Геннадий Тищенко - Взгляд извне

• Название: Взгляд извне
• Автор: Геннадий Тищенко
• Издательство: http://www.tishchenko.ru/rus/story.htm
• Жанр: Научная Фантастика

Прогресс... Что он несет человечеству? Как мы, люди, распорядимся его достижениями? Кто-то добыл огонь и развел очаг, а кто-то - сжег жильё недруга... Кто-то из первого железа выковал серп, а кто-то - боевой меч... Кто-то занялся проблемой клонирования человека... А кто и как распорядится плодами его исследований? И к чему это может привести? 

В очередном произведении из серии «Цена бессмертия», её автор Геннадия Тищенко показывает как это может отобразится на судьбе целой цивилизации.

В качестве иллюстраций использованы фрагменты комикса «Звездный мир», предоставленные автором — писателем, художником, кинорежиссером Геннадием Тищенко.

---

Землян тогда на Аруане было совсем мало, не то, что сейчас, когда планету заполонили сотни тысячи юнцов. Эти сопляки лезут во все дыры, всём, видите ли, интересуются. Если так пойдёт дальше… Впрочем, не буду о грустном… После внушительной смазки в Земной Администрации меня отправили консультантом-наблюдателем в земную миссию при дворе владыки Островной Империи. Для этого пришлось мне пофлиртовать с дурой-секретаршей Посольства, единственным достоинством которой был мощный зад, который она добросовестно эксплуатировала, отсиживая его от звонка до звонка.

Так я попал на Закаур…

Владыку острова звали Синуальпой Третьим, а его дражайшую супругу — Амиалькой.

Впрочем, я, для простоты, звал ее просто Алькой…

Глава тринадцатая. Андрей Янин

Было еще темно, когда меня растолкал Леруа.

— Вставай! Ну, вставай же! — шепотом повторял он.

Я с трудом открыл глаза.

— Уже?

Леруа приложил палец к губам и кивнул в сторону открытого люка. На фоне пламенеющего перед восходом солнца неба, четко выделялась фигура обнаженной женщины.

Аруанки.

— Тихо! — зашипел Леруа. — Не бойся ее! Это Ула… Мне надо поговорить с тобой. Выйдем…

Зябко поеживаясь от предрассветного холодка, я вышел вслед за Шарлем из сольдера.

Чужие звезды уже потускнели, однако, словно для компенсации, в пепельном небе Аруаны ярко светили все три луны.

Аборигенка, нахмурив брови, внимательно смотрела на меня. Черты ее лица были едва различимы, но у меня перехватило дыхание, как тогда, на космодроме, когда я впервые увидел жительницу этой загадочной плнеты.

На аруанке не было ничего кроме коротенькой юбки, сплетенной из листьев турникона, и ожерелья, сплетенного из слегка светящихся засушенных цветов.

— Коари руана нори, — сказал Леруа, обнимая Улу за плечи.

— Этот человек — друг, — понял я слова, произнесенные на диалекте Центрального Союза Осмилоков.

— Коари руана келаль, — пропела аруанка, по-прежнему хмуро глядя на меня.

— Этот человек неизвестен, — понял я. Мне, наконец, удалось подавить необычайное волнение и легкую дрожь, вызванную, как я надеялся, не красотой аруанки, а предрассветной прохладой.

— Я пришел с добром, чтобы понять вас и стать вашим другом, — сказал я по осмилокски.

Аруанка удивленно подняла брови, и ее огромные глаза недоверчиво блеснули. Но она ничего не сказала и продолжала молча разглядывать меня.

— Откуда ты знаешь наш язык, если ты впервые у нас, незнакомец? — спросила она, наконец, на космолингве.

— Он мой друг и я научил его языку, — ответил вместо меня Леруа.

— Он тоже пришел на Киалану? — спросила Ула по осмилокски.

— Да… я привел его сюда, чтобы он убедился…

Аруанка молча смотрела на Леруа, и постепенно взгляд ее огромных глаз теплел.

— Хорошо… Я верю тебе, — сказала она, наконец, по осмилокски. — Он может идти к нам…

— Старайся отмалчиваться, — шепнул Леруа по-русски, когда аруанка повела нас вглубь ущелья. — Не забывай об их феноменальной памяти! Они уже понимают многое из того, что мы говорим между собой…

— Идите сюда! — на чистом русском языке крикнула Ула. Она стояла перед узким входом в пещеру, с хитринкой поглядывая на нас.

Включив фонари комбинезонов, мы вошли в пещеру.

— Он пришел с добром! — сказала Ула по осмилокски двум могучим хмурым стражам, встретившим нас у входа во вторую, более высокую пещеру.

Гиганты расступились, пропуская нас в недра горы.

Внезапно фонарик Леруа потух.

— Выключи и ты, — прошептал он мне. — Здесь довольно светло.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что сталактиты, свисающие с высоких сводов пещеры, светятся приятным зеленоватым светом.

— Это светящиеся микроорганизмы, — пояснил Леруа. — Они почему-то встречаются только на сталактитах. Сталагмиты, как видишь, не светятся.

