же вы нашли?

Вот так неожиданность! Там, где Мегрэ видел только пропойцу, оказался человек, который, напившись у себя в углу, проводил личное расследование! Ведь именно это хотел сказать Гассен.

— Я еще не нашел ничего определенного.

— Я тоже.

Но он-то вот-вот докопается до истины! Об этом ясно говорил его тяжелый, холодный взгляд. Все правильно.

Шнурки и галстук ему действительно надо было вернуть.

Ни этот убогий участок, ни вообще полиция больше не имели значения. Остались только два человека, сидящих друг против друга.

— Вы ведь не причастны к покушению на Дюкро?

— Никоим образом.

— И к самоубийству Жана Дюкро. Вам незачем было и вешать Бебера.

Речник со вздохом встал на ноги, и Мегрэ поразился, до чего же он маленький и старый.

— Расскажите мне все, что вы знаете, Гассен. Ваш шалонский приятель никого не оставил. А у вас есть дочь.

Мегрэ тут же пожалел о сказанном. Старик бросил на него такой страшно испытующий взгляд, что комиссар почувствовал: надо солгать, во что бы то ни стало солгать.

— Ваша дочка поправится.

— Может, и поправится.

Казалось, старика это не задевает. Да, дело-то не в этом, черт возьми. Мегрэ это знал. Просто он затронул то, чего не хотел касаться. Но Гассен ни о чем не спрашивал. Он только молча смотрел, и это было невыносимо.

— До сих пор вам хорошо жилось на барже…

— Знаете, почему я всегда хожу по одному маршруту? Потому что я так плавал, когда женился.

Тело у него было сухое, жилистое, кожа на лице изрезана мелкими темными морщинками.

— Скажите, Гассен, вы знаете, кто совершил нападение на Дюкро?

— Нет еще.

— А почему его сын взял вину на себя?

— Может, и знаю.

— А почему убили Бебера?

— Нет.

Он говорил вполне искренне, сомневаться в этом не приходилось.

— Меня посадят?

— Задерживать вас дольше за незаконное ношение оружия я не могу. Я только прошу вас: успокойтесь, наберитесь терпения, подождите, пока я закончу расследование.

Маленькие, светлые глазки снова смотрели на комиссара с вызовом.

— Я же не тот врач из Шалона, — добавил Мегрэ.

Гассен усмехнулся. Мегрэ встал; допрос, который, строго говоря, и допросом-то не был, очень его утомил.

— Сейчас я прикажу вас отпустить.

Ничего другого ему не оставалось. А снаружи стояла небывалая весна, весна без облаков, без капли дождя, без ливней. Земля вокруг каштанов затвердела и стала совсем белой. Городские поливалки с утра до вечера кропили мягкий, как в разгар лета, асфальт.

По Сене, по Марне, по самому каналу между судами сновали крашеные или покрытые лаком лодки; на солнце светлыми пятнами мелькали голые руки гребцов.

Повсюду на тротуары были вынесены столики; из бистро тянуло свежим пивом. На берегу оставалось еще немного речников. Изнемогая от жары в тугих крахмальных воротничках, они переходили из бистро в бистро, и лица их становились все красней и красней.

Через час в кафе на набережной Мегрэ узнал, что Гассен не вернулся на баржу, а снял комнатку у Катрин.

Глава 8

Наступило воскресенье. Такое, каким оно бывает только в воспоминаниях детства: нарядное, свежее, с сияющим голубым небом и синей-синей водой, в которой тихо покачиваются удлиненные отражения домов. Даже красные и зеленые кузова такси казались ярче, чем в обычные дни, а пустые гулкие улицы веселым эхом отзывались на малейший звук.