Юрий Козлов - Кайнокъ

• Название: Кайнокъ
• Автор: Юрий Козлов
• Издательство: Анна Поом и К
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85363-010-5

Повесть лауреата литературного конкурса МВД и Союза писателей СССР Козлова Ю. Я. рассказывает о работе милиции в годы Отечественной войны. Книга занимательна, имеет все классические признаки детектива, а сверх того исполнена мастерски. Два местных и московское издания разошлись в восьмидесятые годы, минуя прилавки магазинов. Автор и издательская фирма «АннаПоом и К°» обещают читателям, как взрослым, так и подросткам, истинное удовольствие от чтения повести.

---

— Днем вы обмолвились, что выходили из окружения. Это так или тоже для словца?

— Обязательно так! Двое суток — балками, перелесками, садами.

— Значит, вы были на территории занятой врагом?

— Территория была наша.

— Кто-то из нас не понимает, что такое окружение.

— Там, где проходила дивизия полковника Ольшанского, была только наша территория. Немцы были слева, справа, впереди показались их мотоциклисты. Но среди нас… Извините, между нами фашистов не было.

— Вы уверены?

— Я верю, что люди, поставленные ловить шпионов во фронтовой полосе, не зря едят хлеб.

— Где и как вы соприкасались с немцами?

— Товарищ Пирогов!..

— Вспомните, это важно.

Брюсов потускнел, засопел протяжно, с присвистом.

— Понимаю. — Облизнул губы, достал из кармана баночку из-под монпансье, вынул из нее порошок, высыпал на язык. Пирогов налил воды из графина, протянул стакан. — Спасибо… Астма чертова. Где соприкасался?.. Понимаю… Лично я? Под Ольховаткой… Нас вынудили отойти на юг. И тут они сели на хвост… Прямо как приклеились, честное слово. Ольшанский оставил один полк на прикрытие, два остальных и толпы эвакуированных пошли дальше. Я не мог уйти с ними. У меня, — постучал по груди пальцем, — у меня астма. Я не выношу дыма. Задыхаюсь. Меня раздирает кашель… А кругом и впереди горела стерня, солома, хаты, сады… Это ужасное зрелище, скажу вам… Это кошмар какой-то… Я подобрал винтовку, залег в воронку. Чуть позади красноармейской цепи. Я понимал, что не имею права, что меня могут неправильно понять. Но я не мог идти дальше. В душе я надеялся, что меня убьют… Дым, пожары измотали меня вконец… Вы никогда не думали о смерти, как об избавлении? — Он кашлянул. — Извините… Немцы появились на машинах. Они торопились, догоняли дивизию. Их было не очень много. Человек сто пятьдесят. Какая-то ударная группа. С пулеметами, автоматами… Я их видел, как вас сейчас. Они торопились по проселку и не знали, что мы их ждем… А вы говорите — не факт… Что тут началось. Я человек не военный, но, как я понял, их пропустили в мешок и дали перцу. Они прыгали с машин, ложились у дороги, но пули доставали их. Они попались… И тут я увидел совсем близко немца. Он был больше меня. Честное слово. Я против него, как кролик против удава… Он зашел сбоку и приближался к нашим пулеметчикам… Так я с ними встречался, товарищ Пирогов…

— Что ж вы замолчали?

— Он сам оказался против моей винтовки. Мне оставалось нажать спусковой крючок.

— И вы нажали?

— Да… Он не успел… Не успел увернуться. Он был очень крупный. Просто нельзя было промахнуться в такого.

— Вы, кажется, жалеете, что не промахнулись?

— Мне не жалко его. Нисколько. Мне себя жалко.

— Вы случаем не верующий?

— Нет. Но с вами я разговариваю как на духу. Поймите драму человека, который на своем веку мухи не обидел и вдруг — человек.

— Фашист, — поправил Корней Павлович.

— Я понимаю это умом… Умом я бы их всех в порошок… Но одно дело рассуждать, другое — убивать.

— Они испоганили ваш Харьков. Вы же не звали их туда? Не звали? Они пришли с огнем…

— Товарищ Пирогов, не агитируйте меня. Если бы мне пришлось стрелять сто раз, я стрелял бы и убивал. Но мне не пришлось. Бойцы сами расправились с ними. Остатки их зайцами… Пешком, заметьте! Пешком зайцами драпнули. И мы отошли. На рассвете догнали дивизию. Она занимала оборону, пропустила нас через свои окопы.

— А как же дым? Или к рассвету все сгорело? Дождь прошел?

Брюсов вздохнул покорно. Облизнул розовые губы.

— Вы не верите мне.

— Но почему же так сразу? Просто я обязан свести концы с концами.

— Это ваша работа. — Поглядел на стенные ходики. Они натикали половину второго. — Я задержал вас.

— Не беспокойтесь, мне было интересно вас слушать. Так что с дымом случилось к рассвету?

— На рассвете всегда бывает покой в природе. Утихает малейший ветерок… Это было ужасно. Дым стоял стеной и сделался ядовитым, как укус гремучей змеи. Я думал, что скончаюсь от кашля. Падал на землю, просил оставить меня. Даже просил судьбу послать мне шальную пулю, потому как винтовку у меня отобрали. Красноармейцы, сами измученные боем и усталостью, все-таки вывели меня в расположение наших.

