Валерия Вербинина - История одного замужества

• Название: История одного замужества
• Автор: Валерия Вербинина
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76315-3

Если бы управляющий поместьем «Кувшинки» знал, чем обернется его идея сдать имение на лето! Жильцы оказались очень беспокойными: актриса Евгения Панова с мужем и… любовником! Дама не постеснялась привезти с собой под видом друга семьи молодого актера Ободовского, с которым ее связывали весьма недвусмысленные отношения. Ничем хорошим это не кончилось – актрису убили прямо в гостиной, застрелили из револьвера с перламутровой рукояткой… Накануне Евгения посетила званый вечер, где известный писатель Ергольский по просьбе присутствующих придумал, как и почему каждого из них можно убить. И кто-то воспользовался его сюжетом в реальности… Ни у кого из гостей того вечера не было явного мотива, и следствие совсем зашло в тупик, когда в имении «Кувшинки» появилась его хозяйка, блистательная баронесса Амалия Корф, и сама взялась за расследование…

---

Вот, начинается, мелькнуло в голове у поэта. Дернул же его черт сочинить в Петербурге матерные частушки про сами знаете кого, да еще во весь голос распевать их в малознакомой компании. И частушки-то вышли дрянные, – хотя, с другой стороны, будь они совсем никуда не годны, разве стали бы его искать в глухом углу Российской империи? Ясное дело, донесли на него куда следует, небось еще в двух экземплярах, подлецы, и теперь пострадает он за свободомыслие, раздавит его самодержавие своей каменной пятой. На роду ему было написано стать мучеником и борцом за свободу, – и, предвкушая ожидающие его лишения (фотографы наверняка будут снимать процесс, защитник произнесет яркую речь, но кого же взять защитником? и откуда у него вообще деньги на защитника?), Николай Сергеевич гордо расправил плечи. С чувством, похожим на нетерпение (интересно, сошлют ли его? и если сошлют, то куда?), он ждал продолжения, но его не последовало. Посетитель отодвинул плетеное кресло, стоявшее на террасе на случай визита гостей, устроился на нем и теперь возился с застежкой портфеля. Клавдия Петровна буравила Игнатова взором, полным тысячи невысказанных подозрений, но следователь, казалось, совершенно ничего не замечал. Он достал из портфеля папку и вынул из нее чистый лист, после чего извлек из портфеля чернильницу и ручку.

– Прежде всего, – начал следователь, – я хотел бы спросить вас о вчерашнем вечере. Вы оба были в гостях у Матвея Ильича Ергольского, верно?

– Не вижу смысла этого отрицать, – сухо сказала Клавдия Петровна. Гость, едва заметно улыбнувшись, сделал на листке короткую заметку.

– Кто еще находился в доме?

Поэт прочистил горло. (Знаем, знаем мы все ваши подлые уловки, но коли уж вам так хочется пробираться к цели окольными путями, то извольте!) – За столом были Матвей Ильич и его жена Антонина Григорьевна, замечательная женщина… Затем актриса Панова, ее муж Анатолий Петрович Колбасин, их сын, приятель сына, затем, гм, знакомый актрисы…

– Актер Ободовский, – проворчала Клавдия Петровна.

– Да, он… Еще были промышленник Башилов с дочерью – они живут неподалеку, журналист Чаев и мы двое. Все…

– Больше никого? Может быть, вы заметили кого-нибудь еще, в саду или в доме, кто мог бы слышать вашу беседу?

– Все зависит от того, считаете ли вы прислугу людьми, – воинственно бросила Клавдия Петровна. – Ты забыл о слугах, Николай Сергеевич…

– Скажите, а слуги могли слышать разговоры, которые вели гости?

Клавдия Петровна насторожилась. Ей не нравилось, что она никак не могла сообразить, к чему клонит посетитель, и она была склонна предполагать самое худшее.

– Гм… Полагаю, вполне могли… почему бы и нет?

– Зачем им это? – возразил поэт. – Вряд ли их заинтересовало бы, что мы думаем об интел… А-а!

Не утерпев, Клавдия Петровна пнула его под столом ногой, но не рассчитала силу и лягнула поэта слишком сильно. Следователь, впрочем, сделал вид, что ничего не заметил.

– Да, мне сказали, что разговор шел об интеллигенции, – проговорил Игнатов, – а потом? Что было потом?

– Да всякие глупости, – проворчал поэт. Морщась, он пытался незаметно растереть ушибленную родственницей ногу. – Зашла речь об убийстве, о том, кого и как можно убить, и Матвей Ильич напридумывал всяких ужасов, чтобы нас поразить.

– Мне нужны подробности, – тихо сказал следователь.

– Нашего разговора? – вскинулась Клавдия Петровна. – Это был частный обмен мнениями о том, что такое интеллигенция, и…

– Я не об этом. Что именно господин Ергольский говорил вчера об убийствах?

Тут, по правде говоря, его собеседники озадаченно переглянулись, а поэт ощутил нечто странное. Он внезапно понял – хотя никаких доказательств тому представить не мог, – что молодой следователь явился к ним в дом вовсе не по его душу. Стало быть, не будет ни суда, ни пламенной речи защитника, словом, ничего. И Николай Сергеевич – человек, в общем-то, простой – чувствовал себя сейчас как пианино, на котором пытаются играть разом и вразброд несколько персон, только вместо этих людей были чувства, которые он испытывал: облегчение от того, что ему ничего не будет, смутный стыд из-за этого облегчения, сожаление о всероссийской (чем черт не шутит) славе, которая в очередной раз прошла мимо него, и не в последнюю очередь – живейшее любопытство.

