Ларри Коллинз - Горит ли Париж?

• Название: Горит ли Париж?
• Автор: Ларри Коллинз
• Издательство: ДЭМ
• Жанр: Публицистика
• Год: 1991
• ISBN: 5-85207-015-7

«ДЭМ» впервые публикует книгу Л. Коллинза и Д. Лапьера «Горит ли Париж?», волнующую, полную драматизма документальную повесть о чудовищном плане Гитлера разрушить Париж и о том, как сотни людей боролись за спасение города.

Для широкого круга читателей.

---

Поблизости от Елисейских полей к рядовому 1-го класса Джорджу Макинтайру подошел священник. Он рассказал, что одна из его прихожанок, пожилая женщина, умирающая от рака, хотела увидеть американского солдата в качестве доказательства, что союзники действительно пришли и что, по крайней мере, она может умереть в свободном Париже.

Священник провел Макинтайра по лабиринту боковых улочек к обычному многоквартирному дому. Женщина жила в крохотной двухкомнатной квартире на четвертом этаже. Ее комната, вспоминал позднее Макинтайр, «едва вмещала двойную кровать, два деревянных стула с высокими спинками, маленький стол со статуэткой Св. Анны, вазой увядших цветов и свечой». Женщина — страшно худая, «в белой кружевной ночной рубашке и чепчике на голове» — спросила Макинтайра через говорившего по-английски священника: «Как скоро вы будете в Берлине?»

— Скоро, — ответил Макинтайр.

Несмотря на то, что слова с трудом слетали с ее губ, старуха настаивала на беседе. Она расспрашивала Макинтайра о высадке в Европе, разрушениях в Нормандии, были ли «люди гостеприимны к вам», и, наконец, с горячностью спросила: «Сколько бошей вы убили?»

За его спиной в комнату проскользнули двое ее соседей с бутылкой коньяка. Они выпили. «Да здравствует Америка», — прошептала старуха.

«Да здравствует Франция!», — ответил Макинтайр. Уходя, лысеющий американец оставил все, что у него было в карманах: две плитки шоколада «Хёрши» и кусок мыла «Айвори». Со стоявшего рядом стола женщина взяла и отдала ему распятие: «Чтобы хранило вас до самого конца войны». Он наклонился и поцеловал ее в обе пергаментные щеки. Пообещал вернуться на следующий день. Когда он пришел, она была мертва.

Граф Жан де Вогуэ в этот вечер тоже должен был сделать важное дело. Сбрив усы, которые отпустил за долгие месяцы подполья, и взяв букет, этот видный аристократ и один из лидеров Сопротивления подошел к массивному особняку по набережной Орсей, 54.

Дверь открыла горничная. Она долго разглядывала его, а потом, обхватив лицо руками, закричала: «Месьё Жан вернулся домой!» Де Вогуэ вошел в дом своей матери и проследовал в гостиную, где пыталась подняться из кресла изумленная и все еще не верящая своему счастью мать. С нежным чувством де Вогуэ вручил букет этой женщине, от которой, находясь в подполье, он как-то спрятался при случайной встрече на углу улицы под дождем.

— Когда ты вернулся из Лондона? — спросила она.

— Я не был в Лондоне, мама, — сказал де Вогуэ. — Я был одним из руководителей Сопротивления.

Она отшатнулась в изумлении. «Жан, — спросила она, — как мог ты так поступить — связаться со всеми этими головорезами и коммунистами?» В негодовании она вновь опустилась в кресло.

15

Из всех работ, которые ему приходилось выполнять в своей жизни, та, что предстояла, думал майор Роберт Дж. Леви, будет самой трудной. Нью-Йоркский биржевой брокер был только что назначен американским офицером связи при Шарле де Голле. После трех дней поисков он наконец-то разыскал де Голля в Париже вечером в День освобождения. Теперь он ожидал в приемной его кабинета, когда будет представлен генералу. По лицам людей, потоком вытекавших из кабинета этого великого человека, Леви понял, что генерал в весьма дурном расположении духа. И это было понятно. Помещения Министерства обороны, занятые всего три часа назад, были похожи на сумасшедший дом. Света не было. Телефоны то и дело отключались, а когда и работали, то только в режиме местной связи. Складывалось впечатление, что никто не знает, что где находится.

Наконец, капитан Ги пригласил Леви в кабинет де Голля. Генерал поднялся из-за простого гладкого стола и вперил свой взгляд в Леви, рост которого был пять футов восемь дюймов.

— Ну вот, Леви, — сказал он, — я надеюсь, вы говорите по-французски. Я говорю по-английски, но не собираюсь этого делать.

Последовавшие затем формальности были короткими. Покончив с ними, де Голль гневным жестом выбросил вперед руку, как бы призывая обратить внимание на шум, мигающий свет и неразбериху.

