Анастасия Готовцева - Рылеев

• Название: Рылеев
• Автор: Анастасия Готовцева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03645-1

Кондратий Рылеев (1795—1826) прожил короткую, но очень яркую жизнь. Азартный карточный игрок, он несколько раз дрался на дуэлях, за четыре года военной службы ни разу не получил повышения и вышел в отставку в чине подпоручика, но вскоре прославился как поэт и соиздатель альманаха «Полярная звезда», ставшего заметным явлением даже на фоне тогдашнего расцвета литературной жизни и положившего начало российской коммерческой журналистике. Он писал доносы на коллег-конкурентов, дружил с нечистоплотным журналистом Фаддеем Булгариным, успешно управлял делами Российско-американской компании и намеревался изменить государственный строй.

Биография Рылеева во многом пересматривает традиционные взгляды на историю тайных обществ и показывает истинные мотивы действий героя, его друзей и оппонентов: какую роль играл он в борьбе могущественных придворных фигур; благодаря чему издаваемый им альманах превратился в выгодное предприятие; каким образом штатский литератор стал лидером военного заговора; наконец, почему он, не принимавший активного участия в восстании на Сенатской площади, был казнен.

---

По-видимому, Рылеев действительно позволил себе пошутить над Булгариным — и эта шутка в связи с последовавшими вскоре трагическими событиями стала восприниматься как свидетельство идейных расхождений между друзьями-журналистами. По крайней мере, такой трактовки очень хотел сам Булгарин: дружба с казненным преступником легла темным пятном на его позднюю биографию.

Между тем содержание «Северной пчелы» на 1825 год, публикация там произведений самого Рылеева, а также рецензий на его «Думы» и «Войнаровского» свидетельствуют об обратном: образ мыслей Булгарина в то время вовсе не был «верноподданническим». Даже если литератор и имел тайное желание «перейти в стан реакции», он не мог не понимать: явленное вольнолюбиво настроенной публике, это желание приведет к упадку его журнальных предприятий.

Фраза о необходимости «отрубления» булгаринской головы явно была вызвана «нереволюционными» причинами. Рылеев произнес свою угрозу «за столом у купца Северина при многочисленном собрании». Андрей Северин, один из директоров Российско-американской компании, был прямым начальником Рылеева. Вряд ли за его столом правитель дел мог говорить о будущей «революции» — речь шла скорее о «российско-американских» публикациях в булгаринской газете, по-видимому, хорошо известных всем собравшимся на обеде у директора.

С точки зрения и самого Рылеева, и его друзей, многие из которых тоже служили в компании, Булгарин, опубликовав «антикомпанейскую» статью, выказал себя негодяем и потому был вполне достоин казни на экземпляре собственной газеты, но сумел оправдаться перед Рылеевым, а потому был допущен на обед к Северину, вновь стал «своим», с ним снова можно было иметь дело.

Конечно, возможности, которые открыла перед Рылеевым должность правителя дел Российско-американской компании, он использовал для нужд заговора.

Вслед за Рылеевым готовность сотрудничать с компанией изъявили многие будущие участники заговора. Давно подмечено: если бы не восстание на Сенатской площади, к началу 1826 года ряд ответственных должностей в администрации компании мог оказаться в руках членов тайного общества. Правда, большинство историков не дают четкого ответа на вопрос о целях такого «захвата должностей» в компании — за исключением общих фраз о том, что члены тайных обществ стремились «расширить свои связи за счет оппозиционно настроенной части купечества»{634}.

* * *

Один из самых сложных вопросов, которые предстояло решать Рылееву и его сподвижникам, — вопрос о судьбе императора и царской фамилии в случае победы революции. Тема эта обсуждалась практически с начала существования тайных обществ. С 1817 года, времени так называемого московского заговора, она была самым тесным образом связана с вопросом о цареубийстве.

Руководитель Южного общества Павел Пестель показывал на следствии: «Все говорили, что революция не может начаться при жизни государя императора Александра Павловича и что надобно или смерть его обождать, или решиться оную ускорить, коль скоро сила и обстоятельства общества того требовать будут. В сем точно по истине были все согласны. Но справедливость требует также и то сказать, что ни один член из всех теперешних мне известных не вызывался сие исполнить, а, напротив того, каждый в свое время говорил, что хотя сие действие, может статься, и будет необходимо, но что он не примет исполнения оного на себя, а каждый думал, что найдется другой для сего. Да и подлинно большая разница между понятием о необходимости поступка и решимостью оный совершить»{635}.

В Южном обществе обсуждалось несколько более или менее реальных планов цареубийства и устранения царской семьи. Этот акт был сочтен южными заговорщиками одним из обязательных элементов будущей революции. Под давлением Пестеля на «истребление» всей «фамилии» согласились главные участники заговора на юге. Южное общество занималось, в частности, поисками людей, готовых осуществить эту меру{636}.