В самом деле, если вся каша заварилась не из-за него, то из-за кого же?

– Вам должно быть известно, что Матвей Ильич – писатель, – воинственно бросила Клавдия Петровна. – Вчера он шутки ради расписал, как и за что любого из присутствующих можно убить. Про меня, например, выдумал совершенно фантастическую историю, будто на моей земле есть золото, и из-за него мне угрожает опасность. О Николае Сергеевиче сказал, что тот только притворяется поэтом, а на самом деле он наследник какого-то престола, и за ним охотятся убийцы. Меня, кстати, по его версии, должны были удушить. Госпожа Панова просила, чтобы ее не удушили, а придумали что-нибудь поинтереснее, так ее он застрелил в гостиной… то есть описал, как она лежит в гостиной мертвая…

– Очень любопытно, – бесстрастно уронил следователь. – И по какой же причине ее должны были лишить жизни?

Причину Клавдия Петровна запамятовала, но поэт вспомнил: театральные интриги! Будто бы у Пановой была соперница, которая поклялась сжить ее со свету…

– Скажите, – спросил Игнатов, – а Матвей Ильич упоминал, где именно должно было произойти убийство?

– В роскошно обставленной гостиной, – фыркнула Клавдия Петровна. – С персидским ковром на полу… Она лежит в кресле… А застрелить ее должны были из револьвера с перламутровой рукояткой.

– Вот оно, значит, как, – уронил следователь. – То есть вы подтверждаете, что тоже слышали эту историю?

И тут Клавдия Петровна не выдержала.

– Может быть, милостивый государь, – с неудовольствием промолвила она, – вы все же объясните нам, что случилось? Ведь не может же быть такого, чтобы вы, взрослый человек на государственной службе, пришли сюда только для того, чтобы выспрашивать у нас всякие глупости…

– Боюсь, сударыня, это вовсе не глупости, – вздохнул следователь, потирая висок. – Вчера, возможно, они еще могли казаться таковыми, но сегодня, после того, что случилось, – уже нет.

– Так что все-таки случилось? – спросил поэт, горя любопытством.

– Убийство. Сегодня днем кто-то пробрался в дом, где находилась госпожа Панова, и застрелил ее. Точь-в-точь так, как вчера вам описывал господин Ергольский. И вы должны согласиться, что это никак не может быть простым совпадением.

Глава 4. Руки в карманах

– Ой, – сказал поэт. И вслед за тем взял непочатое шоколадное пирожное и, поглядев на него с недоумением, съел его целиком.

– Вы шутите? – пролепетала Клавдия Петровна, глядя на гостя. – Вы… вы не шутите?

– Зачем же мне шутить? – степенно отозвался Игнатов. – Убийство – вещь серьезная, и ничего смешного тут нет.

– У меня в голове не укладывается, – потерянно молвила передовая дама. – Николай!

– А?

– Этого ведь не может быть? Я хочу сказать, гостиная… персидский ковер… Револьвер с перламутровой рукояткой!

– К сожалению, сударыня, – вмешался Игнатов, – все детали были соблюдены очень точно, вплоть до револьвера.

– Но откуда он взялся?

– Возможно, он находился в доме. Впрочем, мы занимаемся этим вопросом.

– А… – Клавдия Петровна собралась с духом. – А она не могла покончить с собой?

– Евгения Викторовна? – изумился следователь. – И зачем же ей было это делать?

– Не знаю, – мрачно промолвила Бирюкова. – Чтобы… ну… чтобы насолить кому-нибудь, к примеру.

Но она уже и сама поняла, что ее версия никуда не годится, и рассердилась на себя.

– Скажите, – очень серьезно спросил Игнатов, – вы действительно считаете, что госпожа Панова была способна на самоубийство?

– Я не знаю, – отозвалась Клавдия Петровна, морщась. – Не думаю. Но я не настолько хорошо знала ее, чтобы… И вообще…

«Да нет, все это вздор, – смутно помыслил поэт. – Прихлопнули ее, как пить дать прихлопнули. Или муж, которому осточертели ее шуры-муры, или любовник, который хотел от нее избавиться, или сын, который даже не хотел смотреть на нее за ужином… все время отворачивался… А в конце концов все постараются свалить на Ергольского. Ведь это он придумал, как ее будут убивать… Ну и поделом ему, – не слишком логично заключил Николай Сергеевич. – Живет себе припеваючи, как сыр в масле катается, в Петербурге его тексты ждут редактора, и мало того, что печатают, ему за его чепуху еще и деньги платят… нет, чтобы обратить внимание на настоящего поэта, такого, как я…»

– Поскольку госпожа Панова была убита именно так, как говорил господин Ергольский, сам собой напрашивается вывод: убийцей является один из тех, кто слышал его рассказ, – говорил тем временем следователь. – Или же человек, которому кто-то из присутствующих пересказал подробности – такое тоже возможно. Скажите, вы говорили с кем-нибудь о том, что было вчера за ужином? Обсуждали, так сказать, версии убийства… или нет?