Илья Ульянов - 1812. Русская пехота в бою

• Название: 1812. Русская пехота в бою
• Автор: Илья Ульянов
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Военная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29768-9

На это исследование будут ссылаться и через 100, и через 200 лет — как сейчас цитируют основополагающие труды Михайловского-Данилевского, Богдановича, Тарле.

Именно о работах такого уровня говорят, что они «закрывают тему».

Издательство «Яуза» с гордостью представляет вам новую книгу ведущего военного историка, которая достойна стать украшением любой библиотеки.

Энциклопедическая по охвату материала, беспрецедентная по глубине анализа, эта выдающаяся работа исчерпывающе описывает структуру и вооружение, организацию и выучку, тактические приемы и боевое применение русской пехоты во всех сражениях 1812 года.

---

15-летний офицер Симбирского полка Д.В. Душенкевич утверждал, что пехотинцы все-таки «устроились на поле с днепровской стороны у большой дороги в общее каре». Далее он вспоминал: «Мне и теперь живо представляется Неверовский, объезжающий вокруг каре с обнаженною шпагою и при самом приближении несущейся атакою кавалерии, повторяющего голосом уверенного в своих подчиненных начальника: «Ребята! Помните же, чему вас учили в Москве, поступайте так и никакая кавалерия не победит вас, не торопитесь в пальбе, стреляйте метко во фронт неприятеля; третья шеренга — передавай ружья как следует, и никто не смей начинать без моей команды «тревога». Все было выполнено, неприятель, с двух сторон летящий… С самонадеянием на пехоту торжественно стремившийся, подпущен на ближайший ружейный выстрел; каре, не внимая окружавшему его бурному смятению сбитых и быстро преследуемых, безмолвно, стройно стояло, как стена. Загремело повеление «Тревога!!!», барабаны подхватили оную, батальный прицельный огонь покатился быстрою дробью — и вмиг надменные враги с их лошадьми вокруг каре устлали землю, на рубеже стыка своего; один полковник, сопровожденный несколькими удальцами, в вихре боя преследуемых, домчались к углу каре и пали на штыках; линии же атакующие, получа неимоверно славный ружейный отпор, быстро повернули назад и ускакали в великом смятении с изрядною потерею. Ударен отбой пальбе, Неверовский, как герой, приветствовал подчиненных своих: «Видите, ребята, — говорил он в восторге, — как легко исполняющей свою обязанность стройной пехоте побеждать кавалерию; благодарю вас и поздравляю!» Единодушное, беспрерывное «Ура!» и «Рады стараться!» раздавались ему в ответ и взаимное поздравление» [74, с. 110].

Но оставаться на месте было нельзя: в любой момент могла подойти неприятельская пехота и артиллерия, что привело бы к неминуемому поражению отряда. Каре начало движение по дороге; очевидно, именно в этот момент строй нарушился. Паскевич, по рассказу Неверовского, так описывал бой: «Наши, без различия полков, смешались в одну колонну и отступали, отстреливаясь и отражая атаки неприятельской кавалерии… В одном месте деревня едва не расстроила его отступление, ибо здесь прекращались березы и рвы дороги. Чтобы не быть совершенно уничтоженным, Неверовский принужден был оставить тут часть войска, которая и была отрезана. Прочие отступили, сражаясь. Неприятель захватывал тыл колонны и шел вместе с нею. К счастью, у него не было артиллерии; и потому он не мог истребить эту горсть пехоты» [124, с. 91].

Плотно забитая пехотой дорога, к тому же обсаженная березами, оказалась непреодолимой преградой для французской кавалерии. Приближение каждого неприятельского эскадрона встречалось перекатами батального огня и гребенкой штыков. «Наша толпа, — писал Андреев, — похожа была на стадо овец, которое всегда сжимается в кучу, и при нападении неприятеля, с которой ни есть стороны, батальным огнем отстреливалась и штыками не допускала до себя… Один польский штаб-офицер на отличном караковом коне четыре раза один подъезжал к нам, когда мы бежали; он преспокойно галопировал возле нас и уговаривал солдат сдаться, показывая их многочисленность и что мы себя напрасно утомляем, что все будем в плену Но он напрасно храбрился: нашей роты унтер-офицер Колмачевской приложился на бегу, и храбреца не стало. Конь его понесся к фрунту Жаль покойника! Смельчак был!» [87, с. 184]. На 5-й версте отступления в районе деревни Ларионово натиск был самым сильным, Душенкевич отмечал: «Мы вышли на большую дорогу, деревьями усаженную, но уже после встречи препятствий (копен и плетня); тогда-то французы, пользуясь гладкою, как плацформа, дорогою, тотчас начали подчивать нашими же картечами, как бы в досаде подгоняя шибче отступать; но мы продолжали следование свое в строгом порядке и под сопровождением картечным. Французы же и тем ничего не выиграли, действия их в сем сражении неимоверно ничтожны, загадочны; они должны были не далее пятой версты от Красного положить всех нас непременно» [74, с. 110].

