Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

• Название: Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»
• Автор: Нил Никандров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02825-2

Книга посвящена одному из наиболее выдающихся советских разведчиков. Выходец из скромной литовской караимской семьи, он с успехом защищал республику в Испании; участвовал в устранении Троцкого; был нашим резидентом в Латинской Америке во время Второй мировой войны, сорвав поставки стратегических грузов в фашистскую Германию.

После войны «работал» послом Коста-Рики в Италии и Югославии, был своим человеком в Ватикане, оставаясь сотрудником нелегальной разведки… Чрезвычайная одаренность помогла раскрыться ему «на пенсии»: он стал одним из крупнейших отечественных ученых-историков, лучшим знатоком проблем Латинской Америки и католической церкви, автором многих книг и статей (некоторые — под псевдонимом И. Лаврецкий), в том числе первой биографии на русском языке Эрнесто Че Гевары.

Вклад этого человека в успехи нашего государства по достоинству до сих пор оценить сложно. Первая серьезная попытка сделать это — предлагаемая читателю книга, написанная на большом массиве неизвестных материалов.

---

По мере ведения следствия становилось все очевиднее, что покушение организовали агенты НКВД. Полковник Санчес Саласар был уверен, что ниточка, ведущая к раскрытию преступления, в котором была задействована большая группа людей, рано или поздно должна появиться. Так и случилось. Вездесущий полковник (если верить его воспоминаниям) подслушал в баре, как выпивший судебный чиновник рассказывал о том, что через него пытались раздобыть жандармскую униформу. Все остальное было делом техники. Вскоре полиция вышла на Нестора Санчеса Эрнандеса, 23 лет, который проживал на авениде Гватемала, дом 54. Вернувшись на родину из Испании, он поступил учиться на правовой факультет Автономного университета. Во время обыска у студента нашли чемоданчик с мундиром и фуражкой полицейского, а также пистолет системы «Стар», который принадлежал охранникам Троцкого. Силового воздействия применять не пришлось, Нестор с удовольствием «поделился» с полковником информацией. Студент-боевик знал полицейского по периоду срочной службы в мексиканской армии. Старые знакомые, почти друзья! Стоит ли запираться?

Нестор рассказал, что принял участие в налете «по дружбе», потому что его об этом «попросил» художник Сикейрос. Разговор состоялся за два месяца до атаки. «В силу моих революционных убеждений и природной тяги к авантюрам я дал согласие, — пояснил Нестор. — Художник уверил меня, что имеется план действий, для успеха которого в нужный момент будут задействованы достаточные силы». По словам студента, дело было поставлено с размахом. Деньги лились рекой: изготовлялись бомбы, закупалось в разных местах оружие, «арендовались» униформы полицейских. Нестор сообщил, что наиболее ответственные вопросы подготовки атаки Сикейрос обсуждал «на стороне», и «советчиками» его были иностранцы.

Так полиция вышла на группу Сикейроса. Были установлены имена большинства боевиков, задействованных в операции.

* * *

«Том» предупреждал «Фелипе»:

«Нас, участников операции, будут искать долго, может быть всегда. Мексиканцы забудут о нас через три-четыре месяца, американцы — никогда. Для Гувера — дело чести разоблачить красных агентов и тех, кто помогал нам в Штатах. У ФБР достаточно мозгов, чтобы понять — это дело рук НКВД. Они опасаются новых акций подобного характера. Им нужно понять механику…»

В октябре 1940 года в руки Григулевича попал номер газеты с посмертно опубликованной статьей Троцкого «Я обвиняю», в которой были проанализированы обстоятельства первого покушения на его жизнь. Троцкий не сомневался, что атаку организовали кадровые сотрудники НКВД, а исполнителями выступали террористы с опытом участия в гражданской войне в Испании. По его мнению, компартия Мексики решила «пожертвовать» Сикейросом, когда полицейским агентам удалось захватить некоторых участников нападения. Как полагал Троцкий, этот выход из компрометирующей ситуации был предложен Давидом Серрано, членом политбюро МКП, поскольку «Salus GPU Suprema Lex» — является девизом сталинистов: «Благополучие ГПУ — высший закон». По словам Троцкого, отторжение Сикейроса, попытки представить его «бесконтрольным элементом и полубезумцем» имели целью не только обелить в глазах мирового общественного мнения «хозяина Кремля и его опричников из ГПУ», но и отвести угрозу расследования от МКП и ее руководителей.

Поэтому, когда в конце июня 1940 года общий замысел нападения и некоторые имена его участников стали известны, газеты «сталинской ориентации» опубликовали заявление компартии Мексики о том, что Сикейрос, Пухоль и братья Ареналь не являются ее членами. В прессе с возмущенным заявлением выступил бывший посол Мексики во Франции Нарсисо Бассольс, назвав ложью обвинения Троцкого в том, что он способствовал «переброске» агентов НКВД под видом испанских беженцев. Бассольс пригрозил привлечь Троцкого к суду.

