Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

• Название: Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир
• Автор: Борис Джонсон
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08936-5

«И что есть город, как не люди?» Энергичный и эксцентричный мэр Лондона Борис Джонсон представляет в лицах историю этого города, древнего и современного, славу которого создавали Альфред Великий, Вильгельм Завоеватель, Джеффри Чосер, Уильям Шекспир, Сэмюэл Джонсон, Джон Уилкс, Уильям Тёрнер, Лайонел Ротшильд, Уинстон Черчилль и другие легендарные личности. Архитектура, инженерное дело, финансы, медицина, литература, живопись, музыка — лондонцы сказали свое веское слово во всех без исключения сферах человеческой деятельности.

Многие поколения лондонцев строили этот город-сад — некоторые из них были гениями, чьи идеи преобразили мир, но большинство нам неизвестны. Они оставили потомкам гораздо больше, чем конгломерат величественных зданий, взглядов и транспортных систем. Эти люди создали то, к чему за два тысячелетия до них стремились римляне, — «глобальный бренд», такую репутацию, которая побуждает людей со всего мира съезжаться в Лондон в поисках всего того, что заставляет жизнь кипеть.

---

«Дай нам этого хлеба, о Меллит», — попросили безбожные детки Сэберта.

«Хорошо, — сказал Меллит, — вы получите этот хлеб, но только если уверуете в Христа и позволите мне омыть вас святой водой».

«Омыть нас? — сказали сынки Сэберта. — Еще чего! Мы не хотим омываться. Дай хлеба — и все дела».

«Извините, — сказал Меллит. — Одно без другого нельзя. Если хотите хлеба, вы должны уверовать».

Увы, на этом месте неотесанная молодежь хорошенько отлупила епископа, его прогнали из города, и больше он не вернулся.

А в конце концов вышло так, что Меллит оставил потрясающее наследие. Здание, которое он заложил, стало символом национального сопротивления во время войны, когда бомбили Лондон, и по сей день вид этого собора настолько свят для лондонцев, что городская власть защищает его законодательно и обеспечивает точки обозрения: никакие строения не должны заслонять вид на купол собора с вершин Ричмонд-хилл, Примроуз-хилл и других возвышенностей города.

Тем не менее, когда Меллита вышвырнули, язычество в Лондоне все еще было столь сильно, что следующий епископ — Седд — заступил на его место только в 654 году Он восстановил лондонскую епархию и наверняка в своей первой проповеди сказал что-нибудь вроде «сколько лет, сколько зим» или «много воды утекло».

Я вспомнил о Меллите однажды вечером в 2010 году, когда имел честь встречать папу римского. Я стоял на бетонке Хитроу как представитель нашего современного метрополиса с его мириадами рас и верований и смутно чувствовал, что мне следует как-то извиниться за нерелигиозность и гедонизм моих земляков-лондонцев.

Я чувствовал себя каким-то саксонским дикарем в штанах — татуированным, с волосами, смазанными жиром, — который должен объяснить все про себя и свой город этому лучезарному видению из Рима. Наконец папа сошел с реактивного лайнера компании Alitalia, явно уставший, но какой-то сияющий — как миндаль в сахаре — в своих белых одеждах и красных туфлях.

«Все началось в 410 году», — сказал я, когда мы вместе сидели на диване в Королевском зале прилетов.

Он внимательно взглянул на меня, как будто пытаясь вспомнить, что именно случилось за чаем.

«Я хотел сказать, — поспешил я объясниться, — что решение Гонория имело огромное психоисторическое значение для нашей страны. Британия отличается от многих частей Римской империи тем, что мы пережили полный возврат в прежнее, дикое, состояние».

Город, который уже был полностью римским и полностью христианским, сорвался и рухнул назад в объятия язычества и греха.

Если бы позволяло время, я бы выложил ему все, что думаю, — что, как мне кажется, в Лондоне всегда будет присутствовать скрытое язычество и дикость, что наш опыт отлучения от Рима в V веке и то, как Рим предал нас, навсегда привило нам подсознательное недоверие к любым планам континентального религиозного или политического союза.

Я начал было излагать ему свою гипотезу, согласно которой обрезание Гонорием пуповины, связующей нас с Римом, в каком-то смысле объясняет все в нашей истории — от Генриха VIII до отказа Британии присоединиться к евро.

К счастью для святого отца, я только успел сформулировать пару фраз, как явилась кавалькада кардиналов, чтобы отвезти его в отель.

«Очень интересно!» — сказал он.

Легко смеяться над бедным епископом Меллитом, которого неблагодарные варвары выгнали из Лондона, но для второго пришествия христианства в наш город и страну он, без сомнения, был фигурой решающего исторического значения.

Представьте, если бы он не основал ту хилую деревянную церковь Св. Павла или не смог бы вновь высадить нежный росток веры в почерневшие души постримского Лондона. Представьте, что британская элита и сегодня продолжала бы клясться ручьями, опушками и камнями, а не Иисусом Христом. У Британской империи был бы совсем другой вид. Как и у истории Соединенных Штатов Америки. Мы бы говорили об «одном народе, неразделимом во Одине», и, я думаю, мы бы все жаловались на чрезмерную коммерциализацию праздника Blodmonath — «Кровавого месяца», — а не Рождества или Дня благодарения.