— Как я могу, — громовым голосом обратился он к Леви, — управлять Францией в таком хаосе?

Не дожидаясь ответа, он тут же перечислил Леви три пункта, которые считал существенно важными для эффективного управления Францией в ту ночь: сигареты, паек и керосиновые лампы.

Леви отсалютовал и, убежденный в неотложности своей миссии, начал прочесывать улицы Парижа в поисках этих драгоценных предметов, которые в ту ночь представлялись де Голлю совершенно необходимыми для упорядоченного руководства Францией.

Сигареты — «Плейерз» — он раздобыл у английского коллеги, боевой паек — в грузовике 2-й дивизии около отеля «Крийон». С лампами было сложнее. Он нашел их в колонне грузовиков тылового обеспечения, стоявшей на обочине дороги за городом. Часовой вначале отказался уступить часть охраняемого им добра. В конце Леви уговорил солдата повернуться к нему спиной, пока он будет осуществлять «реквизицию при свете луны» ламп, которые осветят первую ночь Шарля де Голля в Париже.

* * *

В эту первую праздничную ночь свободы Париж устроил себе веселый, хотя и не всегда изобилующий яствами, банкет по случаю победы. По всему городу солдаты 2-й Французской бронетанковой дивизии и 4-й пехотной дивизии США потянулись к своим вещмешкам, чтобы разделить с жителями то, что смогут там найти. Иногда это был продукт, сохранившийся у парижан лишь в памяти. На площади Бастилии маленькая девочка попросила у американского солдата «еще один красный шарик», такой же, как он только что ей дал. Это был апельсин. Она еще никогда не видела апельсинов. Парижане делились со своими освободителями тем немногим, что им удалось спасти для себя или выкрасть из немецких запасов. В некоторых районах, как на улице Ушетт, были обнаружены огромные запасы масла, тушенки и сахара. В других это была просто еще одна тарелка брюквы, украшенная бутылкой давно приберегавшегося вина. Но что бы это ни было, оно подавалось с огоньком и душевным подъемом. Сотни американских солдат узнали в ту ночь, что, пройдя через французскую кухню, даже консервы из боевого пайка могут стать аппетитными.

В Министерстве обороны в спешном порядке призванный исполнить свой долг повар приготовил генералу де Голлю его первый ужин в столице. Повар тоже только что прибыл в Париж — из Виши. Он был одним из поваров маршала Петена.

В обеденном зале отеля «Мёрис», всего в нескольких футах от того места, где несколькими часами ранее за своей последней трапезой сидел Дитрих фон Хольтиц, его пленитель лейтенант Анри Карше обосновался за роскошно накрытым столом. То была его награда от управляющего за то, что «не произвел слишком много разрушений», освобождая отель.

За углом, в «Рице», один из посетителей вскрикнул от злости. Официант только что вручил Эрнсту Хемингуэю счет за ужин по случаю освобождения.

— Миллионы для защиты Франции, — заявил он, — тысячи во славу вашего народа, но ни одного су в честь Виши.

В конце счета официант автоматически включил в сумму установленный вишистами торговый налог.

В Префектуре полиции Шарль Луизе осторожно вывел своего гостя на крохотный балкончик. Стоя там, Луизе и бригадный генерал Джулиус Холмс, подписавший франко-американское соглашение по гражданским делам, потягивали бренди.

«В Париже теперь существует огромная опасность», — сказал Луизе Холмсу, который уже несколько месяцев был его другом. И это не немцы, не вишисты, заявил он, а коммунисты. «Я вам могу сказать только одно. В настоящее время мы не можем их контролировать», — продолжал он. Если коммунисты пойдут на смелый шаг, правительство де Голля не сможет их остановить. Он попросил Холмса достать оружие для полиции и жандармерии. Через двое суток к Префектуре скрытно подошла колонна грузовиков. В них были 8000 карабинов, пулеметов, боеприпасы и несколько гранатометов в придачу.

* * *

В ту ночь лишь у немногих воинов 2-й бронетанковой и 4-й пехотной дивизий были на уме такие серьезные мысли. Большинство было слишком занято, наслаждаясь, как вспоминал потом рядовой 1-го класса Джон Холден из Мейсвилла, штат Северная Каролина, «величайшей ночью, которую когда-либо знало человечество». Холден провел ее «в славном мире вина, женщин и песен». Техник Дейвид Маккредил из 12-й противотанковой роты направился «в кафе, где все было бесплатно, французы сходили с ума от счастья, женщины танцевали на крышке рояля, мы все выпили и беспрерывно пели «Мерсельезу», хотя и не знали слов».

Казалось, из каждого танка, бронемашины и джипа обеих дивизий доносился счастливый смех солдат и парижанок. В сотнях кафе, за занавешенными для светомаскировки дверями они пили, танцевали, пели, смеялись и любили.