Вопрос о судьбе царской семьи обсуждался и петербургскими конспираторами. Рылеев на следствии показал, что на одном из первых совещаний, на котором ему довелось присутствовать, он задал вопрос: «А что делать с императором, если он откажется утвердить устав представителей народных?» После некоторых рассуждений заговорщики решили вывезти монарха и его семью за границу{637}.

Признание Рылеева красноречиво свидетельствует: северные заговорщики были не столь кровожадны, как южные, планировавшие убийство императора и его семьи; они предполагали оставить царя в живых и вывезти из страны.

От этой идеи северные заговорщики не отказались до самого 14 декабря. Например, своему другу Александру Бестужеву Рылеев сообщил, что императорскую фамилию собираются арестовать и вывезти из России морем. «Донесение Следственной комиссии» констатировало: мнение Рылеева по данному вопросу разделяли Трубецкой, Никита и Матвей Муравьевы, Оболенский и Николай Тургенев{638}.

Планы петербургских заговорщиков, связанные с вывозом и содержанием императорской фамилии в случае победы революции, историки, за редким исключением, подробно не исследовали. Попытку проанализировать эти планы сделал П. О'Мара, посвятив этому целую главу своей монографии о Рылееве; однако и эти изыскания привели историка лишь к выводу: «Во всяком случае неясно, куда именно “за границу” Рылеев предлагал отправить императорскую фамилию»{639}.

Между тем вывоз царской семьи в Европу был невозможен: Россия была скреплена с ней узами Священного союза, а члены правящей династии приходились родственниками многим европейским владетельным домам. Этот факт и Рылеев, и его друзья хорошо осознавали; Иван Пущин прямо заявлял о том, что в Европе члены «фамилии» станут «искать помощи чужестранных государств»{640}. Единственным местом, куда можно было бы вывезти венценосную семью, не опасаясь немедленной реставрации, были русские колонии в Америке.

Естественно, Рылеев и его ближайшие сподвижники предпочитали на следствии не распространяться на эту тему, ибо понимали, что участие в конкретных планах вывоза «фамилии» может намного утяжелить их судьбу. Однако из их показаний можно сделать вывод: на квартире Рылеева шли постоянные разговоры как о колониях вообще, так и о «селении нашем в Америке, называемом Росс»{641}.

Самое южное русское владение в Америке, селение Росс, основанное в 1812 году, с крепостью, которую в принципе можно было сделать неприступной, вполне подходило для содержания царской семьи. Политическая ситуация в Верхней Калифорнии, на территории которой был расположен Росс, была крайне нестабильной. Формально Верхняя Калифорния принадлежала Мексике, только в 1821 году освободившейся из-под владычества Испании. Испанцы, мексиканцы, а также претендовавшие на плохо контролируемые мексиканские земли американцы выясняли отношения друг с другом, и можно было надеяться, что вмешиваться в российскую политику они не станут. Таким образом, императорская фамилия оказывалась в заложниках у заговорщиков: при начале европейской интервенции можно было отдать приказ о ее истреблении, и он мог бы быть выполнен без особого труда.

Много лет спустя Александр Беляев писал в мемуарах: «Это местечко, населившись, должно сделаться ядром русской свободы. Каким образом ничтожная колония Тихого океана могла иметь какое-либо влияние на судьбы такого громадного государства, как Россия, тогда это критическое воззрение не приходило нам в голову — до такой степени мы были детьми»{642}. Трудно сказать, был ли Беляев в курсе всех рылеевских замыслов, однако несомненно, что и он принимал участие в разговорах о Калифорнии и Россе.

Михаил Назимов утверждал на следствии: «Я слышал от Рылеева… что общество предполагало возмутить Калифорнию и присоединить ее к североамериканским российским владениям и что туда отправлялся один из членов, не знаю, кто именно, для исполнения сего»{643}. Как видим, в этих показаниях также отразились соответствующие разговоры Рылеева со своим ближайшим окружением.

* * *

В связи с гипотезой о существовании у Рылеева планов по вывозу царской фамилии именно в Америку особое значение приобретает его деятельность по подбору персонала в русские колонии. Прежде всего следовало сделать так, чтобы на посту главного правителя колоний оказался свой человек.

Должность главного правителя была одной из ключевых в Российско-американской компании. Именно он выполнял в колониях функции главы местной администрации, «поелику правительство не полагает еще ныне нужным иметь от себя в колониях чиновника», отвечающего за соблюдение российских законов. Кандидатура правителя представлялась компанией на высочайшее утверждение. Согласно учредительным документам компании, «главный колоний правитель» «должен быть непременно из офицеров морской службы», поскольку он автоматически становился комендантом Ново-Архангельского порта и все капитаны прибывающих русских судов, в каком бы воинском звании ни находились, оказывались в его подчинении{644}.