Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

• Название: Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома
• Автор: Андрей Подволоцкий
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-1957-1

В новой историко-публицистической книге Андрея Подволоцкого «Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома» рассказывается о якобы хорошо известных страницах российской и украинской истории, которые на поверку оказываются… не столь хорошо известными. Когда появился и что символизирует памятник «Тысячелетие России»? Откуда пришел Рюрик и кто был первым общерусским князем? Когда и кем была крещена Русь, и кто был первым русским мучеником? Как внуки половецких ханов оказались русскими князьями? Кто «развалил» Киевскую Русь изнутри? Как был убит святой князь Михаил Черниговский? Кто победил в Невской битве? Почему Симеон Гордый вопреки православной традиции женился в третий раз? О чем действительно говорили Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в преддверии Муликовской битвы? Что на самом деле произошло на реке Угре в 1480 году? Чей орел красуется на гербе Российской Федерации, и откуда он там появился? Когда же пало монголо-татарское иго и благодаря кому? В чем ошиблась Большая Советская Энциклопедия, и какой русский царь даже после своей смерти был постоянной головной болью своих преемников на протяжении ста лет?

Книга написана в живом, публицистическом стиле.

---

Таким образом, можно сделать взвод, что на киевском княжеском съезде Ярослав и Михаил не договорились и Ярослав Всеволодович решил силой принудить Михаила отказаться от Новгорода. В своем желании он был настолько напорист, что сумел уговорить пойти в поход на Черниговскую землю брата Юрия Всеволодовича и племянника Василька Константиновича, хотя оба были женаты на черниговских княжнах и не питали к Михаилу неприязни. Правда, Юрий Всеволодович участвовал в походе чисто номинально и под каким-то предлогом «…възвратися в Володимир». В сообщении новгородского летописца интересно и замечание о бывшем новгородском посаднике Водовике, который умер в Чернигове. Вероятно, Ярослав добивался не только отказа Михаила от новгородского стола, но и выдачи новгородских «диссидентов».

Пока Ярослав Всеволодович решал свои проблемы на юге, в Новгороде голод достиг апогея. В тот год был повальный неурожай по всей Руси, а в Новгороде, который зависел от хлебного завоза, ситуация стала пиковой — «ржи 4-ю часть кади купляхомъ по гривне серебра». Спас новгородцев завоз хлеба то ли из Прибалтики, то ли из Пруссии: «…прибегоша Немьци и заморил съ житомь имукою, и ство-риша много добра; а уже бяше при конци городъ сии». Факт по-своему также примечательный.

В следующем, 1232 г., новгородские «диссиденты» попытались вернуться в Новгород транзитом через Псков. Они даже привели с собой князя Святослава Трубчевского как претендента на новгородский стол. «…В Нове же городе бысть мятежь великь: не бяше бо князя Ярослава, нъ въ Переяслали бе тъгда». Ярослав скоро пришел из Переяславля-Залесского и унял мятеж. Но новгородских «диссидентов» еще поддерживали псковичи, а «диссиденты» захватили одного из знатных людей Ярослава, Вячеслава (ранее он был тысяцким). Ярослав требовал вернуть своего «мужа», а «диссиденты» требовали пустить к ним из Новгорода жен и вернуть имущество. Ситуация была патовая. Потому, чтобы принудить псковичей и «диссидентов» пойти на уступки, Ярослав Всеволодович пошел испытанным путем — задержал купцов, идущих из Новгорода в Псков с солью — одним из важнейших продуктов, наравне с хлебом. В результате соль в Пскове страшно вздорожала — и псковитяне пошли на попятный: отпустили Вячеслава, «диссидентам» показали путь, а к Ярославу отправили посла: «…”ты наш князь”; и въспросиша у Ярослава сына Федора, и не да имъ сына, и рече: “се даю вы шюринъ свои Гюргя”; и ведоша и, поимгие, Плъскову». Правда, и Ярослав пошел на некоторые уступки — отпустил жен некоторых из «диссидентов»; но, как подчеркивает новгородский летописец, «мира не взя» — очевидно, Ярослав Всеволодович считал, что лучше держать «диссидентов» подальше от такой бочки с порохом, как Новгород.

Примечательно и то, что на некоторое время под контроль Ярослава Всеволодовича впервые попал Псков — довольно лакомый кусочек. Может показаться странным, что Ярослав Всеволодович решил посадить в Пскове своего шурина, а не сына Федора. Но у Ярослава были свои резоны.

А «диссидентское» движение все не утихло. В 1233 г. «диссиденты» налетом захватили Изборск — город в 30 верстах от Пскова; при этом они привели с собой князя Ярослава Владимировича, с которым были какие-то «немцы». Этот Ярослав Владимирович был из рода смоленских князей, племянник Мстислава Мстиславича Удалого (Удатного). Отец этого Ярослава, Владимир, вместе с псковской дружиной принимал участие в Липицком побоище — на стороне брата, разумеется. Владимир Мстиславич был женат на дочери епископа Дерптского (и племяннице рижского архиепископа, кстати), но, вероятней всего, это был его второй брак, а Ярослав Владимирович родился от первого. Очевидно, именно в Ярославе Владимировиче новгородские «диссиденты» видели альтернативу Ярославу Всеволодовичу: ведь тот из рода Мстислава Удалого, да еще отец его княжил во Пскове, а ливонские немцы у него в друзьях — чего еще желать?

