Дмитрий Кравцов - Третий источник

• Название: Третий источник
• Автор: Дмитрий Кравцов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Москва. Недалекое будущее. Реконструкция, после которой Астрахань соседнее государство, а въезды-выезды из столицы заперты пулеметами на постах ГАИ. Нулевые уровни заменившие улицы и чипы вместо денег. Одинокий человек с кошкой в двушке на окраине. Порты-разъемы в голове и психокоррекция после горячей точки. Регулярное бухалово и нерегулярные женщины. Случайная встреча с рыжей девицей из Таганрога и кошмар непрекращающейся мистики…

---

И вот, как-то раз, поехали компанией купаться в Сер-Бор. Пока народ плавал, Толяныч высмотрел неподалеку трех фигуристых блондинок спортивного телосложения — они, как потом оказалось, были гандболистками — и стал подбивать Гошу приколоться. Тот, естественно, уперся, но толянычева неугомонная натура требовала общения:

— Девушки, хотите пива? — Они не отказались и пересели поближе. Ну потом ля-ля-тополя, прибежал сластолюбец Гера, и понеслись амуры.

Возвращались поздно. Гера с одной спортсменкой сразу отвалил куда-то в Кузьминки, а Толянычу фишка легла в Тушино. Причем девушек было две. Пройти по Лодочной после одиннадцати с такими «биксами» представлялось предприятием стремным, даже опасным, и он уломал-таки Пастора составить компанию. Благо, жили девушки буквально через дом друг от друга. Договорились встретиться на остановке, ждать до первого автобуса, и разошлись. Толяныч быстренько распростился со своей, прицепил телефончик и поспешил на остановку, справедливо полагая, что уж Пастор-то не задержится. Но Гоши не оказалось, и когда через полчаса подошел автобус, Толяныч с чистой совестью поехал домой.

Утром он позвонил Пастору, но его не было дома. Тетя Люся, гошина мама, сказала, что он ЕЩЕ не пришел!!! Толяныч даже стал волноваться.

Объявился Пастор на третьи сутки — позвонил Толянычу и сказал, что женится. На ком? На этой самой? Ты что, Пастор, в натуре обалдел? На что Гоша произнес фразу, ставшую впоследствии знаменитой: «Фант, мы нашли друг друга!!!» и относился с тех пор к Толянычу, как к близкому родственнику. Чуть ли не к крестному отцу. Толяныч еще несколько лет гадал — а что было бы, если бы Пастор пошел провожать другую девицу. Но проверить уже невозможно: телефон той гандболистки был потерян буквально на следующий день при весьма трагических обстоятельствах, а с ним и технические характеристики устройства оной. Возможно, что было бы тоже самое. Вот так-то…

А сейчас Гоша трупы моет, и очень нужен. Не позарез, но близко к тому. Давняя нелюбовь Гоши и Бербера была Толянычу хорошо известна и началась еще со времен, когда они все занимались рукопашкой у Григорича, а потом перенеслась на бизнес. Хотя Толяныч никак не мог взять в толк, что за деловые завязки между патологоанатомом, пусть и с довольно нетрадиционными интересами, и, как сейчас это называется, «новым», подпольно торгующим оружием и психосимуляторами. Тем не менее завязки были, правда до открытого конфликта дело не дошло.

И вот он едет к Пастору, и как знать, не начнется ли конфликт сейчас?

* * *

Медицинский Центр имени Склифосовского занимал все три уровня, выходящих на Садовое кольцо, и уходил далеко ввысь своими четырьмя сорокаэтажными корпусами. Но Толянычу надо было войти через черный ход, находящийся на нулевом уровне. Многократно перестроенный Склиф когда-то был окружен парком, но расширение VIP-уровня Садового Кольца погребло парк под собой. Вниз вела узкая стальная лестница, покрытая ржавчиной и, казалось, готовая рухнуть. Она шла параллельно лифтовым шахтам, по которым спускали в морг покойников. Здесь же находился приемный покой для «малоимущих», точнее сказать — нищих и бомжей. Здесь Толяныча должны были встретить.

На проходной поджидал круглоголовый крепышок, неуловимо напоминавший восстановленного по ископаемым останкам неандертальца. Посверлив Толяныча глазами минуты этак две, он недружелюбно буркнул, вертя в руках сканер:

— Куда? — Однако проверять не стал. Старичок заткнутый сзади за пояс, взятый неизвестно зачем, скорее всего для моральной поддержки, сразу же впиявился Толянычу в поясницу.

— К Шульгину, в шестой. — Толяныча всегда раздражали проходные, а уж челобаны на воротах просто выводили из себя.

В другое время он бы может и поставил ископаемого крепышка на место, но сейчас не та ситуация, чтобы выступать. Да и жизнь нынче здорово изменилось: без охраны не обойдешься, одних извращенцев сколько развелось. А Пастор все же некисло зашибает в своей мертвецкой. Посему Толяныч без всяческих комментариев последовал за крепышком.

