Игорь Соркин - Воздушный витязь

• Название: Воздушный витязь
• Автор: Игорь Соркин
• Издательство: Патриот
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-7039-0328-8

Повесть об одном из первых русских военных летчиков Е. Н. Крутене. В годы первой мировой войны он сбил около двадцати вражеских самолетов, стал одним из организаторов истребительной авиации в России, разработчиком основ тактики воздушного боя.

Для массового читателя.

---

Евграф Николаевич неторопливо снимает с головы шлем и вылезает из кабины. Его окружают офицеры Гатчинской школы, летчики, механики, мотористы. Восторженно оценивают пируэты на "вуазене". Все знают капитана Крутеня, с симпатией смотрят на него, жмут руки. Он улыбается чуть смущенной улыбкой. Сыплются вопросы:

— Как там в заграницах? Здорово воюют наши союзники-французы?

— А англичане? У них тоже небось сильная авиация?

— Обо всем, господа, расскажу в докладе, — отвечает Евграф Николаевич. — Для этого и прилетел сюда.

Вечером весь постоянный и переменный состав школы собрался на доклад гостя. Небольшой зал офицерского собрания едва вместил людей. Из-за стола встал Евграф Николаевич, обвел взглядом светло-серых глаз собравшихся.

— Друзья, — начал он свое выступление. — Заранее прошу извинения за мою не слишком логичную и нецветистую речь. Я не оратор, не профессор, да и конспекта со мной нет. Буду, как умею, рассказывать о том, что видел за границей, что перечувствовал, о чем думал там. Впечатлений много, есть о чем поговорить.

Капитан Крутень подробно рассказывал о военной авиации Франции, о действиях крупных соединений — истребительных групп и эскадрилий, что позволило лишить противника преимущества в воздухе, одерживать победы на фронте у реки Соммы и в других местах. Крутень отметил, что у союзников много самолетов, причем современных, хорошо вооруженных и маневрен-ных, таких, как "ньюпор" последнего выпуска и "спад". Там обстоятельно готовят летчиков, пропуская их через школы высшего пилотажа, воздушного боя и стрельбы. Однако много пилотов гибнет от огня немецких самолетов и наземных огневых средств. В использовании истребительной авиации во Франции имеются грубые ошибки. Французы, за редким исключением, признают только подавляющее численное превосходство, лишь при этом условии решительно вступают в бой. У них принято постоянное барражирование, иначе говоря, патрулирование над своими войсками. В глубь территории противника французские летчики не особенно стремятся проникнуть.

— И вот, когда сравниваешь действия наших летчиков с французами, — говорил Евграф Николаевич, — то приходишь к выводу: русским летчикам мало чему можно научиться у иностранцев. Никто не смеет нас упрекнуть в плохой работе, у нас только не хватает хороших, надежных самолетов.

Офицеры внимательно слушали капитана, смотрели на него с любопытством, удивляясь его простоте, раскованности, но вместе с тем отмечая, что он держится с большим достоинством. В нем чувствовалась спокойная уверенность в себе, какая-то внутренняя сила, одаренность истинного авиатора.

— У нас в России уже давно началось создание истребительных отрядов, — продолжал Крутень. — Теперь пора перейти к созданию на всех фронтах авиационных групп. Словом, лед тронулся. Нам позарез нужны хорошие одноместные истребители — монопланы. Только одноместные. Если вы посадите в самолет-истребитель наблюдателя, то это будет уже не истребитель — он потеряет скорость, высоту, скороподъемность и, самое главное, маневренность. Я на таком двухместном истребителе летать не стал бы и уж во всяком случае побоялся бы подставить врагу свой хвост даже с наблюдателем. Незащищенный хвост самолета может быть успешно прикрыт другим истребителем. Короче говоря, я за действие пары истребителей как тактической единицы. Один — ведущий, другой — ведомый. Эта же пара должна сохраниться и в групповых боях. Тогда можно рассчитывать на успех.

Капитан на минуту умолк, обдумывая дальнейшие мысли. Он заметил напряженное вниманне летчиков, их одобрительные взгляды, заинтересованность. И еще спокойнее и увереннее продолжил:

— Девизом истребителя должна быть только атака. Атаковать неприятельские самолеты всегда и везде! Я уверен, друзья, что опасность воздушного боя вам кажется в сто раз больше действительной. Да, да, в сто раз! Если летчик обладает умением хорошо пилотировать аппарат, метко стрелять, если он атакует противника дерзко, смело, изобретательно, то победа за ним. Это бесспорно. Если же ты трус, сидишь в кабине" вцепившись в ручку управления, и боишься наступать — ты обречен и станешь легкой добычей противника…

На следующий день Евграф Николаевич возвратился в Петроград.