— Скажите, кто может подтвердить, что вы того… фашиста пристрелили?

Брюсов пожал плечами.

— Вы говорите, что он подкрадывался к нашим пулеметчикам, и если бы ему удалось подойти ближе, исход боя мог бы другим оказаться. Так я понимаю?

— Спасибо, товарищ Пирогов. Вы хотите помочь мне. Но я действительно ничего не понимаю в военном деле. И боюсь, что в сутолоке боя, в волнении никто не обратил внимание на одиночный выстрел. Эка невидаль, когда по всему огромному полю грохот и треск стоял, аж в ушах пробки получались.

— Жаль, — признался Корней Павлович. — Вам бы очень пригодился свидетель.

— Но с тех пор его могли сто раз на дню убить. Там же война! Там пули роем летают, как сердитые пчелы. Там мины разбросаны чаще, чем конские котяхи на дороге. Там самолеты с бомбами, а орудия бросаются снарядами. Там чем больше убьешь, тем выше тебе награда. Тем у самого прибавляются шансы прожить на день дольше.

— Ладно, — сказал Пирогов примирительно. — Скоро светать начнет, а мы без выходных работаем. Что мне с вами делать?

Уставился в писанину Брюсова, увидел жирную клетку, отпрянул от нес, будто ожегся.

— Мне бы отдохнуть, товарищ лейтенант. Не знаю, каким духом держусь на ногах. Видно, со страху перед вами.

— Понимаю. Думаю, куда вас устроить.

— Днем я видел у вас в отделе небольшую келью… Или как это по-вашему: ка-пэ-зэ. Так, кажется? Она пустая, и я бы мог некоторое время занимать ее. Тем более, что вроде как арестован и нахожусь под следствием.

— Не говорите лишнего, — перебил Пирогов. Ему понравилась идея. И слово «келья» понравилось. Как колыбельная звучит: кель-я, кель-я…

Комнатка эта была в уголке на месте старых сеней против черного хода во двор. Наружная дверь теперь была прочно заколочена и обшита изнутри широкими толстыми плахами.

Поколебавшись — удобно ли? — Пирогов распорядился открыть «келью», первым вошел в нее, провел лампой по углам. Трос откидных нар с тонкими несвежими матрацами составляли ее казенное убранство. Но над ними была настоящая крыша. Ветер не проникал сюда. Здесь можно было лежа распрямить спину, вытянуть ноги.

— Не побоитесь? — спросил Корней Павлович.

— Не успею, товарищ Пирогов. Усну раньше, чем лягу.

— Устраивайтесь.

И вышел, оставив открытой дверь.

Суматошный, бестолковый день.

Глава десятая

В уголке, где вчера коротал вечер Брюсов, сидел чуть свет старик-пожарный. Отозвавшись на приветствие, он вслед за Пироговым двинулся было в кабинет. Корней Павлович попридержал его.

— Я вас приглашу.

— Подождем. Добро бы на свадьбу. — Старик вернулся на место, уселся прочно, давая понять, что никуда не торопится.

Составив рапорт для райкома и исполкома, перечислив в нем происшествия минувших суток и мероприятия, проведенные вчера, Пирогов набросал на маленьких листках вопросники-задания для своего угро: выявить, не появлялся ли Якитов в Ржанце и в районе вообще, есть ли родня в городе, а если нет, то друзья, знакомые… Уточнить по оставшемуся номеру, кому принадлежала машина в городе (официальный запрос в ГАИ), выяснить, какой груз был в кузове, кому предназначался, как упакован…

Начнем работать, очаровательные амазонки, как говорил ночью Брюсов. Будем учиться.

Первый листок, подумав, он адресовал Постовой. Второй — Ткачук. Накануне вечером Полина провела подробное дознание в Сарапках. Ей и продолжать.

Убрав вопросники в папку, он выглянул в приемную, пригласил старика. Тот вошел степенно, лицо насупленное — обиделся на прием, вымученно поздоровался второй раз, как бы растягивая время, чтоб обдумать дальнейший разговор. Увидев на стене карту с флажками, линиями фронтов, датами, он оживился было, но сразу же погас.

— Давно не отмечали, — сказал с сожалением.

«Вот это зрение!» — отметил Пирогов. Он действительно не вносил поправки в карту, составленную Ударцевым.

Острый не по годам глаз старика привлек внимание Пирогова к нему самому. Присмотревшись, Корней Павлович увидел перед собой крепенького боровичка, немного выше среднего роста, короткорукого, короткопалого, медлительного, но, похоже, цепкого — не приведи бог попасть под руку такому. Густая грива волос, круглая борода делали его похожим на льва.

— Вы по делу ко мне?

— А как же! По машине той. Акт принес.

Протянул тетрадный лист в крупную линейку. Ниже размашистого неопрятного текста стояла подпись — Сахаров. И фамилия, и написание ее были знакомы Пирогову. Не так давно он видел их близко.