Жорж Сименон - Лунный удар

• Название: Лунный удар
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Классический детектив

---

Жорж Сименон «Лунный удар»

Глава первая

Была ли у него хоть сколько-нибудь серьезная причина для беспокойства? Нет. Не произошло ничего чрезвычайного. Над ним не нависла никакая угроза.

Смешно было терять самообладание, он это хорошо сознавал. И вот здесь, в разгар празднества, пытался преодолеть охватившее его неприятное чувство.

Впрочем, это не было беспокойством в обычном смысле слова, и он не мог бы сказать, когда именно овладела им смутная тревога, тоска, почти неуловимо нарушившая его душевное равновесие.

Во всяком случае, это началось не в ту минуту, когда он покидал Европу. Напротив, Жозеф Тимар уезжал бодрый, преисполненный энтузиазма.

Может быть, когда высадился в Либревиле и в первые соприкоснулся с Габоном?.. Пароход остановился на рейде, так далеко от берега, что земля вырисовывалась только белой линией песков и темной линией леса над нею. Большие седые волны приподнимали катер и ударяли его о борт парохода. Тимар стоял один у трапа.

Он ждал удобной минуты, чтобы шагнуть на борт катера, который приближался на миг и сейчас же откатывался вместе с волной.

Тимара обхватила голая рука, рука негра. И они поплыли, негр и он, на катере, который подбрасывало на гребнях волн. Позднее, может быть через четверть часа, может быть больше, когда пароход уже дал гудок, они причалили к молу из бетонных кубов, набросанных как попало, один на другой.

Тут не было даже негра. Никто никого не ждал. Был только Тимар среди груды своих чемоданов!

Но и не в эту минуту зародилось в нем беспокойство.

Выход из положения Жозеф нашел: окликнул проходивший мимо грузовичок, и тот отвез его в «Сантраль» — единственный отель Либревиля.

Прекрасные минуты — перед ним открылась живописнейшая картина! И вполне африканская.

В кафе при отеле стены были украшены негритянскими масками. Тимар запустил граммофон с раструбом и, когда подошел бой и стал наливать ему виски, почувствовал себя настоящим жителем колонии.

Что же касается главного происшествия, то оно было скорее забавным, нежели драматичным. И притом тоже чисто колониальным! А ведь Тимара восхищало все, что носило экзотический отпечаток.

Дядя Тимара, влиятельный человек, устроил его на службу в фирму «Сакова». Управляющий делами общества во Франции объяснил молодому человеку, что он будет жить в лесной чаще, неподалеку от Либревиля, рубить лес и продавать туземцам всякий хлам.

Едва ступив на берег, Тимар поспешил к убогой фактории, над которой красовалась вывеска «Сакова». С протянутой рукой он подошел к меланхоличной или просто кислой личности, посмотревшей на эту руку, но не прикоснувшейся к ней.

— Директор?.. Имею честь! Я новый сотрудник.

— Сотрудник? Чей? Для чего? Что вы здесь будете делать? Лично мне никакого сотрудника не нужно.

И все же Тимар сохранил спокойствие. Более поражен был директор. Его круглые глаза за стеклами очков казались огромными. Он быстро сменил тон и заговорил более или менее вежливо, даже доверительно.

Все та же история! Французские конторы непременно хотят вмешиваться в управление колониальными делами.

Тимару обещали пост? Туда десять дней езды в лодке. Это далеко в верховье реки. К тому же у лодки рассохлось дно. Ею можно будет пользоваться не раньше чем через месяц. И главное — пост уже занят старым психом, который заявил, что всякого, присланного ему на смену, угостит из ружья.

— Действуйте, как найдете нужным. Меня это не касается.

С тех пор прошло четыре дня, четыре дня пребывания Жозефа Тимара в Африке. Он теперь знал Либревиль лучше, чем Ла-Рошель, где родился, длинную набережную из дробленого красного камня, обсаженную кокосовыми пальмами, туземный рынок под открытым небом и фактории через каждые сто шагов. Кроме того, немного в стороне несколько вилл, спрятавшихся в зелени.

Он осмотрел лодку с рассохшимся дном. Никто и не думал ее чинить. Никто не получал распоряжения.

Тимар не посмел дать такое распоряжение. Ведь он новичок и к тому же без должности.

Жозефу было двадцать три года. Его манеры благовоспитанного молодого человека вызывали усмешку у всех, вплоть до боев, прислуживавших за столом.

Никаких причин для беспокойства? Нет, причина была. Он ее понял.

Причина была тут же, она таилась в самом отеле.

Это был сам отель. Это…

Его подкупил внешний вид «Сантраля» — желтого здания, которое отступало от набережной и стояло в ста шагах от пальм, среди хаоса диковинных растений.