Такую фантазию наверняка отвергнут те, кто верит в христианское божественное провидение, но все три сотни лет после Меллита варвары были рядом и вели себя злобно.

От церкви Меллита сегодня не осталось и следа, не осталось следов проживания саксов в древнем римском Лондоне. Саксы ушли на запад в уютные поселения в Олдвиче и Ковент-Гардене, а с моря по Темзе пришел враг.

Разгром этого врага, вторичное заселение и восстановление древнего города — заслуга одного человека. После столетий упадка у него оказалось достаточно знаний, чтобы возродить память о Риме.

Альфред Великий

Он восстановил Лондон, а теперь считается «мертвым белым мужчиной»

Еще сто лет назад Британия справедливо считала себя величайшей державой на Земле. Дредноуты Британского королевского флота бороздили просторы Мирового океана. В честь основателя флота возводились статуи — это был детина с топором и подвязками крест-накрест по икре, с развевающейся бородой и глубоко посаженными глазами под шапкой Санта-Клауса.

Каждому ребенку в Англии было известно его имя, а на одном из празднований в его честь лорд Розбери произнес речь, которую пересыпал комплиментами в превосходной степени, и в числе прочего назвал Альфреда «идеальным англичанином, прекрасным монархом, заложившим основы величия Англии». Эдуард Фримен, консервативный историк, позже назвал его «самой выдающейся фигурой в истории».

Альфред не только заслужил право называться отцом флота, а значит, и империи, и господства англосаксонского мира вообще, которое сегодня, в начале XXI века, дышит на ладан. Он также вернул свет знания в земли, погрязшие в невежестве, он отбился от варваров-садистов, объединил страну и войдет в анналы истории как человек, спасший Лондон от забвения.

И тем не менее сегодня Альфред до смешного немоден. Его портреты теряют или хранят в запасниках, его статую в Уонтидже регулярно размалевывают вандалы. Детям о нем не рассказывают, все выглядит так, будто мы решили вернуть его в Темные века, откуда он нас вытащил.

Те немногие древности, что остались от саксонского Лондона, каким он был до Альфреда, — они совсем не впечатляют. Это гребни со сломанными зубьями, вырезанные из бараньей лопатки. Это оловянные безделушки вроде тех, что можно найти на развалах рынка Кэмден-Лок, только похуже.

Среди них неровно покрытая глазурью глиняная посуда, будто слепленная первоклашками, а если в Музее Лондона залезть в макет саксонского деревянного жилища, чувствуешь себя как в логове хиппи — такое все убогое. Не осталось ни кирпичей, ни камня, ни фресок, ни мозаик и, разумеется, ни водопровода, ни канализации, какие были у римлян.

Возможно, кто-то из исследователей англосаксонского периода будет настаивать, что это был Золотой век, но стоит лишь, скорчившись, влезть в эту хижину — и прямо физически ощущаешь в своих спутанных волосах запах дыма и ароматы свиней. А потом чувствуешь, как мрак Темных веков поднимается по ногам, а за ним — опухоли, гнойники и средняя продолжительность жизни тридцать два года.

Со времен Адриана население Лондона сократилось катастрофически — до нескольких тысяч человек примерно. Лондон пребывал в вассальной зависимости от Эссекса, где властвовал Оффа, звероподобный и невежественный король Мерсии. Жители покинули этот древний римский город, наверное, из-за суеверного страха перед руинами.

Хотя Люнденвик, местность возле Стрэнда и Олдвича, где они поселились, очевидно, того стоил. Мы нашли горшки, которые свидетельствуют об оживленной торговле с Европой Меровингов. Раскопки, проведенные в 1980-х в районе Ковент-Гарден, обнаружили улицу домов примерно в шестьдесят.

По свидетельству Досточтимого Беды, Лондон все еще оставался «рынком для многих народов, прибывающих туда по земле и по морю». Несмотря на упадок, Лондон начала IX века все еще оставался, вероятно, самым важным и богатым городом страны, хотя, конечно, особой конкуренции у него не было. Но вскоре все пошло гораздо хуже.

В некотором смысле можно сказать, что англосаксы доигрались. В конце концов, они и сами были хищные твари. Они были германцы, белокурые бандюги с равнин между Эльбой и Везером, и они так жестоко обращались с местным населением, повсеместно убивая и изгоняя кельтов, что у византийского историка Прокопия сложилось впечатление, что Британий на самом деле две: земля, называемая Бреттаниа, напротив Испании, и Бреттиа, скорее германская, напротив устья Рейна.

Уже в правление Альфреда саксы продолжали преследовать романо-кельтских бриттов, вытесняя их на запад в Уэльс и Корнуолл. Дед Альфреда по матери, Ослак, был дворецким короля и хвастался тем, что его семья убила всех бриттов, которые попались им под руку на острове Уайт.