Генерал-лейтенант Н.Н. Раевский. 

К вечеру в обстрел пехоты включилась вюртембергская батарея, но вскоре послышались выстрелы орудий заслона, выставленного у села Мерлино. Завидев свежие колонны, французы приняли их за авангард больших сил и прекратили преследование. После небольшого отдыха корпус Неверовского продолжил отступление и к рассвету был уже в 6 верстах от Смоленска.

По мнению Паскевича, «в этот день пехота наша покрыла себя славою». Действительно, несомненной заслугой отряда Неверовского можно считать его непоколебимую готовность к сопротивлению; сама тактика отступления пехоты, обусловленная рядом специфических обстоятельств, оказалась единственно возможной в данной ситуации. При этом необходимо учитывать, что основу пехоты корпуса составляли отнюдь не рекруты, а достаточно неплохо подготовленные и приученные к дисциплине солдаты. Наконец, немалый вклад в успех этого дня своими самоуверенными и нелепыми действиями внес маршал Мюрат. Так или иначе Смоленск был спасен ценой потери 1500 солдат Неверовского — ценой, в данном случае нечрезмерной.

СМОЛЕНСК

В то время, когда отряд Неверовского вел тяжелый бой с кавалерией Мюрата, к Смоленску спешили русские армии. Ближе всех к городу находились полки 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского, которому и пришлось 4 августа взять на себя руководство обороной. В его распоряжении находились три пехотные дивизии — 12, 26 и 27-я, а также несколько кавалерийских и казачьих полков; общее количество войск в строю не превышало 15 тысяч человек. Состояние обветшавших укреплений старой крепости было неудовлетворительным, а потому полагаться приходилось в основном на стойкость солдат. На правом фланге — в Красненском предместье и в Королевском бастионе — Раевский расположил 26-ю дивизию, в Мстиславском предместье — 1-ю и 2-ю бригады 12-й дивизии, в Рославльском предместье и на кладбище — 1-ю бригаду 27-й

дивизии, в Никольском предместье — 6-й егерский полк, в резерве — егерскую бригаду 27-й дивизии. Виленский полк и некоторое количество выздоравливающих солдат из госпиталей были поставлены на стены, Симбирский и 41-й егерский полки — у единственного моста через Днепр.

В 9 часов утра со стороны французов в бой были брошены полки корпуса М. Нея. Основная тяжесть боя в этот день легла на 26-ю дивизию, командир которой генерал-майор И.Ф. Паскевич вспоминал: «Только что я успел выстроить один батальон, как французы были уже на гласисе. Орловский полк открыл ружейный огонь и остановил неприятеля. Несколько раз покушался он выйти из оврага, несколько раз бросался на нашу пехоту, но каждый раз встречал наш сильный огонь и принужден был возвращаться в овраг. Тела его покрывали гласис.

Пехотный строй в бою. Реконструкция. 

Замечая, что атаки неприятеля слабеют, я приказал 1-му батальону Орловского полка броситься на него в штыки.

Батальон вышел из покрытого пути, но, увидев, что второй батальон за ним не идет, остановился. Я послал адъютанта моего Бородина. Он стал на гласис в нескольких шагах от неприятеля, закричал «ура», и оба батальона с криком бросились на французов. В это же время полки Ладожский и Нижегородский ударили в штыки, и неприятель был опрокинут, выбит из рытвины и трупами его устлано все пространство от гласиса до противной стороны оврага. Полки мои бросились было преследовать неприятеля. Я ударил отбой, возвратил их и вновь построил батальоны за покрытым путем. Вскоре и неприятель, получив подкрепление, опять подошел к нам, но, остановясь по ту сторону оврага, перестреливался и не смел делать на нас новых покушений» [124, с. 93, 94].

Потери французов у Королевского бастиона были так велики, что Паскевич смог набрать достаточное количество французского оружия, чтобы заменить плохие австрийские ружья Орловского полка.

Очевидно, 50-й егерский полк в этот день был выведен в стрелки за Малаховские ворота; по словам Н.А. Андреева, «весь день сражались неимоверно стойко, но к вечеру не могли вынести сильнаго напору и ретировались в город. Тогда генерал Оленин остановил бегущих, велев вывести орудие на улицу. Люди остановились и прогнали неприятеля, а драгуны после докончили, и на ночь город остался за нами» [87, с. 187].

Вечером к Смоленску стали подходить части 1-й и 2-й Западных армий, что позволило подкрепить Раевского 2-й гренадерской дивизией, впрочем, так и не принявшей участие в бою — французы прекратили активные действия. Ночью уставшие полки 7-го корпуса сменил 6-й корпус генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова. Место 26-й дивизии заняла 24-я, место 12-й — 7-я; на левом фланге были оставлены полки 27-й дивизии, а также 6-й егерский и Смоленский пехотный полки; резервом служила 3-я дивизия.