Хождение по подвалам одной из старейших больниц Москвы каких-либо положительных эмоций вызвать не могло по определению, тем более что дорога лежит в морг и ночью. Иногда по пути попадались подозрительные мрачные личности, которые — Толяныч мог бы заложить чип за сто — имели весьма отдаленное отношение к медицине, а если учесть, что под этими подвалами имеются более старые и глубокие подземелья, то…

«Живут они тут, что ли?» — подумал он, провожая взглядом очередного субъекта в застиранном хирургическом халате, гордо несущего поднос, накрытый заляпанным кровью полотенцем. Неожиданно чувак обернулся, зыркнув в их сторону бельмастыми слепыми глазами. Фантика передернуло — чего же он видит-то?!

Впрочем, крепышка-сопровождающего все сторонились с опаской. И как это Пастор здесь работает — в который уже раз подивился Толяныч. Иногда он даже завидовал другу — Гоша относился к внешнему антуражу своей работы вполне индифферентно. Но он вообще был человек забавный:

— Ферштейн, Фант, — сказал он как-то, — самые первые обряды человечества связаны именно с препровождением умерших на тот свет. Абер, поскольку люди тогда не могли себе позволить действия, не несущие смысловой и функциональной нагрузки, то здесь все совсем непросто. Натюрлих? Так где ж еще изучать связи между поту- и посюсторонним, как не в морге? Не по виртуалкам же!

Толянычевы размышления прервал крепышок, остановившись перед железной дверью с глазком и сканером. Он приложил левую руку к мертвенно светящемуся кругу, правой нажал кнопку архаичного звонка:

— Это я. Со мной один. — Дверь распахнулась, и в проеме нарисовался рослый и не менее мрачный чел с перебитым носом.

Поводив глазами туда-сюда, он впустил обоих внутрь. Запах, не очень заметный в коридоре, смесь антисептики с продуктами жизнедеятельности не первой свежести, стал абсолютно невыносим для тонкого толянычева обоняния. Нельзя сказать, что в коридорах нулевого уровня пахло озоном: годами накапливавшиеся там больничные миазмы имели несколько безысходный оттенок затхлости, но по сравнению с этим… Они живенько миновали «холодильник» и «разделочную» и прошли во внутреннее помещение — своего рода комната отдыха, снабженная нормальным кондиционированием, что приятно.

Внутренняя планировка была хорошо знакома Толянычу: в свое время в их компании считалось круто — поквасить ночку у Пастора в морге. Веселились, в общем. А потом, на какой-нибудь тусовке упомянуть этак вскользь, что, мол, квасили мы как-то ночью в морге… Девочки конечно писали кипятком. Впрочем, это было давно. Сам Гоша не одобрял подобных сборищ, но и не возражал слишком рьяно. Кстати таких вот помощников у него тогда еще не было, чего ж веселого коротать ночь в компании трупов…

Толяныч огляделся.

Обстановочка стала заметно побогаче со времени его последнего посещения. Из глубины велюрового кресла поднялся сам хозяин и пожал ему руку со всей возможной теплотой, после чего Толяныч несколько минут дул на пальцы.

— Полегче, Пастор!!! Я же не железный!

Внешне Гоша изменился мало, лишь прибавил в солидности. Однако волосы изрядно поседели, и это в тридцать-то один год, да перстней на пальцах прибавилось — полное впечатление, что на левой руке серебряный кастет постоянного ношения. И на груди болтается здоровенный серебряный медальон со строенной свастикой, а в центре какая-то руна. Толяныч присмотрелся, припоминая свои скудные познания в рунологии, которой после знаменитой виртуалки «Руническая Магия-9» одно время увлекались все поголовно:

— «Феох», если не ошибаюсь? — Надо же было что-нибудь сказать. Молчание в таком месте — вещь не из приятных, да он и не находил пока слов объяснить столь неожиданное желание повидаться.

— Соображаешь.

— Ты что, Гоша, фашистом заделался? — Не выпускал инициативу Толяныч. Кстати, Пастор тоже согласился встретиться сразу же. Значит… — На фиг тебе этот паучок?

— Сам ты паучок. Это ж древнейший символ солнца, при нашей работе самое то. Ладно, погоди, дай-ка я тебя познакомлю. — Пастор повернулся к своим подручным. Крепышок оказался Сашей, а мрачный, со свернутым носом Володей. — Это мои, хм, младшие научные сотрудники. Альзо, мальчики, работайте — до полуночи надо закончить гешефт, а мы тут пока побеседуем.

И «мальчики» пошли работать.

«Интересное у них наверно дельце…» — хмыкнул про себя Толяныч, проводив сотрудничков взглядом до прозекторской, и плюхнулся в кресло напротив.

— Давно уж не виделись, а, Пастор?

— Да. Выпьешь чего-нибудь?

— Коньяку, если есть. — Этого добра у Пастора всегда было в достатке. Родственники усопших не скупились, а делал свою работу он всегда виртуозно покойники выходили, как живые. Тьфу-тьфу-тьфу…