Исаак Башевис Зингер - Мешуга

• Название: Мешуга
• Автор: Исаак Башевис Зингер
• Издательство: "Амфора"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-94278-007-2

«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».

«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.

---

— Твой гребень в моей постели. Что-то укололо меня в бок, и это оказался твой гребень.

Макс вытащил его из-под подушки. Мириам выхватила гребень из его руки и проворно вернулась в ванную комнату. Макс проводил ее глазами.

— Она тоже жертва, — сказал он. — Все эти годы я делал только одно — подыскивал жертвы, чтобы осыпать их головы несчастьями. Но ты, Баттерфляй, пока еще есть время — улетай! Занимайся своим делом, вместо того чтобы возиться со стариком, который готовится испустить последний вздох. Я говорю тебе это как друг.

— Тебе больше не нужна моя дружба?

— Нужна, нужна, ты дорог моему сердцу. Именно поэтому я умоляю тебя ради всего святого бежать от меня, как от чумы.

Глава 9

Так случилось, что врач, который лечил Макса в его молодые годы в Варшаве, Яков Динкин, вместе с урологом Ирвингом Сафиром (оба практиковавшие теперь в Нью-Йорке) решили, что Макс должен восстановить силы прежде, чем подвергнуться второй операции. У него была не только болезнь простаты, но еще и плохо функционировали почки и начали появляться симптомы уремии. Чтобы предотвратить уремию, они прописали антибиотики и экстракт печени. Миша Будник обещал хранить нашу тайну, и я не думаю, чтобы он нарушил слово. Вероятно, тайну возвращения Макса открыл сосед Мириам на Централ-Парк-Вест, тот самый человек, который рассказал Моррису Залкинду, что я провел у нее ночь.

Скандала, которого боялся Макс, не было. Когда беженцы узнали, что Макс Абердам серьезно болен, и что ему снова предстоит операция, они перестали стучаться в двери Привы, звонить по телефону и беспокоить ее.

Буквально за день до того, как стало известно, что Макс в Нью-Йорке, Прива отплыла на небольшом еврейском судне, которому требовался почти месяц, чтобы достичь Израиля — с остановками в Марселе и Неаполе. Макс рассказал мне, что у Привы была отложена на черный день солидная сумма, образовавшаяся из денег, которые он давал ей, и компенсации, полученной от немцев.

Прива задолжала за три месяца за квартиру на Риверсайд Драйв, и владельцы подали в суд, чтобы получить ордер на выселение. Доктора Динкин и Сафир считали, что Максу было бы полезно провести несколько недель за городом, подальше от раскаленного от жары Нью-Йорка. Мириам телеграфировала отцу в Рим просьбу одолжить денег, но Моррис Залкинд ответил, что пока она путается с этим шарлатаном, Максом Абердамом, он не даст ей ни цента. Макс, который остался совсем без гроша, был тверд в своем нежелании брать у меня деньги, но я убедил его взять у меня взаймы три тысячи долларов. Этого было недостаточно даже для того, чтобы покрыть стоимость операции или пребывания в загородном отеле, но тут случилось, как сказала Мириам, ничто иное, как чудо. Линн Сталлнер собралась лететь в Мексику со своей подругой Сильвией. Она попросила Мириам принять на себя заботы о Диди на время ее отсутствия. У Линн был на берегу озера Джордж дом с острой высокой крышей и балконом, какие часто встречаются в Швейцарии и который она назвала «Шале». Она предложила Мириам пожить с Диди в этом доме. Линн и Мириам всегда доверяли друг другу, и когда Мириам спросила, может ли она взять с собой Макса и меня, Линн ответила:

— Бери кого хочешь.

Все произошло быстро. Линн Сталлнер встречала Макса и читала мой роман, который появился на английском. В доме Линн были все мыслимые удобства, даже небольшая моторная лодка, пришвартованная на озере. За ней и за участком присматривал сторож. Двумя днями позже Линн вручила Мириам чек на покрытие расходов ее и Диди и еще один — ее жалованье. Линн набила свой вместительный «седан» всем, что только могло понадобиться Диди в предстоящие недели, включая коляску и игрушки. Мириам нянчила Диди с тех пор, когда ему было всего четыре недели, и во многих отношениях лучше, чем мать, разбиралась в том, что ему было нужно. Сейчас Диди было четырнадцать месяцев, он уже начал говорить. Он ползал и даже научился стоять на ножках. Свою мать он называл «мама», а Мириам почему-то — «нана». Диди начал узнавать меня и любил кататься у меня на плечах. Линн пользовалась услугами двух врачей-педиатров, одного в Бруклине, другого в Лейк Джордж. Она собиралась звонить по телефону из Мехико каждые два дня. В доме у озера был гараж и машина, которой Мириам разрешалось пользоваться.