Газетой «Универсаль» был опубликован еще один протест — Карлоса Контрераса: «Я не участвовал в покушении и не являюсь агентом ГПУ». Ему буржуазная пресса не поверила: появились статьи о том, что он «вполне мог быть главарем нападения 24 мая». Однако имя Сикейроса как «главного организатора и вдохновителя» звучало все чаще. Как бы в ответ на эти публикации появились новые заявления руководителей партии. В них художник был назван не только «сумасшедшим», но и «агентом-провокатором»: мол, Сикейрос несет личную ответственность за организацию этого террористического акта. В партийных газетах было помещено заявление Давида Серрано о том, что деньги на операцию художник получил от самого Троцкого! «Суть этой новой нелепицы очевидна: Сикейроса стали постепенно превращать… в троцкиста: чем наглее ложь, тем быстрее в нее поверят» — так прокомментировал Троцкий этот неожиданный «ход» МКП.

«Фелипе» был уверен, что Сикейрос стойко встретил такой поворот событий. Партия только внешне отреклась от него. Таковы правила игры: все знают, что МКП отрицает терроризм как метод политической борьбы…

* * *

Студент Нестор подробно описал агентам полиции внешность «Фелипе». С его слов был составлен фоторобот, стал известен псевдоним, даже место возможного рождения и расовые корни: «французский еврей». Был установлен и адрес проживания «Фелипе». Во время одной из своих встреч с Нестором «Фелипе» дал ему номер телефона для связи на случай крайней необходимости. Тут же выяснили, что «французский еврей» проживал на улице Акасиас. Полковник Санчес Саласар в срочном порядке направил агентов для организации скрытного наблюдения за домом, в котором, судя по всему, находилась «база» «Фелипе».

Сам полковник решил побеседовать с сеньором Даниэлем, который проживал в доме напротив.

Санчес Саласар был занят беседой, когда к «подозрительному особняку» подъехал черный лимузин, из которого вылез мужчина среднего роста. Он спокойно направился к металлической калитке, распахнул ее и исчез внутри дома. Полковник распорядился записать номер автомашины и понаблюдать за «гостем», а сам расспрашивал Даниэля, инвалида-пенсионера. Тот обрадовался возможности поговорить и сообщил о своих соседях все, что знал. Они арендовали дом несколько месяцев назад и собирались заниматься коммерцией. По мнению Даниэля, это были иностранцы. Они походили на богатых туристов: вели ночную разгульную жизнь, а днем отсыпались. Иногда дом посещали мексиканцы. Окончательного мнения о соседях у инвалида не сложилось: «Скорее это хорошие люди, чем плохие. Без преступных замашек».

Завершив разговор, полковник поспешил на улицу и, к своему разочарованию, узнал, что иностранец уже уехал. Агенты не решились задержать его без приказа начальника. На звонки в доме никто не отзывался: пришлось взламывать дверь. Тщательный обыск результатов не дал, если не считать нескольких грязных рубашек с французскими ярлыками.

На путях возможного ухода «Фелипе» из Мексики было усилено агентурно-полицейское наблюдение. Особенно плотно велось наблюдение за границей с Соединенными Штатами. Но все напрасно: «французский еврей» как в воду канул. Так оно и было: после неудачной атаки в Койоакане Григулевич «лег на дно». Он заранее подготовил себе убежище, в котором самые хитроумные сыщики Мексики не додумались бы его искать. Через доктора Барского, бывшего начальника медицинской службы интернациональных бригад, «Фелипе» устроился в клинику для «душевнобольных» в пригороде Мехико, изображая из себя «чудаковатого коммерсанта со средствами», решившего таким экстравагантным способом отдохнуть от житейских проблем.

Добровольное затворничество в одноместной палате на втором этаже с террасой, с которой можно было обозревать неторопливо-размеренную жизнь на недалекой железнодорожной станции, благоприятно повлияло на Григулевича. Большую часть дня он проводил на террасе, укрываясь за зеленым пологом дикого винограда, с книгой или газетой в руках. Библиотека в клинике была небольшой, и Иосиф остановил свой выбор на дневниках героя мексиканской революции Панчо Вильи и романе «Овод», который впервые прочитал в гимназические годы. Ему хотелось проверить, окажет ли на него это произведение такое же сильное впечатление, как в прошлом — в провинциальной убогости Паневежиса.

Григулевич размышлял о причинах провала тщательно подготовленной и всесторонне продуманной операции. Слишком много любительства, красивых эффектов, униформ и свинцовых фейерверков. Надо было забросать дом гранатами, а не палить куда попало. Фотографии в газетах — доказательство тому. Шутка ли, столько дыр в стенах, и все под потолком. Боевики были плохо подготовлены, к тому же перебрали для храбрости текилы. Не проявили настойчивости, слишком быстро решили, что дело закончено. По мнению «Тома», Харт дал неверную информацию о местонахождении Троцкого в доме. И еще — фактор страха у исполнителей. Секунды казались минутами, минуты — часами. Поторопились уйти.