Но планам «диссидентов» не суждено было сбыться. Псковичи в своем рвении выслужиться перед Ярославом Всеволодовичем захватили Изборск, а князя Ярослава Владимировича «…измаша …и дата я великому Ярославу; князь же у исковавъ, поточи я въ Переяслалъ». (На этот эпизод стоит обратить особое внимание.) Такой оборот дела был по душе Ярославу Всеволодовичу: одним махом он избавлялся от возможного претендента на новгородский стол, лишал новгородских «диссидентов» возможности ему противодействовать и хоть как-то возмещал свою «обиду» на смоленских Мстиславичей.

Теперь поговорим о резонах Ярослава Всеволодовича. По своей натуре он был неусидчив, склонен к риску и авантюрам. После возвращения на новгородский стол он редко задерживался в Новгороде надолго, предпочитая править на расстоянии. Чтобы обозначить свое присутствие, он часто оставлял в Новгороде семью или старших сыновей — Федора и Александра. Но новгородцам постоянные отлучки князя были не по нутру: Ярослав Всеволодович появлялся в Новгороде исключительно в период смут или во время организации очередного похода на соседей, не утруждая себя делами собственно города. Показателен 1231 г., когда в Новгороде бушевал голод, а Ярослав Всеволодович тем временем жег черниговские земли. Наверное, и сам Ярослав Всеволодович понимал неустойчивость этого положения, потому с нетерпением ждал возмужания Федора — его он думал поставить полноценным новгородским князем, потому и отказал псковичам. А чтобы положение сына в городе было устойчивее, он задумал женить Федора… на черниговской княжне, дочери Михаила Всеволодовича Феодулии!

Это был ход конем, хотя в Средневековье часто прибегали к династическим бракам ради политических интересов. Правда, невеста по неизвестной причине засиделась в девках — ей был уже 21 год, что по тем представлением было немало. Впрочем, какая разница, ведь речь идет о политических интересах. Федору шел пятнадцатый год — его отец в таком возрасте уже ходил походом на половцев.

Однако случилось не так, как предполагал Ярослав Всеволодович. Буквально накануне свадьбы князь Федор умер. «…И кто не пожалует сего: сватба пристроена, меды изварены, невеста приведена, князи позвани; и бысть въ веселия место плачь и сетование за грехы наша…» — с сожалением написал новгородский летописец[28].

Семейное горе на время сняло остроту княжеских противоречий. Сама ж Феодулия постриглась в монахини под именем Ефросиньи, была известна своим постничеством и позже была канонизирована…

Впрочем, жизнь на этом не закончилась. Место Федора занял Александр, которого отец теперь готовил к новгородскому княжению. Сам же Ярослав продолжал свою кипучую деятельность. В 1234 г. он снова ходил походом на ливонцев, на город Юрьев. За десять лет до этого ливонские рыцари захватили этот город, а полоцкого князя Вячко, который там сидел, убили. Город же с тех пор был переименован в Дерпт[29] и стал центром одноименного епископства. Ярослав отпустил своих воинов в «зажитие» (попросту — грабеж), а когда немцы вышли из Дерпта, обратил их в бегство. Убегая по руслу реки, немцы попали на место с тонким льдом и многие утонули. После такого конфуза «…поклонишася Немьци князю, Ярослав же взя с ними миръ на вьсеи правде своей». Кроме «поклонишася», ливонцы обещали Ярославу ежегодно выплачивать дань — надо думать, со следующего года, ибо в тот год Ярослав Всеволодович добычи и так вдоволь взял. Слова своего немцы, разумеется, держать не стали, однако в дипломатических отношениях Владимиро-Суздальского княжества (позже — Московского царства) и Ливонского ордена пресловутая «Юрьевская дань» будет возникать довольно часто. Например, московский царь Иван Васильевич Грозный использовал факт 50-летней (?!) задержки в выплате «Юрьевской дани» для начала Ливонской войны.

Но вернемся к Ярославу Всеволодовичу. Несмотря на то что он был один из самых энергичных князей, никакого другого удела, кроме как Переяславля-Залесского, данного ему еще отцом, он не заимел. Во Владимирско-Суздальской земле крепко сидел его старший брат Юрий Всеволодович — и не было никакой уверенности, что после его смерти великим князем владимирским станет именно Ярослав: у Юрия уже было трое взрослых сыновей, к тому же Ярослав сам признал Юрия «отцом», чем «опустился» до уровня племянников. Новгородское же княжество, за которое нужно было буквально цепляться зубами, в любой момент могло выскользнуть у него из рук. А ведь подрастали его сыновья…

И Ярослав Всеволодович решил снова попытать счастья на юге. Благо представился удобный повод. На юге в то время шла непрекращающаяся война за Галицкое княжество, где потомки Романа Мстиславича, Даниил и Василько, тщетно пытались вернуть себе отцовский удел. На их пути встал все тот же Михаил Черниговский, который хотя и приходился им зятем (был женат на дочери Романа Мстиславича), но галицкое наследство из рук не выпускал — собирался передать его сыну Ростиславу. В борьбу включались все окрестные князья, а также угры (венгры) и ляхи (поляки). Как мы помним, и Ярослав Всеволодович уже раз пытался завладеть Галичем; и после той неудачной попытки о Галиче не забывал.