У главного зала, одновременно кафе и ресторана, были очень светлые стены пастельных тонов, напоминавшие Прованс. Перед стойкой бара из лакированного красного дерева Тимар увидел высокие табуреты. Медные приборы создавали ощущение уюта.

Здесь питались холостые мужчины Либревиля. У каждого свой столик, свое салфеточное кольцо.

Номера в верхнем этаже никогда не были заняты.

Комнаты, пустые и голые, тоже пастельных тонов, над кроватями москитные сетки и кое-где случайно старый кувшин, таз с трещиной, пустой сундук.

И наверху и внизу — везде закрытые жалюзи разрезали на полоски солнечные лучи, и весь дом состоял из чередований тени и света.

Багаж Тимара был багажом молодого человека из хорошей семьи и на полу в его комнате производил смешное впечатление. Жозеф не привык мыться в маленьком тазу, а по другим надобностям уходить в кусты.

Он не привык, чтобы вокруг него кишели какие-то живые существа, незнакомые мухи, летающие скорпионы, мохнатые пауки.

И это был первый приступ смутного недомогания, которое затем преследовало его с упорством мириад насекомых. Вечером, погасив свечу, он в темноте продолжал видеть неясные очертания клетки, образованной москитным пологом. За тюлевой преградой чувствовал гигантскую пустоту, пронизываемую шелестом, еле различимыми шумами, легкими движениями живых существ — скорпионов, москитов, пауков? — то и дело садившихся на прозрачную ткань.

И он, лежа посреди своей сырой клетки, пытался уловить эти звуки, колебания воздуха и в промежутках — внезапную тишину.

Вдруг он приподнялся на локтях. Э, да ведь настало утро! Лучи солнца уже играли на стенах. Отворилась дверь. Спокойно улыбаясь, на него смотрела хозяйка отеля.

Тимар лежал голый. Он это вмиг осознал. Его плечи и торс, бледные, в испарине, не были закрыты измятой простыней. Почему голый? Он силился вспомнить.

Ночью было жарко. Он вспотел. Тщетно искал спички: мерещилось, будто какая-то неуловимая нечисть садится ему на кожу.

Тогда-то, несомненно, глухой ночью, он и сбросил с себя пижаму. И вот теперь хозяйка видит его тусклую кожу и выступающие ребра. С невозмутимым спокойствием она закрыла за собой дверь и спросила:

— Хорошо спали?

На полу валялись пижамные брюки Тимара. Она подняла их, встряхнула, положила на стул.

Тимар не смел подняться. Его постель пропахла потом. В тазу осталась грязная вода, а у гребенки были выломаны зубья.

И все-таки он не хотел, чтобы ушла эта женщина в черном шелковом платье, улыбавшаяся так нежно и в то же время насмешливо.

— Я хотела спросить, что вы утром пьете: кофе, чай, шоколад? В Европе вас, наверно, будила мать?

Она отвела в сторону москитный полог и усмехнулась, так что обнажились зубы. Она не держала себя вызывающе и не держала себя по-матерински. В ее поведении было и то и другое. Но особенно ощущалась в ней чувственность, пропитавшая с головы до пят ее округлое тело тридцатипятилетней женщины.

Не голая ли и она под черным шелком платья?

Тимар, несмотря на свое смущение, задавал себе этот вопрос.

— Ого, вас таки покусали!

Присев на край кровати, она коснулась пальцами его голой груди, чуть выше соска, где алело маленькое пятнышко, и заглянула Тимару в глаза.

Вот и все, а остальное совершилось очень быстро, очень гадко, среди беспорядка и с чувством неловкости.

Она была так же удивлена случившимся, как и он, растерялась и, оправляя перед зеркалом волосы, сказала только:

— Тома принесет вам кофе.

Тома звали боя. Для Тимара это был просто еще один негр. Жозеф прожил в Африке слишком мало, чтобы отличать чернокожих одного от другого.

Когда час спустя он сошел вниз, хозяйка сидела за стойкой бара и что-то вязала из шелка яркого розового цвета. В выражении ее лица не было ничего, напоминающего об их недавней близости, неистовой и грубой.

Она была спокойна, безмятежна. И, как всегда, улыбалась.

— В котором часу вы завтракаете?

Тимар не знал даже ее имени. Он был очень возбужден. В нем сохранилось воспоминание о теплоте ее тела и в особенности ощущение нежной кожи, не очень упругой и все же соблазнительной. Маленькая негритянка принесла рыбу. Хозяйка, не произнося ни слова, отобрала лучшую и бросила в корзину несколько монет.

Из погреба показалась голова мужа хозяйки, а затем все его тело, могучее, но больное. Это был колосс с вялыми движениями, брезгливой гримасой на губах и желчным взглядом.