Я пригляделся и увидел невысокие сталагмиты, с плоскими, словно срезанными верхушками.

— Вы прибыли немного рано, — сказала Ула по-осмилокски, когда мы вошли во второй зал, в центре которого горел большой костер. — Киалана будет только через три дня.

— Ничего, мы подождем, — успокоил ее Леруа и уселся около костра.

— Машину нужно убрать, — сказала аруанка, подбросив в костер охапку сухих веток. — Будет плохо, если наши мужчины увидят ее.

— Они на охоте? — спросил Леруа.

— Да… — аруанка села рядом с Шарлем, и доверчиво склонила голову на его плечо.

Леруа сидел, не шелохнувшись.

— Незнакомец, отвернись, — сказала мне аруанка. — Твой друг стесняется тебя…

— Не надо сейчас, Ула, — сказал Леруа. — Я тоже соскучился по тебе, но дорога была трудной, и я устал. К тому же надо спрятать машину.

— Ты разлюбил меня? — спросила Ула.

— Нет… Я приду к тебе позже… Один…

— Странные все же вы, земляне… — Ула встала. — Тогда пойдемте в Большую Пещеру: Мать Рода ждет вас…

Глаза постепенно привыкли к зеленому полумраку, и по дороге в Большую Пещеру я разглядел изваяния огромных животных, напоминающих быков-единорогов. Эти чудовища были высечены из скальных пород, окружающих нас, и вызывали ассоциации одновременно и со скульптурами Древнего Египта и с храмовыми барельефами святилищ инков и ацтеков.

В центре Большой Пещеры возвышалось некое подобие трона. Вокруг громоздились гигантские изваяния все тех же, видимо реликтовых, животных.

Древняя горбатая старуха, сидевшая на «троне», долго молчала, рассматривая нас, слезящимися глазами. Эти глаза были едва различимы в глубоких впадинах глазниц, изрезанных бесчисленными морщинами. На вид Матери Рода было не менее ста лет. Впрочем, существует, наверное, возраст, к которому уже невозможно добавить ни года. Здесь, на Аруане, возраст Матери Рода вполне мог исчисляться многими веками, если не тысячелетиями…

— Я не хочу, чтобы вы были на Киалане, — проговорила, наконец, старуха, едва слышным хриплым голосом. — Но молодежь, как всегда, жаждет перемен… Вы успели осквернить их души вашими побрякушками… — Мать Рода тяжело вздохнула, и ее красные веки сомкнулись.

— Перемен не будет, — тихо, но твердо сказал Леруа. — Во всяком случае, — перемен по нашей вине. Это я вам обещаю…

Мать Рода вновь открыла воспаленные глаза.

— Плохо, уже то, что вы здесь, — тихо просипела она. — Уже одно это ведет к переменам… — Старуха тяжело вздохнула. — Хотя их все равно не избежать… я-то знаю… Поэтому помните о своем обещании: не заражайте моих потомков вашей суетностью…

Старуха откинулась назад и вновь закрыла глаза, облокотившись на шероховатую поверхность сталагмита, в котором и было вырублено для нее подобие трона.

— Пойдемте, — шепнула Ула. — Мать Рода хочет отдохнуть…

— Ей более двух тысяч лет, — сказал Леруа, когда мы вышли из пещеры. — Не исключено, что она действительно прародительница всего этого племени.

— Значит у осмилоков и впрямь царит матриархат? — я, признаться, был удивлен, поскольку, несмотря на некоторые признаки матриархата, ощущавшиеся в остальных племенах, на Аруане царил достаточно развитый патриархат. Да, полигамные отношения все еще имели место в племенах, обитавших вне Осмилонии, но и семейные устои были уже достаточно крепки. Правда, дети старше трех лет во всех родах отдавались в общинное воспитание, но во главе родов и племен уже стояли мужики. Более того: у старейшин обычно имелись целые гаремы кротких и послушных жен, строго наказываемых за измену мужу.

— Скорее здесь равноправие мужчин и женщин, — Шарль невольно усмехнулся, видимо заметив мое удивление. — Просто вследствие полигамии известны предки лишь по женской линии… Но основную функцию кормильцев племени выполняют уже охотники-мужчины.

— И все-таки это матриархат, — сказал я. — Полигамия, отсутствие семьи… Налицо — все признаки первобытного коммунизма…

— Слушай, объясни-ка мне, пожалуйста, популярней, — попросил Леруа. — При этом твоем, первобытном, коммунизме частной собственности не было из-за всеобщей нищеты, или потому, что еще не существовало семьи, со всеми ее правами наследования и тому подобным?

— Частной собственности не было из-за малой производительности труда, — терпеливо пояснил я. — На Земле-матушке даже в двадцатом веке доживали свой век племена с пережитками дородового строя. В них тоже имелись остатки матриархальных отношений, с общинным воспитанием детей, коллективной охотой и так далее. Но с совершенствованием орудий труда и оружия обязательно появлялись семейные устои, частная собственность, а позднее — и рабы…