В то утро Макс, Мириам и я встретились с Линн и Диди в вестибюле отеля «Эмпайр». Я сел с Мириам и Диди на заднее, сиденье, а Макс — на переднее рядом с Линн, которая вела машину. Макс, Мириам и я, пожалуй, ни разу не говорили между собой по-английски. Теперь я услышал, как Макс говорит по-английски с Линн, хотя и с сильным польско-еврейским акцентом, но свободно и с большим запасом слов. Несмотря на болезнь, он весело шутил, флиртовал с ней, отпускал комплименты, и Линн отвечала ему взаимностью.

В течение шестичасовой поездки до Лейк Джордж я с удивлением увидел, сколь многосторонни интересы Линн и как точен ее язык. Среди польских евреев бытовало мнение, что урожденные американцы не получают хорошего образования и выходят из школы и колледжа полуграмотными. Эта молодая женщина с гривой рыжих кудрявых волос и лицом, усыпанным веснушками, прекрасно разбиралась в акциях, вкладах, банках, страховых обществах, торговле недвижимостью, политике. Она называла имена губернаторов, сенаторов, конгрессменов, которых знала лично. Она проявила понимание еврейских проблем и все знала о вновь созданном еврейском государстве, его конфликтах с арабскими нациями, его политических партиях и их программах. Поглядывая через плечо, Линн разговаривала со мной о литературе, упоминая писателей и критиков, имена которых я никогда не слышал. Мнение, которое она высказала о моей книге, удивило меня. «Откуда и когда она все это узнала?» — спрашивал я себя. Время от времени Макс оборачивался и бросал на меня взгляды, казалось, вопрошавшие:

— Как тебе это нравится? — Он сказал: — Миссис Сталлнер, вам следовало бы быть профессором.

— Так я и была профессором, — ответила она. — Не полным профессором, а ассистентом, лектором или, как называют в Европе, доцентом.

— А что вы преподавали?

— Политэкономию.

— В самом деле?

— Да, именно так. Это Америка. Здесь женщина не обязана проводить всю жизнь за чисткой картофеля и мытьем посуды. Хотя я часто чищу картошку и мою тарелки, я знаю, что собранный, хорошо организованный человек для всего найдет время.

Линн Сталлнер вела машину на очень большой скорости с сигаретой в зубах, зачастую держа руль одной рукой. Если сигарета тухла, она знаком просила Макса поднести зажигалку. Дым выходил у нее изо рта и ноздрей. Я вырос на старых воззрениях Шопенгауэра, Ницше и Отто Вейнингера, утверждавших, что у женщин нет чувства времени и логики, и что они руководствуются лишь эмоциями. Но Линн Сталлнер выдавала решения в долю секунды, и во всем, что она говорила и делала, чувствовались твердость и решительность.

Мы приехали в Лейк Джордж точно в указанное Линн Сталлнер время. Хотя она называла свой дом «Шале», на мой взгляд, он был больше похож на дворец. Там было пять или шесть комнат на первом этаже и множество спален наверху. В кухне стояло новейшее оборудование, все приготовление пищи было электрифицировано. Линн знала хозяйство дома во всех деталях и показала Мириам, что надо будет делать.

Макс зажег сигару, но Линн строго предупредила его, чтобы он никогда не курил сигары в доме. Для этого есть сад с гамаком и шезлонгами. Выяснилось также, что Линн говорит на идише. Она разговаривала на идише с бабушкой еще до того, как выучилась английскому. Макс сказал ей:

— Вы настоящая «Эйше Чайил». Вы знаете, что это значит?

Линн ответила:

— Да, достойная женщина.

— Все, что вам надо, это муж, который сидел бы у ворот и расхваливал вас старейшинам города.

— Я уже это имела с отцом Диди, — ответила Линн. — И в этом не было ничего хорошего — абсолютно!

Закончив с домашними делами, Линн стала прощаться с нами. Она обняла и поцеловала Мириам, потом Макса. Потом повернулась, чтобы проделать это же со мной, но я почему-то отпрянул назад.

— Все еще мальчик из иешивы! — сказала она. И протянула мне маленькую крепкую руку. Линн села за руль, и в одно мгновение ее автомобиль исчез. Макс вынул изо рта сигару.

— Только в Америке, — сказал он.

В тот вечер Макс решил поговорить с нами начистоту. Он временно — по крайней мере, пока следующая операция не восстановит их — потерял свои мужские функции. Доктора в Польше, коновалы, чуть не кастрировали его. Но он не намерен играть роль ревнивого евнуха. Напротив, он хочет, чтобы мы наслаждались друг другом. Он счастлив иметь таких близких друзей. Снова и снова он повторял, какой он старый — настолько, что мог бы быть моим отцом и дедом Мириам.

— Макселе, ты мне не дед, ты мой муж. Я буду любить тебя и останусь с тобой, пока я жива, — возразила Мириам.