Кажется, Крутень должен был быть доволен, миссия его за рубеж прошла удачно, получил одобрение в верхах. Но полного удовлетворения не было. Он ясно осознавал, что после исчезновения великого князя ничего не изменилось в стиле руководства русской авиацией. Остались та же рутина, преклонение перед всем иностранным, прежде всего французским. Конечно, пребывание летчиков во Франции, отчасти в Англии, принесло пользу. Узнали достоинства и недостатки союзников, в особенности преимущества использования в боях быстроходных, маневренных истребителей. Но на этом можно было и остановиться. Однако в верхах продолжали расшаркиваться перед заграницей.

Капитана Крутеня ошеломило решение военного министерства пригласить на русский фронт группу французских летчиков. Это уже ни в какие ворота не лезло! Возмущенный летчик гневно и прямо написал в своей статье "Нашествие иноплеменников":

"У нас всегда зовут… варягов… Что же будет теперь, когда в самом деле появится отряд истребителей из 16 летчиков, среди которых верно есть хоть один да порядочный, да еще на лучших, чем наши, аппаратах — "спад", с которого довольно просто сбивать неподготовленных немцев? Они с места наколотят немцев, тогда французов превознесут, а русские летчики, летая на отрепьях, будут стирать с себя новые плевки начальства.

Ведь перед французами будут расшаркиваться и предоставлять им все, а на русских будут покрикивать и ставить им в пример французов".

Как бы в подтверждение этих горьких слов газета "Русское слово" 12 апреля 1917 года сообщила, что в Киев прибыла группа французских летчиков и для оказания "должной братской встречи" городская дума ассигновала 10000 рублей. Так расшаркивались перед иностранцами…

Зато какой гордостью звучали слова капитана Крутеня: "Мы в технике уступаем, но в работе боевой никакие французы не смеют сделать нам упрека".

Прямота и резкость суждений не нравилась, конечно, бездарному руководству авиацией. Но Крутень не мог вести себя иначе. Истина, страстное стремление усилить русский военно-воздушный флот были для него всего дороже. Он шел своим тернистым путем… И с ним не могли не считаться в верхах — он был слишком заметной фигурой в боевой авиации.

На звонок открыл сын Каролины Карловны Вадим, мальчик лет двенадцати-тринадцати.

— Мама, кто к нам пришел! — восторженно прокричал Вадим и бросился обнимать Евграфа Николаевича.

— Кто же это пришел к нам? — раздался из комнаты голос Каролины Карловны. Она вышла в прихожую, увидела старшего сына, удивленно всплеснула руками, заспешила к нему, протягивая руки. Он сделал шаг ей навстречу…

— Сынок мой, Графчик, — взволнованно шептала Каролина Карловна, трижды порывисто целуя его. — Боже, какая радость! Я извелась, гадая, где ты, что с тобой? Ну раздевайся, милый, снимай шинель. Вадим, помоги ему.

Шинель снята с Евграфа Николаевича, и Вадим тут же надевает ее, а на голову нахлобучивает армейскую фуражку.

— Я похож на доблестного капитана русской армии? — смеется мальчишка, лицо его сияет.

Усадив сына на кушетку, Каролина Карловна садится рядом с ним.

— Ну рассказывай, рассказывай. Ты из-за границы? Где побывал?

— Да, только что вернулся. Был во Франции и Англии, — говорит сдержанно Крутень, глядя перед собой. Он взволнован встречей с матерью, хочет скрыть волнение.

— Ну и как там у французов и англичан? Тоже воюют? А у нас что творится. Ты, конечно, знаешь. Как же теперь без государя-императора? Неужели конец Романовым?

— Конец! В других странах обходятся без царя, обойдемся и мы.

— Ты против государя?

— Что говорить, мама. Так народ распорядился. Вы живете в Петрограде, все видели сами.

— Видела толпы со знаменами, слышала их крики: "Долой самодержавие, да здравствует свобода!" Все рушится, Графчик, будто при землетрясении. Как теперь жить? Надежно ли Временное правительство?

— Кроме Временного правительства есть еще и другая сила — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Слышала о таком? Между ними идет борьба за власть, за влияние на армию, и неизвестно, кто возьмет верх. О царе теперь и не вспоминают.

— Ах, как же это так? — Каролина Карловна смотрит на сына расширенными глазами. — Ведь мы верили в него, пели "Боже, царя храни". Казалось, все так прочно.

— Верили, — жестко сказал Евграф Николаевич. — Были как слепые, теперь открылись глаза — правду увидели.

— Скажи, Графчик, скоро ли конец войне? Может, помиримся с Германией?

— Конца войны не видно. Нам говорят: сражаться до победы. Что-то должно произойти.