Эмма Донохью - Падшая женщина

• Название: Падшая женщина
• Автор: Эмма Донохью
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05237-7

Действие романа происходит в Лондоне в середине восемнадцатого века. Жизнь Мэри Сондерс, девочки из бедной семьи, сера и безрадостна. Ее невинное желание иметь хоть что-нибудь яркое — например, красную ленту — приводит к необратимым последствиям. В совсем еще юном возрасте Мэри становится проституткой и неожиданно узнает, что такое настоящая свобода, недоступная добродетельным женщинам. И все же опасность, которой она подвергается, заставляет девушку искать прибежища в небольшом городке Монмуте. Мэри становится служанкой, а затем и помощницей швеи в семье Джонс. Миссис Джонс питает к ней искреннюю привязанность, однако Мэри, движимая мечтами о лучшей доле и желанием скопить побольше денег, тайно возвращается к прежнему ремеслу. Она руководствуется тремя правилами, выученными на улицах Лондона: никогда не расставайся со своей свободой, женщину делает одежда и одежда — это самый большой обман на свете. В конце концов именно тяга к красивым платьям и приводит ее к катастрофе.

Для возрастной категории 16 +

---

Мэри стояла рядом и с улыбкой дожидалась окончания песни. Наконец один из матросов повернулся к ней. Его штаны были расстегнуты, и свой инструмент он держал в руке. Мэри сделала шаг вперед, но он толкнул ее в грудь.

— Да я к тебе и вилами не притронусь, дорогуша! — крикнул он.

Мэри отскочила, но матрос все же успел окатить струей мочи ее лучшую фиолетовую юбку. Его приятель попытался присоединиться, но он гоготал как безумный и не смог как следует прицелиться.

— Да чтоб сгнили ваши поганые содомистские задницы! — завопила Мэри.

Она, конечно, знала, как постоять за себя, однако это было слабым утешением. Потом, в Крысином замке, Мэри попыталась отчистить юбку. Куколка клялась, что она совсем как новая, но Мэри все равно чувствовала едкий запах мочи.

Вообще-то она не имела ничего против того, чтобы делать это с заднего хода. Немало клиентов хотело заниматься этим только так. Некоторые мисс заявляли, что они скорее дадут перерезать себе горло, чем позволят подобную мерзость, но Мэри не понимала, из-за чего весь шум — ведь, в конце концов, между той и этой дырками не более дюйма. Этому ее обучил один часовщик; и хотя Мэри оставила на его руке глубокие отметины своих зубов, потом она была очень благодарна ему за урок. В тот, первый раз, она оказалась совсем не готова и не поняла, зачем часовщик поплевал на свою штуку. Когда он протолкнул ее внутрь, Мэри завизжала от боли. Но потом — и в ту ночь, и в другие — она научилась одному трюку. Если представлять себе, как со скрипом отворяется дверь или как слезает кожура с апельсина, то больно почти не будет. Мэри Сондерс могла раскрыться как угодно, прогнуться под любым углом, привыкнуть ко всему — лишь бы это принесло ей звонкую монету.

Однажды утром Мэри уже запустила руку в штаны к какому-то шорнику, когда, случайно обернувшись, вдруг поняла, что стоит возле ворот своей бывшей школы. При виде маленьких фигурок в серых, наглухо застегнутых платьях, что выстроились во дворе, ею овладело странное чувство. Какой же наивной сопливой девчонкой она была всего год назад!

В один из вечеров, когда Мэри и Куколка сидели в таверне, ели горячий пирог с голубями и облизывали обожженные пальцы, неожиданно выяснилось еще кое-что интересное. Мэри кивнула на только что покрашенную дверь борделя, что располагался напротив:

— Как думаешь, они принимают на работу девушек?

Куколка презрительно фыркнула.

— Дорогая моя, клиенты, которых подбираешь на улице, требуют только одного — чтобы ты раздвинула ноги. А в публичных домах джентльмены платят много… и за эти деньги девушка должна визжать от удовольствия и закатывать глаза. — Она грубо хохотнула.

— А ты откуда знаешь? — спросила Мэри.

— Я же отработала два года у мамаши Гриффитс, разве нет?

— Я не знала.

Куколка ядовито улыбнулась.

— Значит, не все в мире ты знаешь. Наверное, с тех пор, как я вытащила тебя из той канавы, ты кое-чему и научилась, но все равно ты еще зеленая.

— Ну так расскажи мне про мамашу Гриффитс, — предложила Мэри. Ссориться ей не хотелось.

Куколка пожала плечами и помотала головой.

— Да что тут рассказывать? Лежишь на диване и ждешь, когда тебя отымеют, вот и весь разговор. Так что через два года я сбежала. Захотела свободы.

Мэри улыбнулась.

— Но проклятая сука послала за мной Цезаря, чтобы он преподал мне хороший урок.

— Кто такой Цезарь?

— Ну я же говорю — ты совсем еще зеленая, — с нежностью сказала Куколка. — Не знать Цезаря!

Она показала его Мэри на следующий день на Стрэнде. Цезарь оказался африканцем. Он был одет в белый бархат, а на голове у него возвышался ослепительной белизны парик. Черное, как лакированное эбеновое дерево, лицо резко выделялось на его фоне. На всем облике Цезаря лежал тот особый лоск, который могут дать только деньги.

— В следующий раз сможешь узнать его сама.

— Да, — прошептала Мэри. Она не сводила с Цезаря глаз.

— Говорят, он участвовал в бунте, — с нажимом сказала Куколка.

— Где?

— На невольничьем судне, где же еще! Ты совсем ничего не знаешь. В Вест-Индии. Черные восстали и перебили хозяев. Ну, так говорят. Можешь себе представить!

Мэри еще раз посмотрела на мужчину по имени Цезарь. Положив руку на бедро, он разговаривал с какой-то девушкой. На нем были безупречные панталоны из нежнейшей оленьей кожи, и Мэри почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь. Подумать только, когда-то этот человек был закован в цепи, а теперь он стоит тут и ему принадлежит едва ли не весь Стрэнд! Значит, Сьюзан Дигот говорила неправду. Не всегда люди остаются на том месте, что назначено им от рождения.

— Должно быть, это одна из его шлюх. А вон там, между колоннами, стоит другая. И те две, что кокетничают с гренадером, тоже его, — сказала Куколка. — Цезарь владеет всей улицей, от Джордж-Корт до Картинг-Лейн. И никто не смеет встать у него на пути. Говорят, у него сильная защита.

— Защита?

— Ну да. Черная магия, понимаешь?

Это было похоже на правду. Никто не отваживался подойти к сутенеру и его девице ближе чем на ярд. Толпа расступалась перед ним, словно воды перед Моисеем. И Мэри поняла почему — когда приблизилась достаточно, чтобы разглядеть нож Цезаря, подвешенный к его блестящему поясу. В воздухе висел дурманящий аромат его напомаженного парика. Цезарь улыбался. Мэри не посмела заглянуть ему в глаза. Она торопливо отступила назад, поближе к Куколке. Ужасная мысль вдруг пришла ей в голову.

— Но ведь… не может быть, чтобы это он…

Куколка потрогала шрам, как будто хотела убедиться, что он там, не отрывая глаз от царственной фигуры африканца.

— Ага. Цезарь в то время служил у мамаши Гриффитс. Это потом он стал сам себе хозяин. Имей в виду, я еще легко отделалась. Он меня пожалел, надо отдать ему должное.

— Легко отделалась? — Мэри протянула руку к изуродованной щеке подруги, но дотронуться не решилась. Как может Куколка говорить об этом так легко, словно произошедшее случилось не с ней, а с кем-то еще?

— Помнишь карточного шулера с половиной носа — мы видели его на днях?

Мэри кивнула.

— А на Пиг-Лейн нашли девушку, у которой вообще не было лица. Это тоже его работа. Говорили, что она задолжала ему денег и пустилась в бега.

Мэри представила себе, как огромный нож опускается ей на лицо, и зажала рот рукой.

— Ну что ж — если бы он плохо делал свое дело, его бы не нанимали, так? — разумно заметила Куколка.

Мэри ничего не ответила.

— Так что все могло быть гораздо хуже. Я называю это «поцелуй удачи». — Куколка постучала по шраму длинным, не очень чистым ногтем. Потом она закинула одну руку за плечи Мэри, и они неспешно пошли прочь. — Пусть это будет тебе урок, моя милая. Никогда не связывайся ни с сутенерами, ни с мамками, ни с публичными домами. Каждая сама за себя, помнишь? И вот тебе первое правило: никогда не расставайся со своей свободой.

Значит, это была свобода. Мэри уже начинала чувствовать на языке ее вкус: сладость пополам с тошнотворным, соленым страхом.

Куколка умела определять людей по покрою их платья и качеству материала. В этом ей не было равных. Она подмечала все детали, знала все ткани — от лионского бархата до дешевой фланели. Как-то в конце марта, который выдался на редкость холодным, они с Мэри возвращались с Кок-Лейн, что в Смитфилде, куда ходили посмотреть на знаменитый призрак Отравленной Леди, что стоило им по полпенни; призрак, однако, так и не появился. Куколка показала на девушку, что торчала на углу Мэйден-Лейн, с приятным, но очень худым лицом. Из одежды на ней была только рваная рубашка и одна нижняя юбка.

— Эта не доживет до лета, — безразлично заметила Куколка, как будто говорила о погоде.

Мэри вгляделась в худышку, пытаясь увидеть печать смерти у нее на лице.

— Замерзнет?

— Умрет с голоду, — поправила Куколка, — если только не выпросит, или не займет, или не украдет себе хорошее платье. Без этого на нее ни один клиент не посмотрит.

— Вообще-то она хорошенькая, — возразила Мэри. Она еще раз посмотрела на маленькую фигурку на углу.

— Да ведь они хотят не нас, дурында! А в этих тряпках девушка может быть только самой собой, больше никем. Запомни, миленькая: лучше неделю не ужинать, чем заложить свое последнее приличное платье.

Это было правило номер два: женщину делает одежда.

В другую ночь они неторопливо прохаживались возле клуба «Алмакс», когда мимо промчался фаэтон. Его дверца напоминала крыло птицы.

Мэри толкнула Куколку локтем:

— Видала? Это что еще за красотка?

— Эта? — Куколка широко улыбнулась, так что шрам у нее на щеке как будто смялся. — Да просто-напросто раскрашенная шлюха, не лучше, чем мы с тобой. Да к тому же на десять лет старше.